У каждого своя война - Володарский Эдуард Яковлевич

На кухне Егор Петрович, Игорь Васильевич, Зинаида, Нина Аркадьевна и Степан Егорыч играли на деньги в лото. Ставки были мизерными, но все относились к игре очень серьезно. Перед каждым лежали карточки, расчерченные на клетки с номерами. Зинаида вытаскивала из полотняного мешка деревянные «бочонки» с цифрами и громко выкрикивала, хотя можно было сообщать цифры и потише, потому что все сидели за столом близко друг от друга.

- Барабанные палочки! — возвещала Зинаида, что означало цифру одиннадцать.

- Есть барабанные палочки, — удовлетворенно хмыкал Егор Петрович.

- Тридцать три — переносицу потри!

- Есть тридцать три... — отзывался Степан Егорыч.

- Пятьдесят пять — повезет вам всем опять! — выкрикивала Зинаида.

Робка послушал игру, ему стало скучно, и он ушел обратно в комнату спать. Заснул он быстро, около часу ночи проснулся от непонятного шума в коридоре. Посмотрел по сторонам и увидел, что Люба и Федор Иваныч тоже не спят, ширма отодвинута и они полураздетые сидят на кровати, напряженно слушают.

- Что там? — спросил Робка и тоже свесил ноги с дивана.

- Тс-c... — Федор Иваныч расширившимися глазами посмотрел на Робку и приложил палец к губам. — За Сергеем Андреевичем пришли.

- Кто пришел? — не понял Робка и встал с дивана.

- Органы пришли... — прошептал Федор Иваныч и, видя, что Робка хочет выглянуть в коридор, добавил: — Сиди, не суйся... Не велели…

- Какие органы? — опять не понял Робка.

- Из МТБ за ним пришли, — сказала Люба. — Обыск делают…

- А чего они у него ищут-то? — не понимал Робка.

- Черта с рогами, — зло сказала Люба. — Арестовывать его пришли. Потому и обыск делают.

Степан Егорыч и Егор Петрович были понятыми, стояли в дверях и молча смотрели, как пожилой человек в очках, в сером поношенном пиджаке, при галстуке, с седоватыми жидкими волосами, гладко зачесанными назад, перебирал в платяном шкафу вещи — рубашки, юбки, майки и трусы, потом перешел к трюмо и стал неторопливо, сосредоточенно рыться там, выбрасывая вещи прямо на пол. Потом он перешел к книжным полкам и стал одну за другой снимать с полок книги, просматривал их, тряс за корешки и тоже бросал на пол. Люся, парализованная страхом, стояла у окна в коротком халатике, с растрепанными волосами. Рядом с ней в пиджаке, одетом прямо на майку, стоял Сергей Андреевич и сосредоточенно смотрел перед собой, на лице его не было ни страха, ни униженности, ни вызова. Просто стоял человек и смотрел в одну точку, ни на что не реагируя.

У дверей, только внутри комнаты, стояли двое солдат в шинелях и с винтовками, а также старший лейтенант, тоже в шинели, с пистолетной кобурой на поясе.

И еще был участковый Гераскин — он сидел на стуле, то и дело покашливал и оглаживал усы, выражение лица у него было напуганным и каким-то виноватым. А виноватым оно было потому, что старший лейтенант сказал ему, когда они вошли в квартиру:

- Ты что же, брат, а? Участковый называется.

Не знал, что у тебя на участке враги народа завелись? Нехорошо. А еще фронтовик, мать твою…

Вот теперь он сидел и больше думал о том, что бу дет с ним, а не с участковым врачом. Со службы погонят как пить дать. А что он без службы? Что умеет делать? На пенсию не проживешь, да и годами он до пенсии не вышел, и стажа службы не хватает. Грузчиком в магазин идти и вохровцем в какую-нибудь заводскую охрану. Туда могут и не взять. Значит, грузчиком остается... чернорабочим на стройку. А здоровье ведь не то, не потянет он чернорабочим — три ранения как-никак. Вот такие непутевые и трусливые мысли проносились в его голове.

Игорь Васильевич тоже не спал, сидел рядом с Ниной Аркадьевной, прислушивался к шумам в коридоре и в соседней комнате, потом вдруг решительно встал с кровати, достал из буфета початую бутылку коньяку, налил в рюмку и решительно выпил, затем сказал:

- Писал свой роман, писал, вот и дописался…

Нина Аркадьевна молча наблюдала за ним, и смутные подозрения рождались в ее мозгу…

А следователь продолжал неторопливо вести обыск, выражаясь служебным языком МГБ. Он стряхнул одну за другой все книжки с полок, и теперь на полу рядом с кучей белья и одежды валялись тома. Потом он так же деловито сломал рамки у фотографий, порвал оборотную сторону. На одной фотографии был изображен Сергей Андреевич и Феликс Иванович. Они стояли у входа в госпиталь рядом с грузовиком, с которого санитары сгружали раненых. И оба улыбались. Это был май сорок третьего — светило солнце, создавая весеннее настроение.

- Кто это? — спросил следователь.

- Начальник госпиталя подполковник медицинской службы Феликс Иванович Свиридов.

- Ясно, — кивнул следователь и отложил фотографию в сторону. — Теперь давайте перейдем в ваш кабинет... — следователь как-то нехорошо улыбнулся. — Где вы свой роман сочиняете…

И он первым направился в коридор, сказав на ходу:

- Понятых прошу со мной.

В это время из своей комнаты вышел Семен Григорьевич и едва не столкнулся со следователем, который внимательно посмотрел ему в глаза и сказал:

- Попрошу оставаться у себя.

Семен Григорьевич продолжал стоять на пороге, и тогда старлей зычно произнес:

- Вам ясно сказали, гражданин? Или особое приглашение требуется? Зайдите к себе и закройте дверь! Семен Григорьевич кашлянул, отступил на шаг и закрыл дверь.

Степан Егорыч и Егор Петрович прошли следом за солдатами и старшим лейтенантом, встали на пороге маленькой комнатушки, служившей Сергею Андреевичу рабочим кабинетом. Прошел туда и Сергей Андреевич, попросив Люсю остаться за дверью и поцеловав ее в лоб.

Она вдруг задрожала вся, и Сергей Андреевич почувствовал, что с ней сейчас начнется истерика.

- Не надо, Люсенька, прошу тебя! — Он с трудом изобразил на лице улыбку и вновь поцеловал ее в щеку. — Потерпи... скоро они уйдут. Все обойдется, вот увидишь... Потерпи..

Недописанный роман — стопка страниц в четыреста — лежал на столе. Следователь сразу отложил его в сторону, бросив с нехорошей улыбкой:

- Что ж, почитаем ваш опус…

Он перерыл все в ящиках стола, отложил в сторону блокнот с записями, стопку писем, еще порылся немного, потом приказал:

- Собирайтесь, Сергей Андреевич. Поедем к нам.

- Но... у вас только ордер на обыск, — ответил Сергей Андреевич. — Вы не показали ордер на арест.

- Собирайтесь, собирайтесь, не будем спорить.

Там мы вам все покажем. Ордер на арест в том числе.

Сергей Андреевич стоял, не двигаясь, и тогда старший лейтенант взял его за плечо:

- Собирайтесь, гражданин, русским языком вам говорят.

И Сергей Андреевич пошел собираться. Оделся, сказал Люсе:

- Собери мне что-нибудь поесть... носки на смену, белье…

Следователь, вымыв руки на кухне, в этот момент вышел в коридор:

- Поесть не надо. Если курите, возьмите с собой запасец.

Люся бросилась к куче белья, стала лихорадочно выуживать оттуда носки, майки, трусы. Руки у нее тряслись и плохо слушались, она роняла то одну вещь, то другую. Тогда Сергей Андреевич мягко отстранил ее, сам отобрал нужные вещи, сложил их стопкой на чистой простыне, завязал узелок.

Теперь вся квартира вывалила в коридор, и старший лейтенант не закричал на них, чтобы убирались по своим комнатам. Все толпились, толкая друг друга, и смотрели, как уводят Сергея Андреевича. Степан Егорыч и Егор Петрович подписали протокол обыска. Наконец следователь, пройдя первым к двери, приказал старлею:

- Пусть попрощается, и ведите его.

Сергей Андреевич стоял как истукан, держа в руке узелок, в расстегнутом пальто, без шапки, а Люся, окаменев и сжав руки на груди, глядела огромными остановившимися глазами на мужа. Жильцы квартиры затаили дыхание. Страшная тишина воцарилась в коридоре, которую нарушил старлей зычным голосом:

- Прощайтесь, русским языком вам сказано.

Не желаете — тогда пошли. Что стоите? Ну, как знаете.

Красильщиков, открой дверь.

Один из солдат шагнул к входной двери, повозился с замком и распахнул дверь на лестничную площадку.