Память о будущем - Пауль Локамп

За окном был город. Да, целый город, пусть и провинциальный, судя по отсутствию многоэтажек. Нет, пятиэтажные бетонные коробки присутствовали, серели на взгорке. Но тут, почти на берегу реки, преобладал частный сектор. Одноэтажные дома, расположенные вдоль заснеженной улицы, словно… Присмотрелся внимательнее, и эпитеты закончились. С чем сравнить эти пустые коробки, я не знал. Окна зияли провалами. Дверей или не было вообще, или они стояли нараспашку, занесённые огромными сугробами. Некоторые из домов начали разваливаться – в кирпичных стенах широкие трещины, несколько крыш сорвано. И снег… Повсюду, куда хватало глаз, лежал снег, поблёскивая под лучами утреннего солнца.

Влип – мелькнула у меня мысль. Только неизвестно куда. Заброшенных городков в России много, но чтобы вот так, с морозом и снегом в конце апреля… Значит, Крайний Север. Хорошо погулял, ничего не скажешь. Я опять поморщился и переступил с ноги на ногу. Извиняюсь за такую подробность, но организм требует своего. Между печкой и бревенчатой стеной на самодельной вешалке сохла моя кожанка. Тут же, рядом с дровами, стояли ботинки. Накинув куртку, я вышел в сени. Ещё немного дров, несколько деревянных ящиков, выстроенных вдоль стены, короба странного вида и какие-то железки, похожие на капканы. На колышках, вбитых в брёвна, висел порыжевший от времени полушубок и потёртый брезентовый плащ. Входная дверь скрипнула, пахнув в лицо свежим морозным воздухом. От крыльца через заснеженный двор вела одинокая цепочка следов, уходящих в сторону реки. Вот и пообщался с хозяевами…

Оправившись, я посмотрел на пустой городок и вернулся в дом. Одно из двух – или я так запил, что не помню, как пересёк страну, или… Вторая версия не появлялась. Ситуация была аховая – где-то у чёрта на куличках, без копейки денег и без единой здравой мысли, как я сюда попал. Будем надеяться, что люди внесут ясность.

Примерно через час собака подняла морду и оглянулась на дверь. Ещё несколько минут, и на крыльце раздались неровные шаркающие шаги. Хлопнула входная дверь, и я увидел хозяина этого дома – им оказался пожилой мужчина лет шестидесяти-шестидесяти пяти. На голове – мохнатый малахай, ниже – меховая парка длиной до середины бедра и унты. На широком кожаном поясе – патронташ и нож в глубоких (только половина рукояти наружу торчит) ножнах. На груди висело двухствольное ружьё.

– Здравствуйте, – поздоровался я и поднялся.

Дед молча кивнул в ответ и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Вот, – я развёл руки в стороны, – извините за вчерашнее вторжение.

– Откуда ты тут взялся? – спросил он. – Из головастиков, что ли? Вроде так далеко не забираетесь…

– Каких головастиков? – не понял я.

– Из тех самых. Кто приключений на задницу ищет, – усмехнулся дед. – Про экспедицию слышно не было, поэтому и спрашиваю, откуда ты такой взялся? Да и одежда у тебя, – он даже поморщился, – не для наших мест. С югов пришёл?

– С югов? – переспроси я. – Наверное. Дедушка, а вас как по имени-отчеству?

– Точно головастик, – старик качнул головой. – Зовут Владимир Борисович Темнов. Можешь называть Борисычем или Дедом.

– Алексей Лунин, – представился я.

– Ладно, считай, познакомились, – подвёл итог Дед. – Садись к столу, обедать будем. Потом по хозяйству поможешь. Даром в этих краях не кормят.

– Спасибо вам, – я немного замялся, – за то, что вчера спасли. Иначе замёрз бы на улице.

– Тебя спасать, собственно, надобности для меня не было. Сам посуди – зачем мне твоя тушка мороженая во дворе? Зверьё привлекать? Потом пришлось бы по снегу в сторону тащить. Проще в дом пустить, чем хоронить.

Я даже глазами захлопал. Трезвый взгляд на проблему, ничего не скажешь! Спасти человека по единственной причине – чтобы с телом не мучиться. Современно. Дед, можно сказать, идёт в ногу со временем. Безразличие как образ жизни.

– Садись, – Дед погладил прильнувшую к его ноге собаку, – чего встал, как столб? Сейчас зверей покормлю, и перекусим чем Бог послал.

Пока он хозяйничал, я успел рассмотреть его подробнее. Загорелое лицо покрыто мелкой сеткой морщин. Седые длинные волосы до плеч, борода – вылитый Гэндальф. Примерно метр семьдесят ростом, но из-за увечья кажется ниже. Когда-то деду сильно не повезло. Одно плечо выше другого, правая рука почти не работает. Ходит сгорбившись, шаркая ногами по полу и размахивая левой рукой, словно не идёт, а марширует. Глаза карие, прищуренные. Когда разговаривает, сразу и не поймёшь, правду говорит или издевается. Одет… Эдакий джек-лондоновский тип. Одежда грубой домашней выделки. Меха, кожа. Серый вязаный свитер. Если судить по качеству ниток – из домашней пряжи. На локтях нашиты большие кожаные заплатки. Дед заметил, что я его разглядываю, и усмехнулся.

Собака, которую покормили первой, оказалась охотничьей лайкой по имени Берта. Старая уже. По словам Борисыча, ей лет двенадцать, не меньше. Большую часть времени она дремлет рядом с печкой, изредка подёргивая во сне лапами. Молодость, наверное, вспоминает. Хорошо быть молодым и сильным. Берте повезло – спокойная у неё старость, видно, что старик за ней ухаживает. Крыс, со странным именем Свич, также получил свою порцию еды и внимания. Прозвище напомнило что-то из области компьютерной техники, но что именно – хоть убейте, не знаю. Когда звери поели, крыс забрался на изуродованное плечо старика. Надо полагать, это привычное для него место. Борисыч почесал ему пальцем брюхо, назвал «хабской мордой» и начал собирать на стол. Ели мы молча, утоляя первый, самый сильный, голод. Еда простая и незатейливая. Похлёбка, похожая на кулеш, и рыба.

– А что за город, – я кивнул на окно, когда мы перешли к чаю. Точнее, к отвару из трав. Не скажу, из каких, я в этих вещах не разбираюсь. Но это и не важно, главное – горячее.

– Город, – переспросил дед, – какой же это город? Это Угодье. Города – они к югу.

– Точно на Севере оказался! – мелькнуло у меня в голове.

– Люди, – неторопливо продолжил старик, – они там, где трава растёт. Здесь, неподалёку, лишь несколько фортов, промышленный посёлок с головастиками и гарнизоном да несколько рыбачьих посёлков. Люди в этих краях – редкость. Разве что охотники-промысловики забредут. Но это позже, к зиме. Ладно, хватит лясы точить. Поел? Воды надо в кадушку натаскать, баню топить будем. Потом двор от снега расчистишь, лопату в сенях найдёшь, – он окинул меня взглядом и покачал головой. – Только одежда у тебя неподходящая. Ладно, что-нибудь подберу.

Не так прост старик, как кажется. То, что не дурак, по книгам видно. Странная подборка, я ещё утром поинтересовался. Тут тебе и классики литературы, и учебники, и справочники. Подборка бессистемная, словно из разных библиотек, обрывками собирали. Одни книги – в изящных переплётах, с золотым тиснением. Другие – вообще без обложек, захватанные пальцами, в жирных разводах и пятнах. Борисыч ушёл в комнатку, где я спал, и, громыхнув ящиком, вынес мне одежду. Меховые сапоги с завязками, парка с капюшоном и странные варежки, связанные длинной верёвкой. Такие носят маленькие дети, чтобы не потерять. Одежда старая, но это лучше, чем в моей кожаной курточке на морозе щеголять.