Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

— А я секретарь комсомольской организации, — сказал Денис. — И мне по штату положено…

Арсей достал папиросу и взял у Дениса тлеющий трут.

— А скажи, пожалуйста, товарищ секретарь комсомольской организации, кому это я обязан своим выдвижением в председатели?

— Нам, — ответил Денис.

— Кому это вам?

— Комсомольцам.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Значит, можно вас поблагодарить?

— Буду рад… — Денис протянул руку.

Но Арсей не подал своей.

— Чорта рытого! — сказал он сердито. — Может, ты и в самом деле воображаешь, что заслужил благодарность? Скорей наоборот.

Денис с наслаждением чмокал губами, высасывая дым из цыгарки, и прятал в уголках рта довольную улыбку.

— Что это вам взбрело выставить мою кандидатуру?! — горячился Арсей, задетый равнодушием Дениса. — Инициаторы! Вам бы только раньше всех вылезти. А нет, чтобы умом раскинуть. Председателем мог быть и Недочет, и Терентий, и ты — и мало ли еще кто! А агроном у вас один я грешный. — Он помолчал, насупился. — Хотел опытами заняться… А придется возиться с куренями да с землянками. И все по вашей милости.

Денис повернулся к нему. Курносое, скуластое лицо его стало суровым.

— Кто говорит эти слова? — спросил он. — Арсей Быланин, командир партизанского отряда, который не знал поражений, или запечный трусишка?

— Что-о?! — вспыхнув, с негодованием крикнул Арсей. — А ну, повтори!

— Ты ли это? — продолжал Денис, не обращая внимания на угрозу. — Если ты, то как можешь ты бояться трудностей?

Спокойный и решительный тон товарища сбил Арсея. Он не знал — сердиться ему или обратить все в шутку. Он был рад приходу секретаря комсомола, с которым собирался откровенно потолковать, и теперь не понимал сам, как между ними вспыхнула ссора.

— Вот ты всю войну дрался, — снова заговорил Денис, — дрался отважно, не жалел сил и жизни. А за что? За кого? — Денис сощурил глаза. — За них, — он жестом показал на табор, — за людей. А вот теперь, когда люди в большой беде, отказываешься помочь им. Не желаешь возиться.

— Послушай, что за ахинею ты плетешь? — не выдержал Арсей. — Что за ерунду городишь? А работа агронома, которой я мечтал посвятить себя, — эта работа для кого? Для моего собственного удовольствия или для того, чтобы людям жилось легче?

— Агрономией ты сможешь заниматься и будучи председателем колхоза.

— Скажи ты это бабушке моей покойнице! А я прекрасно понимаю, что такое председатель колхоза…

Они замолчали, видимо, оба хорошо сознавая, что дальнейший спор ни к чему не приведет. Арсей был взволнован и досадовал на себя: не сумел сдержаться. Денис, наоборот, внешне казался спокойным, и это как бы доказывало его правоту.

— Люди ждали тебя, Арсей, — наконец нарушил молчание Денис. — Ждали, как человека, на которого в беде можно положиться. Это огромное дело — доверие и надежда людей. А работать вместе будем. На комсомольцев можешь положиться, не подведем!

Денис высек огонь, прикурил затухшую цыгарку. Небо над сожженной деревней совсем посветлело. В балке под горой клубился туман.

— А прежде всего надо с товарищем Потаповым посоветоваться, — сказал Денис.

— При чем тут Потапов?

— Как же? Он опять в нашем районе. Опять секретарем райкома партии.

— Сергей Ильич?

— Сергей Ильич.

Арсей с недоверием покосился на Дениса:

— Откуда знаешь?

— Вчера письмо от Миши Туманова получил.

— А он где, Туманов?

— Секретарем райкома комсомола избран. — Денис порылся в кармане, достал разорванный конверт и подал Арсею. — Вот прочти…

Арсей два раза прочитал короткую записку.

— Здо́рово! — сказал он, возвращая письмо Денису. — Выходит, опять вместе?

— Вот к товарищу Потапову надо поехать обязательно, — сказал Денис. — Посоветоваться, с чего начинать, за что браться.

Арсей встал, рывком за руку поднял Дениса.

— Пошли, — предложил он. — Пошли в табор. — Он чувствовал необычайный прилив сил и бодрости. — К товарищу Потапову поедем непременно. А только сначала надо самим мозгами пошевелить. С пустой головой к нему являться неприлично.

Узкой стежкой, которую в давние времена протоптали к реке коровы, они направились к табору, где уже дружно горели костры и озабоченно сновали люди.

5

Табор теперь не казался мрачным. Высокое прозрачное небо раскинулось над ним, и курени выглядели не такими неуклюжими и жалкими. Арсей заметил несколько куреней, утепленных, обмазанных глиной, сработанных, очевидно, в расчете на многие месяцы, и отметил про себя домовитость их хозяев.

У костров возились женщины. Они перекликались между собой сонными голосами. Ребятишки выползали на траву и подставляли встававшему солнцу заспанные чумазые физиономии.

— Обнищали ребятки в оккупации, обносились, — проговорил Денис. — А многие богу душу отдали. От голода, от холода…

Арсей ускорил шаги, словно стараясь уйти от тяжелых мыслей, которые снова со всех сторон обступили его. Денис бежал за ним, слегка прихрамывая на правую ногу.

В центре табора Арсей остановился.

— Ты знаешь, где живет кузнец Шорин? — спросил он Дениса.

— Знаю.

Денис круто свернул вправо. Они пошли целиной, по которой мелким бисером вышивала зеленую ткань молодая травка.

— Вон его дом, — показал перед собой Денис, — третий от речки.

Это был большой курень, аккуратно обмазанный и побеленный, с плотной камышовой крышей и неглубокой канавой вокруг. Возле куреня в сторонке была сложена кирпичная печь, а неподалеку от нее стоял ладно сколоченный из досок столик с двумя скамейками. Петр Степанович Шорин, пожилой, кряжистый человек с черной, коротко подстриженной бородой, тесал топором бревно.

Арсей и Денис подошли к нему.

— Здорово был, Петр Степаныч! — сказал Арсей и подал кузнецу руку.

— Здравствуй, председатель! — ответил кузнец, поднялся с земли и сильно пожал руку