Семь лет за колючей проволокой - Виктор Николаевич Доценко

Взглянув на него, Бесик наверняка сразу понял, что стоящий перед ним виновен: так трястись может только виноватый.

Вор повернулся ко мне.

— Поработаешь над ним, Режиссёр? — предложил он.

— Извини, Бесик, не хочется руки марать…

— Как скажешь… — Бесик пожал плечами и подал знак своим здоровякам.

Они, как и в первый день нашего знакомства, только и ждали этого знака: они стали так лупцевать этого шакала с такой душою, что мне в какой-то момент чуть-чуть даже стало его жаль. Поразило, что «Оно» даже не пытался сопротивляться, ничего не говорил и лишь охал и ахал от сокрушительных ударов мощных кулаков. После пяти-шести ударов «Оно» рухнул на пол, что только усугубило его положение: парни стали обрабатывать его сапогами, причём нисколько не заботясь о том куда — в бока так в бока, в спину так в спину, в голову так в голову…

Вскоре я не выдержал и сказал Бесику:

— Может, хватит с него?

Бесик молча дёрнул головой, и парни, которые обрабатывали беднягу, тут же подхватили его за руки и за ноги, вытащили из барака, и в окно было видно, как они раскачали его и кинули в снег.

Но «Оно» уже нисколько не волновал Бесика, и он, повернувшись ко мне, спросил:

— Послушай, Режиссёр, хочешь быть рядом со мною?

— Знаешь, Бесик, благодарю за столь лестное для меня предложение, но я не принадлежу ни к «красным», ни к «белым», я привык быть один и сам отвечать за собственные поступки!

— Что ж, жаль, конечно, но я с уважением отношусь к твоему выбору и прямому ответу! — после некоторых раздумий ответил Бесик. — Живи, как привык, больше тебя никто из пацанов задевать не будет…

Наверное, нужно рассказать, чем же закончилась история с тем, кто получил от пацанов Бесика столь жестокий урок… «Оно» дорого заплатил за свой беспредел: во-первых, более месяца провалялся на больничке, а во-вторых, отбитые внутренности, по всей видимости, сильно ослабили организм. Он заразился открытой формой туберкулёза, попал, естественно, в туберкулёзный барак, а через пару месяцев благополучно отошёл в мир иной…

Вполне резонно у Читателя может возникнуть вопрос: не жалко ли мне, что как бы из-за меня его путь закончился столь ужасно? Сразу отвечу — нисколько! И не только потому, что «Оно» был одним из тех, кто довёл меня до состояния, когда хочется пойти на убийство, но и потому, что эта мразь заслужил смерть задолго до столкновения со мною.

Заслужил своим отношением к окружающим, заслужил тем, что несколько раз отбывал сроки за разбои, причём однажды потерпевшими от него оказались двое стариков, у которых «Оно» отнял не только золотой крестик, но даже продукты, полученные ими по спискам ветеранов Великой Отечественной войны. И один из них, напуганный этим грабителем, скончался через день от инфаркта, а второй, избитый им, остался до смерти калекой.

Всем этим «Оно» хвастался лично, расписывая свои преступления как подвиги! А последний срок, всего лишь восемь лет, «Оно» получил за двойное убийство, а одной из жертв оказалась его собственная мать, которая не захотела отдать ему свою пенсию на опохмелку.

Разве «Оно» не заслужил за эти преступления высшей меры наказания? Но справедливость наконец-то восторжествовала, и «Оно» понёс заслуженную кару…

Не успел я дойти до своей «локалки» после встречи с Бесиком, как весть о «справедливом» возмездии моему обидчику разлетелась ласточкой по всей зоне, а моя постель с третьего яруса была перенесена лично завхозом на первый, то есть «блатной», ярус. Но с ещё большим уважением стали ко мне относиться после того, как на следующий день задолго до подъёма меня разбудил наш завхоз:

— Режиссёр, к тебе пришли, у меня в каптёрке ждут. — В его голосе явно слышались уважительные нотки, которых я ни разу не слышал от него.

Я быстро оделся, пришёл в каптёрку и увидел там одного из тех, кто крутился в окружении Бесика при моей с ним встрече.

— Бесик просил передать, — тихо проговорил он, вручая мне большой свёрток, после чего вышел.

— Может, мне выйти, чтобы ты спокойно посмотрел, что там? — предложил завхоз.

— Зачем? У меня от тебя нет секретов, — многозначительно улыбнулся я и развернул пакет.

В нем обнаружил чёрный милюстиновый рабочий костюм, точно такой же, какой носили вольные мастера, кожаные перчатки с белым мехом, мохеровый шарф и чёрную «вольную» шапку с цигейковым мехом. Это был поистине царский подарок для мест лишения свободы.

— Таких перчаток даже у Татарина нет, — с почтительной завистью заметил завхоз.

— Не захочет ли он отобрать их у меня… из зависти? — задумчиво проговорил я.

— Татарин, конечно, сволочной, но не сумасшедший: ему же сегодня донесут, от кого ты получил эти вещи! Можешь поверить, на них даже менты не покусятся…

Завхоз намекал на то, что на «пятёрке» были единицы, кто мог носить «вольную» шапку и шарф и которых менты «не замечали», у других же обязательно отбирали: «не положено»…

Завхоз оказался прав: никто не обращал на мои подарки никакого внимания, а Татарин, бросив в мою сторону однажды завистливый взгляд, ничего не сказал и при встрече со мною просто отворачивался в сторону…

Но мне после общения с Бесиком было абсолютно наплевать, кто на кого как смотрит…

Глава 16

Как аукнется, так и…

Мне приснились сегодня розы,

Старый сад со скамьейу ворот,

В Новотроицке нынче грозы,

Грозовой надо мной небосвод…

Должен признать, что уникальное издевательство ментов надо мною привлекло и внимание некоторых моих коллег по несчастью, у которых я сразу вызвал симпатию. Это внимание принесло мне в дальнейшем существенную пользу. И самым главным человеком, кардинально изменившим мою судьбу, стал Анатолий Поляков, с которым меня познакомил Лиса за пару дней до своего освобождения. Поляков оказался одним из четырёх москвичей, считая меня самого, которые отбывали срок на «пятёрке».

Полякову было под шестьдесят, он, как и я, имел высшее образование: в своё время окончил машиностроительный институт. Наказание отбывал по статье «нарушение правил техники безопасности, повлёкшее за собой смерть человека», если я не ошибаюсь, то примерно так было написано в его приговоре. Срок — восемь лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима. Строгого потому, что в молодости Поляков уже успел побывать в местах не столь отдалённых: за угон машины получил год. Хотел выпендриться перед своей девчонкой и покатать её «с ветерком».

Забыл рассказать ещё об одном москвиче, который, к сожалению, оставил