Светлолунный сад - Каролина Карловна Павлова

полюбя,

С невольным скажет убежденьем

Душе чужой: я верую в тебя!

Что этот луч, ниспосланный из рая, –

Какой судьба дорогой ни веди, –

Как в камне искра спит живая,

В остылой будет спать груди;

Что не погубит горя бремя

В ней этой тайны неземной;

Что не истлеет это семя

И расцветет в стране другой.

Ты вспомнил ли, как я, при шуме бала,

Безмолвно назвалась твоей?

Как больно сердце задрожало,

Как гордо вспыхнул огнь очей?

Взносясь над всей тревогой света,

В тебе, хоть жизнь свое взяла,

Осталась ли минута эта

Средь измененного цела?

1840

Баллада

1558

Известно, что император Карл V отказался от престола и кончил жизнь свою монахом в монастыре св. Юста, в Испании, в провинции Эстремадура. Последние дни его были ознаменованы глубоким покаянием, которым думал он искупить свое непомерное властолюбие и свою жестокость к Франциску I, к Саксонскому курфюрсту и к другим, томившимся некогда в его темницах. Он даже велел заживо положить себя в гроб и совершить над собою обряд похорон.

«Здравствуй, наш монах печальный!

Мы к тебе идем опять:

Солнце в лес скатилось дальный –

Скучно в поле нам гулять.

Ведь мы дети здесь чужие:

Из родной своей земли

Мы с отцом сюда впервые

Только месяц что пришли.

Мы не свыклись с вашим краем,

И мальчишки тех полей

Говорят нам, что не знаем

Игр испанских мы детей.

Сказку расскажи нам снова

Про бойца-богатыря,

Иль про чародея злого,

Иль про славного царя».

На детей взглянул, тоскуя,

Бледный сын монастыря:

«Да, вам сказку расскажу я

Про великого царя. –

Был царь грозный, был царь славный,

Был владыка многих стран;

Слал он свой закон державный

Чрез широкий океан.

В недрах гор он черпал злато

Властью слова своего;

Солнцу не было заката

Во владениях его.

Вдаль неслись его угрозы,

Страх бросая в шум столиц:

Царские мочили слезы

Жесткий пол его темниц.

И в безумстве дум надменных,

Вырвав жалость из души, –

Брал с сирот и с угнетенных,

Как торгаш, он барыши.

Ненасытный, беспощадный,

В схватке с роком устоя,

Он забыл, в гордыне жадной,

Что над ним был Судия.

И восстал нежданный мститель,

И ворвался злой пришлец

В недоступную обитель,

В раззолоченный дворец.

Мимо зал, где страсти бдели,

Вкрался в царский он покой,

И подполз к его постели,

И впился в него змеей». –

«Кончи же, монах, уж поздно…

Что ж ты голову склонил?

Отчего взглянул так грозно?

Уж не ты ль царя убил?..»

Приподнялся в гневной мочи

Стан высокий чернеца;

Засверкали дики очи

Полумертвого лица:

«Да, убил я исполина,

Сокрушил в избытке сил!

С трона сбросил властелина,

В гроб живого положил!

Я палач его безвестный,

Искупитель старины;

Как два тигра в клетке тесной,

Мы вдвоем заключены.

Утомимся мы борьбою,

И согнет седой монах

Под ногой своей босою

Императора во прах!»

Замолчал рассказчик странный;

Дети робко отошли,

И, мелькнув чрез дол туманный,

Скрылись птичками вдали.

И кругом всё стало пусто, –

И восшедшею луной

Монастырь святого Юста

Озарился под горой.

<1841>

На 10 ноября

Я помню, сердца глас был звонок,

Я помню, свой восторг оно

Всем поверяло как ребенок;

Теперь не то – тому давно.

Туда, где суетно и шумно,

Я не несу мечту свою,

Перед толпой благоразумно

Свои волнения таю.

Не жду на чувства я отзыва, –

Но и теперь перед тобой

Я не могу сдержать порыва,

Я не хочу молчать душой!

Уж не смущаюсь я без нужды,

Уж странны мне младые сны,

Но всё-таки не вовсе чужды

И, слава богу, не смешны.

Так пусть их встречу я, как прежде.

Так пусть я нынче волю дам

Своей несбыточной надежде,

Своей мечте, своим стихам;

Пусть думой мирной и приветной

Почтут прошедшее они:

Да не пройдет мой день заветный,

Как прочие простые дни;

Пусть вновь мелькнет хоть тень былого,

Пусть, хоть напрасно, в этот миг

С безмолвных уст сорвется слово,

Пусть вновь душа найдет язык!

Она опять замолкнет вскоре, –

И будет в ней под тихой мглой,

Как лучший перл в бездонном море,

Скрываться клад ее немой.

<1841>

Огонь

Блещет дол оледенелый,

Спят равнины, как гроба;

Средь степи широкой, белой

Одинокая изба.

Ночь светла; мороз трескучий,

С неба звездного луна

Прогнала густые тучи

И гуляет там одна.

И глядит она в светлицу

Всем сиянием лица

На заснувшую девицу,

На невесту молодца.

А внизу еще хозяйка

С сыном в печь кладет дрова:

«Ну, Алеша, помогай-ка!

Завтра праздник Рождества».

И, огонь раздувши, встала:

«Подожди ты здесь меня,

Дела нынче мне немало, –

Да не трогай же огня».

Вышла вон она со свечкой;

Мальчик в сумерках один;

Смотрит, сидя перед печкой:

Брызжут искры из