Они не мы - Григорий Грошев

часто писали о сильном процветающем государстве, и неужели слова наши стали правдой? Разве это оно, то самое, о чём мечтал весь человеческий род на протяжении своего существования? А ведь существует он тысячу лет, или даже две, срок необъятный, который не охватить ни одному человеку.

Неужели с самого своего начала он писал историю, а если пишет он так, как наши государственные издания, то, бесспорно, врал, лгал, хотел показать своим потомкам, как хорошо ему жилось. И правильно делает мудрый Государь, уничтожая газеты, переделывая их в питательную смесь. Ведь правды в них мало, да и та приукрашенная.

Так неужели вокруг цветущий сад, дети в воздушных одеждах и прекрасные женщины? Нет, маленькие граждане сгибаются под тяжестью взрослых масок, а бабы измученно переступают в своих модных кирзовых сапогах, инкрустированных осколками стекла, носят наверх на комбинезоны старые металлические сетки и называют их юбками, протирают лицо технической смазкой, но вряд ли это поможет им сохранить красоту. Красоты и так не было.

Откуда взяться красоте в этом мрачном мире, последнем куске земной поверхности, где человек смог схватиться за жизнь, как падающий хватается за кусок отслоившегося уплотнителя?

Наша тяжёлая жизнь диктует нам суровые Законы, от соблюдения которых зависит существование. Убийства, шантаж, мужеложство не приветствовались во все времена. Однако у нас есть ряд запретов, которые могут на первый взгляд показаться странными.

Даже если вы счастливый обладатель одного из флянов алкоголя, не советую вам собирать хоть сколько-нибудь большую компанию и употреблять его там. Лучше распить алкоголь в одиночестве, смакуя последние остатки былого веселья, можно даже не запивать питательной смесью – так ощущения ярче.

Когда я учился в Университете, самодельные спиртные напитки, полученные, как правило, в результате переработки нефти, можно было без труда найти у предприимчивых торговцев. Но время, как костюм того самого барыги, темнеет, и вот уже больше десяти лет спиртное под строжайшим запретом.

Трудно управлять заводом, где каждый второй находится в невменяемом состоянии души. Забытые маски, порванные комбинезоны – всё это уменьшает народонаселение, а потому было принято решение выпуск алкогольных напитков остановить в связи с дурным влиянием его паров на атмосферу.

Смесь в помещениях такая, разве что не задохнуться, а ещё этот противный запах. Хотя я скучаю по горьким губам живительной жидкости, благодаря которой читать постановления Главы можно было целые ночи напролёт. Но Закон таков, и не мне, жалкому журналисту, с ним спорить.

Почему запретили сигареты, вы, наверное, догадались. Для начала немного истории, поведанной мне моим дедом. Он утверждал, что в незапамятные времена сигареты росли прямо на особом кустарнике (это такое маленькое дерево, которое почти не даёт тени), и древние зачем-то добавляли к нему фильтр, аналог нашего современного, только уменьшенный вариант.

Благодаря огню продукция поджигалась и употреблялась через вдыхание. Сигарет я не застал, и потому мне тяжело судить о потере этого продукта. Вы уж простите мне мой официальный язык, но, говоря об истории, я то и дело переключаюсь на него, это на уровне неумышленных действий.

Так вот, о запрете. Дело тут даже не в превышенной концентрации отравляющих веществ под куполом нашей сферы, коими также изобиловали сигареты. Просто не каждый мог позволить себе купить пачку табачных изделий даже маленького формата, а это, согласитесь, не есть справедливо. Проще было переработать их в питательную смесь и раздать нищим. То, что переработали, известно доподлинно, но кому раздали – история умалчивает, прикрывая глаза. Да и нет у нас истории. Я говорил об этом неоднократно.

Для того, чтобы ни одно преступление не осталось безнаказанным, в моей державе разработан институт доносительства. Согласитесь, что, не доложив о преступлении, вы становитесь соучастником. Впрочем, я, как представитель творческой профессии, никогда не доношу, ибо у меня тонкая натура, и потом я не могу работать.

Будь я упаковщиком на заводе, доносил бы, но работа важнее. К тому же, нераскрытое преступление через месяц списывается в переработку, и я вроде как уже не преступник. Но это я нарушитель, другие доносят день и ночь, и поток людей в «Окно», где можно слить информацию о преступлении, не оскудеет никогда».

Запись 6

Стефан смотрит по сторонам. Он – само напряжение. Странные люди вокруг, их много. Непозволительно много. Сфера катится в пропасть, и это понятно всем. Вслух такого говорить нельзя, разумеется. Чёрт возьми, сама Полиция, важнейший конструкт Сферы, в последнее время похожа на проходной двор. Кого только не берут! А эти… Стоят с таким видом, словно… Словно…

- Глава, - хрипло произносит директор. Старый генерал Куб. Странное имя, не правда ли?

- Чего? – переспрашивает Стефан, забыв обо всякой субординации и уважении. Он не верит своим ушам. Это выглядит, как дрянной розыгрыш, словно он опять превратился в стажёра, каким был много лет назад.

– Глава. На доклад. Быстро! – повторяет Куб. Он о субординации не забыл, и взирает на следователя по важнейшим делам, как уборщик на гору мусора.

- Где?

Вместо ответа Куб кивает на дверь