Воронцов - Александр Ламантин

– Теперь я – ваш граф. С этой минуты вы подчиняетесь только мне. А этот безумец – он указал пальцем на Лоренса. – станет примером того, что будет с каждым, кто посмеет встать против меня. Во двор его!

Две слуги, недолго думая, потащили Лоренса к выходу.

– Нет! Нет! Не смейте! Он обманывает вас! Всех вас! – бился в истерике Лоренс.

Понфилов потрясенно смотрел на Воронцова.

– Дмитрий! Зачем все это?

– Не вмешивайся, – оборвал его Воронцов, злобно взирая на то, как слугу выталкивают через дверной проем. – Он заслужил это.

Дмитрий тоже вышел во двор за остальными.

– Привести лошадь! И ружье мне!

Слуга побежал в конюшню. Воронцов приблизил к Лоренсу свое лицо.

– Скоро ты узнаешь, какова цена измены, – прошептал он ему на ухо. Слуга в ужасе посмотрел на него.

– Воронцов… – тревожно звал его доктор.

– Дмитрий! – кричала Оленька. – Что ты делаешь?

Но Воронцов не обращал на них никакого внимания. Он позволил себе полностью избавиться от всех чувств и эмоций, кроме безграничной, неугасающей злости.

Привели лошадь.

– Возьмите поводья и привяжите его к лошади! Хотя постойте… я сам это сделаю…

Все присутствующие с ужасом наблюдали, как граф привязывает кричащего на весь двор Лоренса к лошади. Ничего хорошего это не предвещало.

– Дмитрий! – в отчаянии завопила Оленька.

Но Дмитрий уже крепко-накрепко завязал узел вокруг лодыжки слуги и взял в руки ружье.

– Смерть не заставит себя долго ждать, – сказал он Лоренсу и выстрелил в воздух. Испуганная лошадь встала на дыбы и помчалась во всю прыть, а за ней с душераздирающим криком волочился Лоренс. Вскоре они исчезли из виду за воротами поместья. Слуги с благоговением смотрели на графа. Никто не посмел произнести хоть слово.

«Так надо» – подумал про себя Дмитрий, сжимая в одной руке ружье, а в другой – пустой флакон из-под успокоительного, которым он отравил Васнецову.

Лошадь с привязанной к ней жертвой скрылась за горизонтом.

1843 г.

Карета, где находились Воронцов и Борман, остановилась возле небольшого трехэтажного здания желтого цвета. На первый взгляд, оно было заброшено лет двадцать, не меньше. Позади раскинулся густой лиственный лес.

– Значит, здесь раньше была типография? – сказал Борман, выглядывая в окно кареты.

– Да, очень давно. Теперь это – тайная штаб-квартира мятежников. По крайней мере, она была таковой, когда я покидал это место четыре года назад.

Они вышли из кареты.

– Бартего, жди здесь, – сказал Воронцов своему кучеру.

– Как скажете, граф, – пролепетал тот.

Дмитрий и Борман двинулись ко входу.

– Мне кажется, или… – нахмурился Борман.

– Не кажется. Тут что-то произошло, – ответил Дмитрий. Оба заметили с десяток дыр от пуль в двери. Воронцов постучал. В типографии послышалась возня.

– Кто здесь? – проскрипел голос за дверью.

– Я – Дмитрий Воронцов, старый друг Метельникова.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался маленький лысый человек, карлик, с ружьем в руках, дуло которого невозмутимо смотрело на гостей.

– Кто еще с вами? – осведомился карлик.

– Помилуйте, сударь! – воскликнул Борман, опасливо косясь на ружье, – Нас только двое, и мы пришли с благими намерениями!

– Один тоже так говорил, – проворчал карлик, убирая оружие, – и оказался переодетым жандармом… Ладно, входите.

Борман и Воронцов вошли в помещение старой типографии, а хозяин закрыл за ними дверь на засов. Все внутри представляло собой недавний погром: большой круглый стол был перевернут, деревянный пол был усыпан документами и вырванными страницами из книг, несколько окон были выбиты, на стенах зияли отверстия от пуль.

– Что здесь произошло? – недоуменно спросил Борман у карлика. Тот вздохнул:

– Облава. О местоположении нашего логова стало известно императору. Он послал отряд, чтобы уничтожить его вместе со всеми повстанцами. Жандармы пришли сюда и пролили кровь. Мне чудом повезло: во время схватки на меня упал шкаф, и я остался незамеченным.

– Метельников мертв? – осведомился Воронцов, разглядывая следы крови на полу.

– Его и еще нескольких мятежников взяли… Скорее всего, для допроса…

– Если так, то они либо уже мертвы, либо близки к этому, – проговорил Борман, – Никто не выходил из Жандармского корпуса живым.

– Когда все это случилось? – спросил Дмитрий.

– Вчера около полуночи.

– Возможно, еще не поздно… Нам пора.

– Что ты задумал? – спросил Борман, когда их карета тронулась. – Уж не думаешь ли ты проникнуть в Жандармский корпус?

– Именно это я и собираюсь сделать, – сказал Воронцов.

– Это чистой воды безумие! Ты идешь на верную смерть! И ради кого? Ради нескольких повстанцев, которые являются угрозой государству?

– Не ради всех. Только ради Метельникова.

Борман расширил глаза от удивления.

– У меня в жизни было не так много ценных людей. Метельников один из них. Он сыграл определенную роль в моей жизни, и я обязан ему до самой смерти. В Жандармский корпус! – крикнул он Бартего.

Тройка лошадей помчалась к столице.

1836 г.

Двое юношей, вцепившись друг в друга, катились вниз по склону холма. Каждый молотил другого кулаками что есть сил. За ними бежали вниз еще полсотни парней. Все они были одеты в мундиры Кадетского корпуса.

Наконец, Романов повалил соперника, вскочил и принялся пинать его ногами. Подоспевшие мальчишки оттащили его от лежащего Воронцова, сплевывавшего кровь на землю.

– Пустите меня! – кричал Романов, вырываясь из рук сослуживцев, – Я отправлю его на тот свет!

– Ну, давай! – вызывающе завопил Воронцов, поднимаясь на ноги. Он ринулся к противнику и его тоже оттащили десятки рук. Между ними встал высокий, кудрявый юноша с тонкими усами.

– Что вы творите? Разве подобное поведение подобает кадетам? Ведете себя, как глупые мальчишки… Ты, Романов, мог бы быть и благоразумнее. Последний курс, в конце концов…

– Благоразумнее?! – в бешенстве заорал тот. – Благоразумнее?! Этот маленький паршивец был с моей сестрой! Я убью его!

Кудрявый юноша тяжело вздохнул.

– Я понимаю, что ты сейчас не владеешь собой, Николай, – терпеливо обратился он к Романову. – Но ситуацию можно решить иначе.

– Иначе? – взревел Романов. – Да, я знаю, как! – он отыскал глазами Воронцова. – Я вызываю тебя на дуэль!

Повисла тишина. Все выжидающе смотрели на Дмитрия. Кудрявый парень закрыл глаза.

– Принимаю вызов! – громко ответил Воронцов.

Толпа загудела. К кудрявому парню подбежало несколько сокурсников.

– Павел, этого нельзя допустить, – обратились они к нему. – Ты знаешь, на что способен Романов.

– Знаю, – мрачно ответил тот. – Но они уже договорились о дуэли.

– Воронцову всего шестнадцать. Он и пистолет еще в руках держать не умеет! Ему конец, Павел, и ты это знаешь.

– Что я могу сделать?

– Ты можешь запретить им стреляться; в конце концов, времена дуэлей уже прошли…

– И что это даст? – возразил Павел. – Если они не будут стреляться сейчас, то они сделают это потом, вдали от посторонних глаз. Они оба упрямцы, готовые отдать жизнь за свою честь; однако в одном вы правы – в этой дуэли погибнет Воронцов.

Шум в толпе кадетов продолжал усиливаться; Романова и Воронцова по-прежнему держали за руки, позволяя им только метать друг в друга злобные взгляды. Наконец, кудрявый парень Павел обернулся к ним. Присутствующие умолкли.

– Что-ж, дуэль так дуэль… – протянул он. В толпе застонали; Романов удовлетворенно улыбнулся. – Но с одним условием. – Павел вздохнул. – Я буду стреляться за Воронцова.

Толпа взорвалась возгласами.

– Нет! – крикнул Воронцов.

– Молчи, болван, – прошипел ему один кадет. – Он тебе жизнь спасает.

Романов, словно не веря своим ушам, во все глаза смотрел на Павла.

– Ты готов рисковать жизнью ради этого деревенского ничтожества?

– Да.

– Отлично! – в бешенстве заорал Романов. – Отлично! Стреляться будем сию же минуту! Но учти: когда я застрелю тебя, я всажу вторую пулю в Воронцова!

Павел ничего не ответил. Он достал свой пистолет; Романов уже заряжал свой. Присутствующие расступились, дуэлянты разошлись. Между ними образовалось приличное расстояние.

Романов прицелился и выстрелил. Пуля просвистела возле правого виска Павла. Он судорожно вздохнул, поднимая пистолет.

– Прощай, Романов. Прости, – произнес Павел и нажал на курок. Выстрел. Романов мертвый рухнул на землю.

Кадеты взволнованно зашептались.

– Тело оттащите, – приказал Павел. – Шальная пуля во время учебной стрельбы, ни у кого не должно возникнуть вопросов.

Несколько человек взяли тело Романова и потащили вверх по склону. У многих из них в глазах блестели слезы. Павел и сам с трудом удерживался от того, чтобы не зарыдать – Романов был одним из его близких друзей. Он минут двадцать стоял на пустыре с опущенным пистолетом в руке и неотрывно смотрел на то место, где недавно стоял Романов. Все уже разошлись, на поле остались только Павел и Дмитрий, стоявший позади него и не осмеливавшийся вымолвить хоть слово. Наконец, Павел вздохнул, убрал оружие за пояс и повернулся к Воронцову.