Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин

— Ну, они могли бы согласиться. Ты согласен с тем, что птицы летают, потому что видел их летающими: полет обычен для птиц. Но ты можешь не согласиться с другими вещами, которые птицы делают, потому что никогда не видел, что они их делают. Если твои друзья знали о людях, летающих с помощью «травы дьявола», тогда они согласились бы.

— Давай я скажу это по-другому, дои Хуан. Если я привяжу себя к скале тяжелой цепью, то стану летать точно так же, потому что мое тело не участвует в моем полете?

Дон Хуан взглянул на меня недоверчиво.

— Если ты привяжешь себя к скале, — сказал он, — то я боюсь, что тебе придется летать, держа скалу с ее тяжелой цепью».

Похоже, что для дона Хуана нет деления на объективную реальность и субъективные представления. Для него реально то, что есть в его сознании, что он видит и чувствует. Реально все то, в чем человек живет, что он сознает (кстати, анимистическое сознание устроено точно так же).

В то же время ясно, что тело человека, летающего как птица в эзотерическом мире, лежит неподвижно на земле. Это понимает сам Карлос Кастанеда, наблюдая за другими учениками и слушая их рассказы о его собственных полетах. Но, может быть, летает не физическое тело, а скажем, астральное. Кроме того, в третьем и четвертом томах и дон Хуан и его друг маг дон Хенаро (и даже в конце концов сам Карлос Кастанеда) наяву делают вещи, действительно, невозможные для обычных людей: прыгают на деревья, скалы и в пропасти, видят сквозь обычный мир мир эзотерический и т. п. Но вернемся к поставленному вопросу: что собой представляет эзотерическая реальность и в чем ее смысл. Один ответ стал уже привычным: Карлос Кастанеда и дон Хуан «летят в самих себе», то есть мир, который они наблюдают, абсолютно реален лишь для их сознания (а для других может вообще не существовать). Второй ответ выглядит так: предположим, что мир, который наблюдает Карлос Кастанеда, есть не самом деле, что на самом деле существуют олли, Мескалито, ведьма ла Каталина, волшебный олень или койот; однако беда в том, что удостовериться в истинности или ложности этого мира невозможно никаким способом. Или человек входит в эзотерический мир, тогда он для него безусловно есть, или не входит, тогда он ничего не может сказать о нем. Эзотерический мир не эфир, и с ним нельзя провести решающий эксперимент, по поводу его нет теории, да и непонятно, в каком пространстве, в каком времени он локализируется. В чем же смысл такой реальности?

Вспомним средневековой карнавал. Это не был праздник в нашем понимании, это была сама жизнь. В среднем, целых три (!) месяца в году в смеховой, карнавально-театральной стихии низвергались и пародировались все социальные отношения, снижались святыни, осмеивались роли и титулы. Весь мир перевертывался вверх дном, любой бедняк и нищий мог быть всем, кем угодно: королем, кардиналом, принцем. Целых три месяца средневековой жизни человек жил необычной, почти эзотерической жизнью, и можно спросить, в чем же ее смысл? Если учесть присущие средневековой жизни рутину и однообразие, гнет сословных, иерархических отношений, то можно предположить следующее. Карнавал на время освобождал человека от гнета этой каждодневной рутины, предоставлял ему свободу. Но есть еще одно, пожалуй, более важное обстоятельство. Карнавал позволял преодолеть или смягчить противоречия христианского мировоззрения. Христос говорил, что все люди перед Богом равны, что обычная жизнь с ее ролями перед жизнью вечной не имеет никакой цены, а между тем эта жизнь строилась на неравенстве (усугубленном сословными отношениями) и ценилась практически значительно выше жизни небесной. Карнавальная стихия, переворачивая обычный мир и сословные отношения, как бы возвращала человека к заповедям Христа, уравнивала всех людей, снижала ценность обычной, упорядоченной социальными отношениями жизни. Карнавал в рамках полуритуала-полуискусства вводил человека в будущую божественную, справедливую жизнь, но вводил, так сказать, условно, на не совсем законных основаниях. Поэтому божественная карнавальная жизнь была во многом призрачна, отягощена обычной, земной жизнью.

Важно понять, что средневековый карнавал не отрицал, а укреплял культуру (хотя внешне все строилось на отрицании и снижении). Жить в средневековой культуре можно лишь в случае выхода из нее, преодоления ее жестких условностей, частичного снятия культурных значений, присваивания других значений и т. п. Обычная средневековая жизнь сковывала человека, карнавал возвращал ему свободу, правда, в стихии искусства, ритуала, семиотики. В карнавальной стихии достигалась не только свобода, но и разнообразие, дистанция от культуры, которой человек безраздельно принадлежал. Нельзя ли эти представления распространить и на «Дона Хуана»?

Обычный современный мир весьма значим и ценен для обычного современного человека. Однако для мага и его ученика, знакомого с миром олли и Мескалито, весь современный мир с его суетой и проблемами мало интересен. В этом мире человек пребывает в относительной безопасности и от него мало что зависит. В эзотерическом же мире человек зависит только от самого себя, от своего личного мужества, силы, смелости, удачливости. Он прислушивается к своему даймону, а не к начальству, рассчитывает на свою удачу и мастерство, а не на образование и занимаемое место. Он ощущает себя не членом общества и культуры, обязанным жить в старом, привычном мире, а любознательным подростком, ковбоем, пионером, окруженным таинственным и неизвестным миром. В обычном современном мире человек включен в массу опосредованных отношений (условностей, традиций, правил, норм и т. п.), которые изолируют человека от живой жизни, отчуждают людей друг от друга, переводя живую реальность в абстрактные, безразличные символы, схемы, знания. В эзотерическом мире все реальности даются как непосредственные, все действия и силы направлены лично на человека. Этот мир — не мир идей, объективных законов, а живой, валентный человеку мир, обрушивающийся на него, требующий от него прямого отношения и ответа.

«Если Мескалито станет твоим защитником, — говорит дон Хуан, — то придется слушать его, понравится тебе это или нет, потому что ты можешь его видеть, и ты должен следовать тому, что он скажет. Он заставит тебя подходить к нему с уважением».

Как антипод, противоположность обычному миру, эзотерический мир и его реальности вполне могут быть уподоблены карнавальной стихии. Это карнавал, это способ жить в обычном мире, если вы его не принимаете, если вы его презираете, если ваши чувства протестуют против гнетущей вас культурной обусловленности и рутины. Но одновременно эзотерический мир дона Хуана возрождает древний, культурный архетип — мир и инициативу охотника, стоящего лицом к лицу с дикой и опасной природой (дикими животными, коварными врагами, природными стихиями; за его спиной только его личные силы и тотем, рядом с ним только такие же мужественные охотники). Такой архетип в условиях разрушения старой культуры вполне может стать животворной основой для новой культуры, новой жизни.

Но есть еще один аспект понимания реальности Карлоса Кастанеды и дона Хуана. Все, что они говорят или видят, можно понимать и как мудрость, как особую ценность и как психотехническую установку. Это требует, конечно, толкования, интерпретации и предполагает условное, а не буквальное понимание того, что говорится. Вот, к примеру, первый эзотерический опыт Карлоса Кастанеды — поиск им «своего места», места, «дающего силу», а также выявление не своих, опасных мест.

«Я думал, что задание найти определенное «пятно» счастья было просто его способом отделаться от меня, однако я поднялся и начал шагать туда-сюда по веранде. Небо было ясным, и я мог хорошо видеть, что было на самой веранде и рядом с ней. Должно быть, я ходил около часа и более того, но ничего не случилось, что открыло бы мне местонахождение «пятна». Я устал шагать и сел. Через несколько минут я пересел на другое место, затем на следующее, пока таким полуавтоматическим образом не исследовал весь пол. Я старался «почувствовать» разницу между местами, но у меня не было критерия для различий. Я чувствовал, что напрасно трачу время, но остался, оправдывая себя тем, что приехал для того лишь, чтобы встретиться с доном Хуаном.

Я лег на спину и подложил руки под голову. Затем я перекатился на живот и полежал немного так. Я повторил такой процесс перекатывания по всей поверхности пола. И мне показалось, что я наткнулся хоть на какой-то критерий. Я чувствовал себя теплее, лежа на спине. Я стал кататься опять, теперь в обратную сторону. Я испытывал те же ощущения тепла или холода в зависимости от того положения, в котором я лежал, но разницы между местами не было…

Я снова начал кататься, так как эта процедура была самой удобной. Однако на этот раз я клал руки на подбородок и всматривался в каждую деталь. Через некоторое время темнота вокруг меня изменилась. Когда я фокусировал свой взгляд на точке, находящейся прямо перед моими глазами, то вся периферийная зона моего поля зрения окрашивалась однообразным зеленовато-желтым цветом. Эффект был поразителен. Я держал глаза фиксированными на точке прямо перед ними и начал ползти в сторону на животе, передвигаясь по 30 см за раз.