Время винограда - Иван Рядченко

Плоды на ветках тяжелеют

Пионерский галстук мой

Луч то вспыхнет, то погаснет.На линейке в тишинепионеры красный галстуквновь повязывают мне.

Вновь охватывает робость,хоть меж мною и тобойшумных лет глухая пропасть,пионерский галстук мой.

Есть в тебе волнистый гребеньтех костров, которых нет.Ты — как след в высоком небек звездам посланных ракет.

Вот стоят со мною рядомсталевар и генерал.Первый сталь давал снарядам,а второй высоты брал.

Но, видать, подводят нервы.Снова галстуки на нас.И седые пионерыслезы смахивают с глаз.

И, как будто груз пудовыйс плеч мгновенно сбросив тут,шепчем мы: «Всегда готовы!»,руки выбросив в салют.

На ветру трепещет галстук,словно флаг, зовущий в бой.Никогда он не погаснет,пионерский пламень мой!

Зеркала

По утрам, до завтрака, покудабритва электричеством жужжит,в зеркальце, как будто в капле чуда,четко отражается мой вид.

Как бы принимали мы решенья,возвышались телом и душой,если бы не знали отраженьяв чьей-то бескорыстности чужой?

Красота б себя не узнавала!Вспомни, как в безмолвности святойколдовские формы Тадж-Махалатрепетно подчеркнуты водой.

Кто-то отражается во внуке,кто-то в ресторане допоздна…Ну, а мы, любимая, в разлуке —в той, что вместо зеркала дана.

Хоть и небогат с годами выбор,повторяю, кончивши бритье:— Маленькое зеркальце, спасибоза напоминание твое!

Поспешу я всматриваться в лица,мир в себя вбирать, вершить дела,чтоб успеть до смерти отразитьсяв чем-то большем, чем кусок стекла.

«Еще стреляет летняя гроза…»

Еще стреляет летняя гроза,летят осколки ливневого залпа.В моем блокноте гибнут адресадрузей, ушедших тихо и внезапно.

Но грянет гром, и мой настанет срок,шмель задохнется на басовой ноте,и кто-то посреди земных дорогмой адрес тоже вычеркнет в блокноте.

Мы смерть ругаем — как могла посметь?!Немного проку в этой укоризне.Согласен! — пусть вычеркивает смерть…

Страшнее, если вычеркнут при жизни.

Друзья

«Прощайте, друзья мои…»

Наш век космический радарен.Уходят спутники в полет.Ах, книги! Я вам благодарен,что вы попали в переплет.

Летит, летит в небесной синикорабль, невидимый глазам.Как будто к хлебу в магазине,мы привыкаем к чудесам.

Но как мне выразить словамивам, книги, истинный восторг?Мне Пушкин был подарен вами,открыты запад и восток.

Один остряк, веселый кореш,сказал с усмешкой шутовской:— Ведь книги, знаете, всего лишьконсервы мудрости людской!

Что от консервов остается?Нет, книги, волей мудрецавы — как подобие колодца,где можно черпать без конца.

Бывали вы не раз в опале,в сердца тупиц вселяли страх.Вас наравне с людьми сжигалина инквизиторских кострах.

Зато когда встречался с вами,редела мелочей орда.И большинство из вас друзьямимне становилось навсегда.

А время мчится, жизнь вершится.И оттого невмоготу,что с сотнями друзей сдружитьсяне успеваем на лету…

Музыка ЭВМ

Нет, надпись ничего не путала!Голубизна лилась с экрана.Я слушал музыку компьютера —и было жутко мне и странно.

Звучала нота электроннаяобъемно и необычайно.Машина неодушевленнаябыла угрюма и печальна.

Пока она владела цифрами,в ней щелкал гений счетовода,и проносились числа вихрямив пределах заданного кода.

Но вот коснулась тайны творчества —и родилась душа паяца,которой, как всем душам, хочетсястрадать, и плакать, и смеяться!

Замерзший воробей

Как-то утром прошлого зимоюненароком обнаружил яна балконе с белой бахромоюледяной комочек — воробья.

Видно, ночью синими рукамикрошечное сердце сжал мороз.И упал со стуком серый камень,что мохнатым инеем оброс.

Вроде бы кому какое дело,что, бесшумно перья вороша,на сыром ветру заледенеламаленькая, теплая душа?

Только почему же, почему же,в сердце мне впиваясь, как репей,голоском, вернувшимся из стужи,говорит замерзший воробей:

— Извини, присел я на окошке,заморился и взлететь не мог.Что же ты не вынес мне ни крошки?Неужели жалко было крох?

Я хотел сослаться было, птаха,на нелегкий високосный год,на дела глобального размаха,на десятки собственных забот.

Но не стал вещать в подобном тоне,чтоб себя не чувствовать слабей,а насыпал крошек на балконеи сказал: «Спасибо, воробей!»

«Платаны, сквозь листья луч солнца просеян…»

Платаны, сквозь листья луч солнца просеян.Чинары, мне нравится ваше житье:вы позже других одеваете зеленьи позже других отдаете ее.

Вы — гордость бульваров, дворов и гостиниц,надежда попавших под зной площадей.Кто дал вам названье деревьев-бесстыдниц?Стыдиться вам нечего в жизни своей.

Вас легких утех не прельщают соблазны.Гудит беспощадность осенних ветров,но, словно природе самой неподвластны,вы вносите в зиму зеленый покров.

Лишь зимние ночи седыми глазамиувидят, метеля по мертвым садам,как вы не спеша раздеваетесь самис врожденным презреньемк большим холодам.

Письмо из Магадана

Друг зовет упорно в Магадан.Ринуться готов я по привычке.Шепчет хворь мне: мол, не по годамзабираться к черту на кулички.

Там пейзаж и в августе седой,даже птицам не хватает снеди,там трясут метели бородойи ревут голодные медведи.

Не сычи, болячка, как яга!На ветру морозятся пельмени.Вертолеты, распластав рога,дремлют, как железные олени.

Ляжет свежей скатертью пурга.Заблестят озерца, словно блюдца.И снега, начистив жемчуга,никогда во мне не обманутся.

Ожидайте, добрые истцы,—перед вами я пока в ответе,чуть голубоватые песцыи немного желтые медведи.

Полечу своей мечте вдогон,встретиться хочу с далеким другом.Говорят, что дружеский огоньжарче греет за Полярным кругом.

Памяти Сергея Васильева

Ушел мой друг — огромный, как Сибирь.И с ним ушла моей души частица,и скорбь моя не может уместитьсяв земную и космическую ширь.

Улыбчивые русские черты.Для вскрытия не нужно аргументов:я знаю, что на тысячу процентовон состоял из чистой доброты.

Как мало жил он, брат богатырей!Печально маки осыпает лето.И все же стала старая планетаулыбчивей и капельку добрей…

Цены

Золотится молодой картофель.Надувает щеки помидор.Кабачка самодовольный профиль.Перца мефистофельский задор.

Узнавал я цены на базаре,что почем выспрашивал сполна.Цены ничего мне не сказали,разве то, что ценам — грош цена!

Прейскуранта нет к моим услугам.Кто мне скажет, кто определит,сколько стоит радуга над лугом,ветерок, что ивы шевелит?

Иль, дороже слитка золотого,пыль с души смывающий прибой?Вовремя подсказанное слово?Добрый взгляд, подаренный тобой?

Продавцы полны торговым хмелем.Жаль мне рынку отданных минут.Как еще ценить мы не умеемто, что за бесценок отдают!

Ты спросил бы у садов