Время винограда - Иван Рядченко

«Чтобы в сердце отразиться…»

Чтобы в сердце отразитьсяи оставить след,свет звезды ко мне стремитсямиллионы лет.

Вот цена за право снитьсяподвигом маня…А тебе — поднять ресницы,глянуть на меня!

Надпись на трансформаторной будке

Словно ток внезапно пронизал —кто-то мелом выполнил работу,на двери железной написал:«Света, Света, приходи в субботу!»Надпись мелом… Сразу ожило,из времен промчавшихся и дальних,где-то сохраненное тепло,будто привкус зернышек миндальных.Горечь, руку не останови!Напишу я на железе с ходутой, своей, отчаянной любви:«Непременно приходи в субботу!»Чтобы зов мой праздничный летел,словно луч над тучею косматой,чтобы напряженнее гуделпод нагрузкой этой трансформатор!Кто ты, паренек, что в белый светвыплеснул любовь свою большую?Жалко, под рукою мела нет.Ничего уже не напишу я.Утихает колокол в груди.Осыпает осень позолоту.Ну, а ты-то, Света, приходи —приходи, пожалуйста, в субботу!

Посевная

Как в поле после города просторно!Двоится даль в струящемся тепле.Гудят моторы.Люди сеют зерна —нет ничего прекрасней на земле.

Конечно, жаль, что я тут посторонний,хлеб не рощу здесь в поте и труде.Но горстку зерен с собственной ладонирассею я по свежей борозде.

Когда шершавым золотистым ситцемздесь нива заволнуетсяи тыпридешь сюда,— пускай заколоситсясреди пшеницы колос доброты.

Еще одно зерно я в землю кинуи в город возвращусь…Но не беда —я облако с дождем, как бригантину,отныне стану приводить сюда.

Пусть бригантина выйдет из-за чащии грохнет залпом, пашню напоя,чтоб в новом всходе чисто и щемящевдруг повторилась молодость твоя…

Плюшевый мишка

Живет у нас медведь комичный,таращит пуговки-глаза.Желтеет, как желток яичный,его короткая ворса.

Не прячет лапа черный коготь.Весь мишка плюшевый такой,что каждый гость его потрогатьготов ласкательной рукой.

Глядишь — профессор, вроде шишка,а перед мишкой тает вдруг:— Ах, симпатяга, ах ты, Мишка,ну, порычи, приятель, вслух!

Мы об игрушках мягко судим.Мы отдаем им часть щедрот,которых, если честно, людямв самих себе недостает.

И еж спешит убрать иголки,лев обретает нежный бас;и людоеды, злые волки,от страшных бед спасают нас.

И дело тут не в мягких плюшах,а, как заметил грамотей,в работе фабрики игрушекпо улучшению людей…

«Проснешься — и все переменится…»

Проснешься — и все переменитсяС утра на небесном токуусердно работает мельницаи сыплет на землю муку.

Уже бесполезны и веники!Объяты порывом благим,все жители города в мельникиуходят один за другим.

Но завтра вернутся корабликиродных журавлиных флотов,взойдут краснощекие яблокигустых августовских садов.

Природа привычной орбитоюлетит к неизбежной весне.И я не случайно завидуюнедолгой ее седине…

Два лебедя

Птичьи стаи плыли в небе,пруд казался ледяным.Повстречался белый лебедьс черным родичем своим.

Словно вдруг скрестили саблиуголь с белою зимой,темный пепел — с цветом яблонь,летний день — с ночною тьмой.

И промолвил лебедь черный:— Ты неплох, мой белый брат.Но прохожие упорнона меня бросают взгляд.

Много в мире есть соцветий,много красок и примет.Но всесильней всех на свете,безусловно, черный цвет!

Выгнул шею белый лебедь:— Соглашусь с тобой едва ль!Отчего ж узоры лепитснежным кружевом январь?

Отчего ж белеют меломполнолуния блинови берет начало в беломраскаленность кавунов?

Не сумели сговориться,столковаться у пруда.И, взмахнув крылами, птицыразлетелись кто куда.

Но уже качалась в небетуч густая бахрома,и зима, как белый лебедь,опускалась на дома.

Тунгусский метеорит

Сверкнул, пронесся и исчез.И только в радиусе взрыва,где до сих пор повален лес,растут деревья торопливо.

Иголки рыжие, как медь,тайга роняет по откосам.Хозяин этих мест, медведь,ведет по ветру мокрым носом.

Как тут башкою ни верти,но что-то сдерживает зверя.Он остановлен на путинезримым валом недоверья.

Манит обманчивый уют.Нюх об угрозе не сигналит.Но птицы гнезда тут не вьют,как будто смутно что-то знают.

Метеорит, велик ли, мал,ученых мучает упрямо:мол, из чего он состоял —из молибдена иль вольфрама?

Оставьте это для невежд!Спросите птиц — ответят птицы:«Из смеси страхов и надежд,—О, как нам с ними распроститься?!»

Скворцы

Я не терплю — простите, грешен! —придворной спеси голубей.Мне деревянный мир скворешенкуда понятней и родней.

По веткам весело пошастави от людей приняв жилье,не унижает попрошайствомскворец достоинство свое.

Скворец работою утешен.На нем сверкает серебро:видать, весенний цвет черешенупал на черное перо.

Тепло и свет — его отрада.Сберечь и мир открыть птенцу,а больше ничего не надотрудолюбивому скворцу.

Прочти себя

Как зеленеют и весна и лето!Но почему, еще не знаю сам,дар мудрости — серебряного цвета,как снег, приникший к пашням и лесам?

Снег лег на камни и на крыши зданий,взмахнуло у виска его крыло —и боль утрат и трепет ожиданийзима переписала набело.

Задумчивый, обсыпанный порошей,чтоб знать глубины страсти и тоски,ты заново прочти себя, прохожий,оставя в стороне черновики.

Колдунья

Весны и жгучего июнянеузаконенная дочь,жила веселая колдунья,не в силах дар свой превозмочь.

Она казалась всем счастливой,не зная слез, не зная зла.Глаза ее, как черносливы,таили тайны ремесла.

И в дождь, и вечером погожимона, умея горечь скрыть,своим соседям и прохожимстаралась радости дарить.

Но серебрился май за маем,промчались сорок две весны.Увы! Ведь мы не замечаем,как одиноки колдуны.

Как, в неуменье ненавистном,они, отбросив тайны прочь,себе самим в обычной жизнине в состоянии помочь…

Магия

Зализывая пенные следы,волна о берег плещет то и дело.Таинственная магия воды!Прошли века, а ты не постарела.

Давным-давно, предвидя чудеса,мой беспокойный и упрямый пращурдолбил бревно, и ставил паруса,и отправлялся в океан шумящий.

Хоть знали, что недолго до беды,—вода бывает злая и шальная,—мы шли к воде, селились у воды,стремились по воде на поиск рая…

О вечная и звонкая вода!Ты то черна, то снова бирюзова.Пускай, пускай мне слышится всегдамелодия магического зова.

Пусть манит голубой атолл меня,где девушки под замершею пальмойзагадочно танцуют у огнянеторопливый танец ритуальный.

Тела их обнаженные черны,но золотятся в отсветах при пляске,и в волосы над ухом вплетеныцветы неописуемой окраски.

А у костра сидит усталый вождь.Погасла трубка. Размышляет старец,что никуда от смерти не уйдешь —кончается его последний танец.

Столпились за его спиной года.А молодость ни в чем не виновата,а молодость прекрасна, как вода,магически зовущая куда-то!

Почти по Жюль Верну