Эзотерический мир. Семантика сакрального текста - Вадим Розин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то громадное дышало и ходило вокруг меня. Я считал, что это что-то охотится за мной. Я побежал и спрягался под валун, пытаясь оттуда определить, что преследует меня. В один из моментов я выполз из моего убежища, чтобы взглянуть, и мой преследователь (кем бы он ни был) бросился на меня. Он был подобен гигантскому слизню, который упал на меня. Я думал, что его вес меня раздавит, но обнаружил себя в какой-то выбоине или пещере. Я видел, что слизень не покрыл всей поверхности земли вокруг меня. Под валуном оставался кусочек свободной почвы. Я начал заползать туда. Я видел огромные капли жидкости, капающие со слизня. Я «знал», что он секретирует пищеварительную кислоту, чтобы растворить меня. Капля упала на мою руку; я пытался стереть кислоту землей и прикладывал к руке слюну, продолжая закапываться. В один из моментов я почти начал испаряться. Я думал, что слизень растворил меня…».
Итак, несмотря на огромное напряжение чувств и наплывающие друг на друга ситуации, в эзотерической реальности в обычном понимании в конце концов ничего не происходит. В каком-то смысле — это просто мощное поле сильных, экстатических переживаний. Но разве подобные сильные чувства и переживания не имеют место в обычной жизни? Имеют, но крайне редко и, кроме того, они чаще вызваны не жизнью, а искусством, не собственным делом, а участием в жизни культуры. В эзотерическом же мире летит не самолет, а ты сам (в виде серебристой вороны), в пропасть опускается не вертолет с человеком, а человек с помощью собственной эзотерической силы (светящихся нитей, связывающих человека с природой).
Но почему Карлос Кастанеда, проходя курс ученичества, постоянно испытывает страхи, одиночество, отчаяние, слабость, неуверенность в себе, то есть явно детские (подростковые) чувства. Он явно инфантилен, его ощущение мира напоминает то, которое возникает у ребенка, попавшего в незнакомую обстановку. Вспомним, например, первую встречу Карлоса Кастанеды с Мескалито: «Я упал перед ним на колени и стал говорить о своей жизни, потом заплакал… Я был очень старым и слабым и бежал от нагонявшей меня погони… «Или другой эпизод почти семь лет спустя:
«У меня было непреодолимое чувство бессилия и отчаяния. Я хотел встать. Я говорил: «Встать!» — снова и снова, как будто это было магическое слово, которое заставило бы меня сдвинуться. Однако ничего не случилось. Я расстроился и пришел в состояние раздражения. Мне хотелось биться головой о дверь и плакать. Я испытывал мучительные моменты, в которые мне хотелось двигаться или говорить, я не мог ни того, ни другого. Я был действительно неподвижен, парализован… Мои мысли вызвали во мне ужасное чувство меланхолии. Я заплакал…».
Слезы, отчаянье, заброшенность и тому подобные переживания сопровождают все учение Карлоса Кастанеды. Возможно потому, что, выйдя из обычной культуры (обесценив ее ценности), человек оказывается лишенным ее защиты, в новом, эзотерическом мире он так же беззащитен, как маленький ребенок в незнакомом лесу. Этот мир угрожает самой жизни человека, а рядом нет ни привычных отношений, ни правил, по которым можно жить, ни ухоженной, понятной жизни — ничего. Рядом только бенефактор, который приходит на помощь лишь в катастрофических ситуациях (и то не всегда), но он заставляет идти вперед, в неизвестное, опасное, страшное. Тем не менее, с каждым новым опытом связь учителя и ученика крепнет, между ними возникают нерасторжимые узы мужской дружбы, особая мужская любовь. Складывается мужской союз, орден, для которого характерны своеобразный юмор, грубоватое подтрунивание, ирония, атмосфера суровой теплоты и поддержки.
6Путь ученичества предполагает усвоение определенных ценностей. Первая ценность — эзотерическое знание. Достижение эзотерического знания и учение суть одно и то же:
«В наших разговорах, — пишет Карлос Кастанеда, — дон Хуан постоянно возвращался к выражению «человек знания», но ни разу не объяснил, что это значит. Я попросил его сделать это.
— Человек знания — это тот человек, что правдиво пошел по трудному пути учения. Человек, который без спешки и без мешканья прошел в раскрытии секретов знания и силы настолько далеко, насколько смог.
— Может ли любой быть человеком знания?
— Нет, любой не может…
… Любой может попытаться стать человеком знания, однако очень мало людей преуспевают тут. Это естественно, гак как враги, которых человек встречает на пути учения, чтобы стать человеком знания, — поистине ужасны. Большинство людей сдаются перед ними».
Дон Хуан подчеркивает, что пути, которые выбирает человек, небезразличны для его судьбы: на одном он будет несчастным, на другом — найдет себя; назначение же настоящего человека — попытаться пройти по пути эзотерического знания.
«Один путь, — пишет он, — делает путешествие по нему приятным: столько, сколько по нему идешь, ты с ним одно целое. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь… Один путь делает тебя сильным, другой — ослабляет… Мы люди, и наша судьба — это учиться и быть вовлекаемым в неощутимые новые миры… нет конца новым мирам для нашего восприятия»,
Хотя эзотерический и обычный миры различны, путь, по которому идет человек знания, связывает их воедино; и здесь, и там человек должен оставаться самим собой — человеком. Карлос Кастанеда пишет:
«Когда я спросил, на правильном ли я нуги, то я имел в виду вопрос: какой из этих миров правильный, какой курс должна взять моя жизнь?
Дон Хуан выслушал мои объяснения и заключил, что у меня нет ясного представления о мире. Он сказал:
— Ты думаешь, что для тебя тут имеются два мира, два пути. Но тут есть лишь один… Единственный доступный для тебя мир — это мир людей; и этот мир ты не можешь покинуть по своему выбору. Ты человек. Тебе показали мир счастья, где нет разницы между предметами, потому что там некому спрашивать о различиях. Но это не мир людей. «Защитник» вытряхнул тебя оттуда и показал, как думает и борется человек в мире людей. И быть человеком — это значит быть связанным с этим миром. Ты же имеешь глупость считать, что живешь в двух мирах. Но это только твоя глупость. Кроме одного единственного для нас, нет никакого другого мира».
Двигаясь по тропе знания, ученик сталкивается с различными трудностями. Самые главные из них дон Хуан описывает так:
Когда человек начинает учиться, он никогда не знает ясно своих препятствий. Его цель расплывчата. Его намерение не направлено. Он надеется на награды, которые никогда не материализуются, потому что он ничего не знает о трудностях учения…
И таким образом человек натыкается на своего первого природного врага — страх! это враг ужасный и трудноодолимый. Он остается скрытым на каждом повороте пути, маскируясь, выжидая. И если человек, испугавшись его присутствия, побежит прочь, то это положит конец человеческим притязаниям…
— А что он должен делать, чтоб одолеть страх?
— Ответ очень прост. Он не должен убегать. Он должен победить свой страх и сделать следующий шаг в учении, и следующий, и следующий. Он может быть полностью испуганным и все же он не должен останавливаться. Таково правило. И тогда начнет чувствовать уверенность в себе… Он может видеть новые шаги в учении, и острая ясность его мысли отражает все. Человек начинает чувствовать, что нет ничего скрытного.
И тут он встречает своего второго врага — ясность мысли. Эта ясность мысли, которую так трудно достичь, рассеивает страх, но также и ослепляет. Она заставляет человека никогда не сомневаться в себе. Она дает ему уверенность, что он может делать все, что ему захочется, потому что он видит все насквозь.
Он мужествен, потому что ясно видит. Он ни перед чем не остановится, потому что ясно видит. Но все это — ошибка; это вроде чего-то неполного. Если человек поддается этому мнимому могуществу, значит, он побежден своим вторым врагом и будет топтаться на месте в учении. Он будет бросаться, когда надо быть терпеливым, или будет терпелив, когда следует спешить…
— Но что же он должен делать, чтобы избежать поражения?
— Он должен делать то же самое, что делал со страхом. Он должен победить свою ясность мысли и использовать ее лишь для того, чтобы видеть, терпеливо ждать и тщательно измерять и взвешивать все, прежде чем сделать новый шаг…
… Он будет знать, что могущество, за которым он так долго гонялся, наконец, принадлежит ему. Он сможет делать с ним все, что захочет. Его олли у него в подчинении. Его желание — закон. Он видит все, что вокруг него. Но туг он натыкается на своего третьего врага — могущество, силу.
Сила — самый сильный из всех врагов. И естественно, самое легкое, что можно сделать, — это сдаться. В конце концов человек, действительно, неуязвим. Он командует; он начинает с того, что идет на рассчитанный риск, а кончает тем, что устанавливает законы, потому что он — мастер.