Семь лет за колючей проволокой - Виктор Николаевич Доценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно же на «пятёрке» его довольно быстро сделали художником зоны, и он пользовался большим авторитетом у начальства колонии. Как прямые земляки, мы быстро сдружились, и я довольно часто наведывался в его каптёрку, расположенную в клубе колонии. Мне он показался гостеприимным и славным парнем. Мы много говорили с ним, обсуждая различные темы — от самых любимых улиц Москвы до международной политики. Обычно то я приносил с собой «заварку» для чифиря, то он заваривал. В кавычки я взял это слово потому, что «за колючкой» словом «заварка» называется примерно треть пятидесятиграммовой пачки — этого количества достаточно для того, чтобы нормально чифирнуть на двоих…
Все логично считали нас приятелями, но это длилось не более двух месяцев. И если бы сейчас он встретился на моём пути, то я непременно плюнул бы в его бесстыжие глаза. Почему? Сейчас вы поймёте и, уверен, никогда не захотите иметь с ним дело…
Однажды Замполит сообщил: мне наконец-то разрешили длительное свидание с кем-нибудь из прямых родственников. Когда меня судили, жена со мной развелась, и, кроме мамы, у меня никого не было. Естественно, я сразу сообщил ей эту радостную новость и написал о сроках свидания: комнат для свиданий, как правило, не хватало, и существовала живая очередь. Представляете, где Омск, а где Новотроицк? Добираться нужно едва ли не через всю страну. Но какие трудности могут остановить любящую мать?
Короче говоря, наделав долгов, мама накупила всяких вкусностей, приобрела билет и, преодолев тысячи километров, добралась наконец-то до места отбывания моего срока…
Ах, тюрьма…
Ах, тюрьма! До чего же ты подлая:
Мёртвой хваткой вцепилась, как дог!
Ты народом всегда переполнена…
Держит ржавый, но крепкий замок!
Что твои устаревшие правила?
В ней и гуманность наоборот!
Наша власть до сих пор не исправила
Царской власти столетний оплот!
Но недаром волнения исстари
Гневом силу свергали всегда!
Волю полную, совестью чистые,
Мы недолго намерены ждать…
Мне и в голову не могло прийти, что за моей спиной, не поставив меня в известность, Владимир успел встретиться с мамой. Дело в том, что он, как художник колонии, имел право свободно ходить не только по территории зоны, но и заглядывать в штаб, в ШИЗО, на вахту, где и были расположены комнаты для долгосрочных свиданий.
Он представился моим лучшим другом и предложил ей передать для меня всё, что она захочет. Дело в том, что со свиданки зэк может вынести очень немного: чуть-чуть конфет да пачку печенья, да и то если с дежурным офицером свиданки зэк существенно поделится продуктовыми вкусностями.
И, конечно же, мама ухватилась за предложение Владимира, вручив носки, перчатки, тёплое белье и большую часть продуктов. Среди которых: колбаса копчёная, шоколад, четыре пачки печенья, сгущённое молоко, сахар и несколько пачек индийского чая. А за его хлопоты мама дала ему десять рублей, и он без всякого зазрения совести взял их.
Когда мы с мамой наконец встретились, она и поведала мне о моём заботливом «друге». Я был сильно удивлён и озадачен, но постарался не показать своё беспокойство маме (мы с Владимиром встречались перед свиданием, но он ничего мне не сказал). Не сказал ей, чтобы не огорчать: мама же действительно хотела как лучше.
Три дня мы не могли наговориться с ней, обсуждая всё на свете. А сколько было счастливых воспоминаний о детстве, о моих школьных приятелях и вообще о жизни! Эти три дня пролетели как одно мгновение. И меня они действительно осчастливили. Но я и представить не мог, какой удар ожидает меня по возвращении в отряд…
Сразу после свиданки я отправился к Владимиру, чтобы забрать мамину «дачку». И что вы думаете? Этот проходимец вручил мне несколько конфет и полпачки печенья.
— Стоп! А где остальное? — воскликнул я.
— Остальное пока не смог вынести, — не краснея, ответил этот «хуёжник».
— И когда же? — спросил я, отлично зная, что сегодня на свиданке дежурит офицер, с которым у него давние связи.
— Завтра или, возможно, послезавтра…
— Вот что, земляк, если не хочешь проблем, принеси сегодня до отбоя! Причём всё по списку. Червонец можешь оставить себе, как сказала мама, за хлопоты…
— Ты что, угрожаешь мне? — недовольно прищурился он.
— Ну, что ты, просто предупреждаю, — спокойно ответил я.
— Не много ли берёшь на себя? — спросил Владимир, но тут же примиряюще добавил: — Сегодня так сегодня…
Мне бы обратить внимание на столь быструю смену настроения, но, увы… Откуда я мог догадаться, что человек может столь низко пасть за кусок колбасы и пару тряпок? Дело в том, что Владимир знал моё стихотворение о Ленине, более того, знал даже о тайнике, где хранилась тетрадь, в которой я записывал не только свои стихи, но и «свои мысли». Кстати, эту толстенную тетрадь кустарного изготовления, он сам мне и подарил.
Вероятно, вы уже догадались: к вечеру меня уже выдернул к себе «Старший Кум», и на столе перед ним лежала моя тетрадь. Далее вы уже всё знаете о моём утомительно долгом ШИЗО…
Однако вернёмся к более приятным вещам, то есть к знакомству с другим москвичом…
К тому времени, когда мы познакомились, Анатолий отсидел на «пятёрке» более четырёх лет и два года из них работал диспетчером мебельного цеха. И, судя по всему, был весьма уважаем администрацией.
Проникшись ко мне симпатией, он встретился со мной и сказал:
— Послушай, Режиссёр, у меня имеются на тебя виды, и если ты доверишься, делай, как я скажу…
Я ничего не терял, а обрести мог, потому согласился без каких-либо раздумий:
— Говори!
— Завтра тебя переведут в отряд, работающий на изготовлении мебели, постарайся пройти все специальности: с Начальником цеха я всё улажу.
— Но…
— Перевод — не твоя забота! — прервал он.
Мне оставалось только дождаться утра…
И действительно, за час до подъёма прибежал Нарядчик и
