Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Отказывать себе в чем-либо — это потакание себе».
«Что такое правдивая жизнь? Жизнь, прожитая с сознательностью, хорошая, сильная жизнь».
«Нет пустоты в жизни человека знания. Все наполнено до краев».
«Защитник показал тебе мир счастья. Там нет различия между предметами, потому что там некому спрашивать о различиях».
«Тропа без сердца никогда не бывает радостной. Тропа с сердцем легка».
«Угнетатель и угнетенный встречаются в конце жизни».
«Нужно думать о своей смерти, иначе жизнь будет хаосом. Что еще может быть у человека, кроме его жизни и его смерти?»
«Когда вещи становятся неясными, воин думает о своей смерти. Идея смерти — единственная вещь, которая укрощает дух. Смерть никогда не останавливается, но иногда она погашает свои огни, только и всего».
«Когда твои серебряные эмиссары (т. е. смерть) придут за тобой, то нет нужды кричать на них — просто лети вместе с ними»,
Однако не противоречит ли мировоззрение воина идеям дзэна и Кришнамурти? Ведь в одном случае — активность, борьба, целеустремленность, в другом — естественность, отказ от борьбы и целевой активности. В первых двух томах Карлос Кастанеда разрешает это противоречие с помощью уже мелькнувшего выражения — «контролируемая глупость». Что такое контролируемая глупость? Это одновременное понимание условности и естественности деятельности, одновременное самоотрицание и утверждение себя (в плане понимания того, что происходит). Но лучше сначала послушать самого дона Хуана.
— Ты много раз говорил мне, дон Хуан, что маг не может иметь глупость. Я никогда не думал, что ты можешь ее иметь…
— … Можно настаивать даже несмотря на то, что мы знаем, что наши действия бесполезны, и все же мы должны их продолжать, как если бы этого не знали. Это контролируемая глупость мага.
— Пожалуйста, скажи мне, дон Хуан, что же в точности представляет из себя контролируемая глупость?
Дон Хуан громко расхохотался и хлопнул себя по ляжке.
— Это контролируемая глупость, — и засмеялся, и хлопнул себя по ляжке опять.
— Что ты имеешь в виду?..
— Я рад, что ты, наконец, спросил меня о моей контролируемой глупости после стольких лет, и все же мне не было бы ровным счетом никакого дела до этого, как если б ты не спросил никогда…
— Я хочу сказать, дон Хуан, что если для тебя ничто не имеет значения, то как ты можешь продолжать жить?.. Я действительно хочу знать, ты должен объяснить мне, что ты имеешь в виду.
— Может быть, это и невозможно объяснить. Некоторые вещи в твоей жизни имеют для тебя значение, потому что они важны. Твои поступки, определенно, важны для тебя; но для меня ни единая вещь не является более важной и ни одни из моих поступков, и ни один из поступков людей. Тем не менее я продолжаю жить, так как имею свою волю, потому что я настроил свою волю, проходя через жизнь до таких пор, что она стала отточенной и цельной, и теперь для меня ничего не значит то, что ничто не имеет значения. Моя воля контролирует глупость моей жизни… Твои поступки, точно так же как поступки людей, и общем, кажутся важными для тебя, потому что ты научился думать, что они важны. Мы выучиваемся думать обо всем и затем приучаем наши глаза видеть так, как мы думаем о вещах, на которые смотрим. Мы смотрим на себя, уже думая, что мы важны…
— … Дон Хуан, ты имеешь в виду, что как только человек научится видеть, так сразу же в целом мире все потеряет свою ценность?
— Я не сказал: потеряет ценность. Я сказал: станет неважным. Например, никаким образом я не могу утверждать, что мои поступки более важны, чем твои, или что одна вещь более существенна, чем другая. Все вещи равны, и оттого, что они равны, ни одна из них не важна…
— Если все вещи равны, то почему бы тогда не выбрать смерть?
— Многие люди знания так и делают. Однажды они могут просто исчезнуть. Люди могут думать, что они были подкараулены и убиты за их деяния. Они избирают смерть, потому что для них это не имеет никакого значения. Я выбрал жить и смеяться не потому, что это имеет какое-либо значение, а потому что такова склонность моей натуры…
… При том, что ничто не является более важным, чем что-либо еще, человек знания выбирает поступок и свершает его так, как если бы последний имел для него значение. Его контролируемая глупость делает его говорящим, что то, что он делает, имеет значение, и делает его действующим так, как если б такое значение действительно было; и в то же время он знает, что это не так. Поэтому после того, как он выполнит свой поступок, он отходит в сторону, и то, были ли его поступки хорошими или плохими, принесли они результаты или нет, ни в коей мере не является его заботой. С другой стороны, человек знания может избрать совершенную пассивность и никогда не будет действовать, и будет вести себя так, как будто быть пассивным имеет для него значение. И он будет искренен и в этом, поскольку это будет также его контролируемой глупостью»,
Эти имеющие глубокий смысл пояснения раскрывают жизненную стратегию человека, понявшего условность, опосредованность всего (вспомним требования Кришнамурти понять до конца культурную обусловленность поведения), но в то же время не имеющего безусловных ценностей, реальностей, опор. Человек должен как-то жить, на что-то опираться, откуда-то черпать энергию, смысл. Он должен поддерживать себя «на плаву», чтобы не утонуть в понимании условности всего сущего. Если все условно, конечно, предопределено чем-то другим (причем необязательным), то зачем все это и почему именно это, а не другое? Обычно жизнь поддерживается желаниями, интересами, любовью, привычками и т. п., т. е. самой жизнью, такой, какой она естественно сложилась. Принцип контролируемой глупости позволяет жить дальше, хотя стала ясна условность, обусловленность жизни. Контролируемая глупость — это самоценность жизни в условиях относительности всех ее ценностей, это спокойная поддержка напряжения жизни при отсутствии в ней содержания.
8Начиная с третьего тома «Дона Хуана», структура отдельных рассказов, из которых он состоит, несколько меняется в сторону сокращения, сжатия; некоторые части опускаются вообще или только обозначаются. Третий том, пожалуй, наиболее эзотерический. Здесь начинается массированная атака на все ценности западного человека: личность (историю «Я»), самооценку, убеждение в единственной реальности и др. Меняются и средства психотехники: психотропные растения отходят на второй план, на их место встают разные виды психической концентрации и медитации.
Критика западного сознания начинается с требования стереть, зачеркнуть свою личную историю. Дон Хуан говорит, что личная история нужна не для нас, а для других людей, что человек должен освободиться «от обволакивающих мыслей других людей». И он прав, если имеет в виду эзотерического человека. В эзотерическом мире человеку действительно не нужна личная история, которая есть сумма уже прожитых состояний в обычном мире, в обычной культуре. Отождествляя прошлые состояния с существующими и будущими, личность современного человека порождает устойчивую структуру «Я». В эзотерическом же мире, где культура отбрасывается, эта структура мешает, тормозит изменение человека, поэтому дон Хуан требует стереть личную историю, приобрести свободу от нее.
«Но как можно бросить свою личную историю? — спросил я (Карлос Кастанеда), настроившись поспорить.
— У меня была очень сильная привязанность к моей личной истории. Мои семейные корни были глубоки. Я чувствовал, что без них моя жизнь не имела бы ни цели, ни длительности.
— Может быть, тебе следует объяснить мне, что ты имеешь в виду под словами «бросить личную историю»? — сказал я.
— Разделаться с ней, вот что я имею в виду, — ответил он как отрезал…
… Он спросил, был ли у меня отец. Я ответил, что да. Он сказал, что мой отец был примером того, о чем он говорит. Он попросил меня вспомнить, что мой отец думал обо мне.
— Твой отец знал о тебе все, — сказал он, — поэтому он полностью распланировал тебя. Он знал, кто ты есть и что ты делаешь. И нет такой силы на земле, которая могла бы заставить его изменить мнение о тебе.
Дон Хуан сказал, что каждый, кто знал меня, имел обо мне свою идею, и что я питал эту идею всем, что делал.
— Разве ты не видишь, что должен обновлять свою личную историю, говоря своим родителям, своим родственникам и своим друзьям обо всем, что ты делаешь. А если у тебя нет личной истории, то никаких объяснений не потребуется, никто не будет сердиться на тебя, никто не разочаруется в твоих поступках. И, более того, никто не пришпилит тебя своими мыслями…
… Самое лучшее — стереть всю личную историю, — сказал он, давая мне время записывать, — потому что это сделает пас свободными от обволакивающих мыслей других людей…