Время винограда - Иван Рядченко

Нарзанная галерея

Я никогда о том не пожалею:поддерживая свой курортный сан,паломники, мы ходим в галерею,где властно не искусство,а нарзан.

Покорные рабы часов урочных,мы толпами стекаемся туда,где под стеклом находится источник —магическая добрая вода.

И у колонок, влагу подкачавших,отвергнувшие сумрачность больниц,мы приникаем к тонким клювам чашек,как будто ртами кормим синих птиц.

Нарзан, нарзан, целительный и чистый,пришедший из планетной глубины,гордись, что рядовые и министрыперед твоим достоинством равны!

«Коли погода вас не подвела…»

Коли погода вас не подвелаи на гору взбираться не обуза,увидеть можно с Малого Седласияющую царственность Эльбруса.

Великая двуглавая гора,пред нею все никчемно и убого.Она стоит, как трон из серебра,воздвигнутый для призрачного бога.

Как тут не слышать шороха времен,не чувствовать возвышенность момента,когда за все века на этот тронне родило и небо претендента?

Но мой сосед, наверное, не трус,хоть непохожий на героя сказки,однажды поднимался на Эльбрусв обыкновенной альпинистской связке.

Он целый час был выше всех громади видел мир с сиятельной вершины.А в будни он читает сопромати пиво пьет, как многие мужчины.

Речка Теберда

Между пиков по ущельяммчится речка Теберда.То угрозой, то весельемдышит горная вода.

Мимо умных речка мчится,мчится мимо дураков —говорливая сестрицамолчаливых ледников.

Дураки туги на ухо.Умным слышится в тиши,как бормочет речка глухо:— Эй, послушай, не спеши!

Не глуши мой голос песней,сам послушай Теберду —охраню от всех болезней,отведу твою беду.

Я скакала по ступеням.Но не зря, круглей луны,вечным пеньем и терпеньемобкатала валуны.

Ставь костер на перекатеи свари в котле шурпу —и тебе той встречи хватитна столетнюю судьбу!

Храм воздуха

Меня на Храм заносит постоянноне круг друзей, не зов пустой тщеты,не сытая уютность ресторана,а притяженье горной чистоты.

На высоте торжественно, как в храме.Какая даль! Какая тишина!Недаром мы наедине с горамисебя познать стараемся до дна.

А горы, гордо заломив папахии сбросив бурки черные долой,забыв о подхалимстве и о страхе,молчат на равных с небом и землей.

Ах, горы, горы! Стоя перед вами,легко понять, как мы невелики…Но вот и мы становимся горами.К нам на виски сползают ледники.

Не страшен больше зуммер комариный,конфетность лести, тщетность суетни,и как вершины смотрят на долины,так мы глядим на прожитые дни.

Осенний тополь

Что ж ты, гордый тополь,стал сухим и лысыми на землю сыплешьбурые листы?Словно сжег поспешнопачки давних писеми воспоминанийстал бояться ты.

Засвистит зимоювьюга одичало.Но тебе, мой тополь,ни к чему тоска:ты весною можешьвсе начать сначала —с самой первой почки,с первого листка…

Кладбище альпинистов

Висят на соснах снежные мониста.Оборвана тропа — конец пути.Есть на Домбае лагерь альпинистов,но им на восхожденье не уйти.

Их, чья судьба не очень знаменита,кого бросал к вершинам не приказ,вдавили в землю глыбы из гранитаи сосны скрыли тщательно от глаз.

Однако, тяжелее всякой тверди,подобно несдвигаемой горе,меж датами рождения и смертипокоится короткое тире.

Обвала шум и грохот камнепада,победного восторга сладкий миг —нет, мертвым больше этого не надо,теперь уже все это для живых.

У гор и перевалов нрав жестокий.Вздымаются вершины, побелев.Привинчены к граниту альпенштоки,но есть на монументе барельеф:

металл передает лицо мужчины,он вверх упрямо устремляет взгляд,как будто сновагрозные вершины,прекрасные вершиныпредстоят!..

Посещение конезавода

Джигиты поводкамиедва смиряют лють.Не кони перед нами,а золотая ртуть!

Весь воздух синий-синий.Крутая мудрость горна совершенство линийсвой обращает взор.

А кони ловят шорох,как вспыхнувший пожар -стремительны, как порох,и чутки, как радар!

Они косят глазами,кусают мундштуки.Ну, что за наказанье —тройные поводки!

Им грустно жить в загонепод скучный шум скребниц.— Пустите! — просят кони.И мы обгоним птиц.

И дикое весельедороги раздробит.И гром землетрясеньявзлетит из-под копыт.

Боюсь, они готовы,вдохнув простора в грудь,вершины Алатоув прыжке перемахнуть!..

Чабаны

Токтоболоту Абдумомунову

Я видел горы в первозданной дикостии понял, брат, под пиалой луны:отары дум необходимо выпасти…Пора наверх! Мы тоже чабаны!

Поднимемся, чтоб откормить на склонахстада высоких звезд в полночной мгле,надежды, песни, поцелуй влюбленныхи все, что с нами будет на земле.

За нами в горы двинутся, я знаю,подсолнухи, поля и тополя,разливы рек, и наша боль земная,и добрый дух нагретого жилья.

Пойдут за нами и мечты и планы…О наши овцы! Вы — нелегкий труд:то вас накроют хищные бураны,то яростные волки задерут.

Но вверх берем и радости и споры.А те, что любят нас, пусть ждут всегда,когда, как чабаны, уходим в горыпасти раздумий буйные стада.

А тех, что нам объятья раскрывали,но стерли губы на чужих пирах,—давай забудем их на перевале:они не стоят наших мук в горах.

Спасибо ж, брат, за то, что в час осеннийты подарил мне смуглую ладонь,Тянь-шаньских гор полунебесный генийи Иссык-Куля голубой огонь.

Нас разлучат заботы и просторы.Но живы мы, пока звучит во мгле:— Дай руку, брат! Пора подняться в горы!У нас такая должность на земле.

Плоды на ветках тяжелеют

Пионерский галстук мой

Луч то вспыхнет, то погаснет.На линейке в тишинепионеры красный галстуквновь повязывают мне.

Вновь охватывает робость,хоть меж мною и тобойшумных лет глухая пропасть,пионерский галстук мой.

Есть в тебе волнистый гребеньтех костров, которых нет.Ты — как след в высоком небек звездам посланных ракет.

Вот стоят со мною рядомсталевар и генерал.Первый сталь давал снарядам,а второй высоты брал.

Но, видать, подводят нервы.Снова галстуки на нас.И седые пионерыслезы смахивают с глаз.

И, как будто груз пудовыйс плеч мгновенно сбросив тут,шепчем мы: «Всегда готовы!»,руки выбросив в салют.

На ветру трепещет галстук,словно флаг, зовущий в бой.Никогда он не погаснет,пионерский пламень мой!

Зеркала