Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

здесь притом, что каждый долиновец все эти годы по чуть-чуть расшатывал реальность, занимая не своё место… Делать так – значит влезать в долги. Сначала действительность поддаётся, растягивается, как резинка, но постепенно неправильность накапливается – и вот нарушители уже получают по лбу. Это неизбежно. Кто-то должен расплатиться за всё содеянное, понимаешь? А вы с Тинави, по сути, хотите ещё разок прогнуть мироздание, занять у него ещё немного энергии. Остановитесь, пока не поздно. Не усугубляйте. Стоит всмотреться, и становится очевидно: из уравнения Долины Колокольчиков нельзя выйти без потерь. Каким бы оптимизмом вы вдвоём ни пылали, он здесь откровенно неуместен.

– Морган, я… – начал было Берти, но Гарвус резко перебил его:

– Если ты сейчас скажешь, что не понимаешь, к чему я веду, то я просто ударю тебя. Потому что даже последнему идиоту после моих слов ясно: если вы с Тинави сунетесь в ситуацию – вы тоже станете участниками системы! И может статься, что тогда расплачиваться придётся именно вам, волонтёрам хреновым. А я хочу, чтобы ты прожил на этой земле как можно дольше, Бертрам Чтоб Тебя Голден-Халла. Но с твоей позицией «я все переделаю и перекрою́, я всех спасу» ты либо уже в скором времени как следует огребёшь, либо просто будешь проигрывать раз за разом и однажды сломаешься. Я не дам тебе этого сделать, ясно? – Морган сжал кулаки. – Так что: выкинете с Тинави какой-нибудь фокус в Долине Колокольчиков – я остановлю вас, небом клянусь. И сам убью этого Силграса Авалати.

Долгая тишина повисла в притихшей роще. Двое друзей смотрели друга на друга не моргая. Наконец Берти отвернулся.

– Ты стал весьма… импульсивным в последнее время, не так ли, Морган? – вздохнул он.

– Просто осознал, что с тобой и тебе подобными иначе нельзя. Берти, ответь прямо: ты меня понял?

Сыщик снова поднял взгляд на друга. Зелень глаз Моргана была холодна, как река подо льдом.

– Да, – сказал Голден-Халла. – Я всё понял.

* * *

Тинави из Дома Страждущих

Найдя дом Джека, уютно примостившийся среди берёз, которые нескромно хвастались новыми серёжками, я постучалась. Некоторое время спустя дверь открылась, и…

Ох! Очень странно, что одновременно с этим не зазвучала романтическая музыка, вот что я вам скажу! И солнечные зайчики, скачущие по крыльцу, не превратились в сердечки…

– Вот это да, – прошептала я и даже схватилась за грудь, озарённая величественной красотой норшвайнца.

Да. Энтузиазм леди Фионы можно было понять.

– Приветики! – между тем добродушно сказал Джек, подбоченясь. – Чем могу помочь?

Голос у него был то ли хрипловатый, то ли бархатный – не помню, какой эпитет предписано использовать в таких случаях, но будьте уверены – голос Джека вам бы понравился.

Я проморгалась, совладала с соблазном прикрыть глаза ладонью (так нестерпимо сиял дровосек) и призналась:

– Я к вам от леди Фионы по поводу…

Но не успела я договорить, как Джек изменился в лице, выпрыгнул ко мне на крыльцо и резко захлопнул за собой дверь.

Как он пах, боги, как он пах!..

– Не упоминайте её! – страшным шёпотом потребовал он. – У меня брат дома, а я не хочу, чтобы кто-либо знал о нашей встрече!

– Почему? – поразилась я.

– Потому что у меня теперь травма на всю жизнь. Никогда мне не делали так больно. Я вообще не понимаю, как мне теперь к девушкам приближаться.

– Неужели она вас настолько сильно пнула?..

– Пнула? Что? – провалившийся было в отчаяние Джек встрепенулся. – А, да, пнула тоже, конечно, но это ерунда. А вот до этого…

Он зажмурился и застонал от отчаяния. Я мысленно перебрала в голове рассказ Фионы и была вынуждена признать, что не понимаю, в чём именно проблема.

– Она что, не говорила вам, как я гадок?

– Гадок?! Да нет вроде. Если только в норшвайнском у слова «красивый» нет второго смысла.

– Хм… Странно. Подождите, она назвала меня красивым? – Джек почесал свою изумительную репу. – Просто в тот момент, когда я потянулся к ней за поцелуем, она сказала кое-что другое… – он поморщился. – Глядя мне в глаза, она отчётливо произнесла: «Ужасно». И припечатала: «Омерзительно». И вот только потом уже пнула меня и убежала. Ну и как?! – будто от боли, зашипел он. – Как мне пережить тот факт, что прекрасная женщина, увидев моё лицо вблизи, оценила его столь низко?! Что со мной не так? У меня что-то с губами? Может, я выгляжу тупым? Или с такого ракурса видно, что у меня немного кривой нос?

В окошке избы появилось удивлённое лицо какого-то паренька.

– Э-э-э, Джек, – я осторожно постучала страдающего дровосека по плечу. – Во-первых, ваш брат заинтересовался вашими воплями.

Дровосек мгновенно заткнулся и, зыркнув в сторону окна, сурово пресёк подглядывания.

– А во-вторых… Вообще, Фиона сказала это не про вас. А про себя. Ну, точнее, в целом про свою ситуацию, жизненные решения и всё такое. О вас она говорила только такими эпитетами, которые иначе как восхваляющими не назовёшь. Клянусь вам, – я сложила ладони вместе, – о своей внешности вы можете не волноваться.

– Вы серьёзно? – удивился дровосек.

– Ну как бы да, – всё ещё изумлялась я.

…Джек расцвёл.

Меня ослепило.

Оказывается, до этого он был ещё далеко не в лучшей для себя форме.

– Этот день неожиданно стал приятным! – вновь радостно и уверенно, замшево-обаятельно сообщил дровосек. – Как мне отблагодарить вас за это, прекрасная незнакомка?

– Бесценный и уникальный старинный артефакт типа «венец» – вот подходящая плата за мой скромный совет, – деловито заявила я. А потом подмигнула: – Подходит?

– По рукам! – хохотнул Джек. – Слушайте, я положил его у себя в сарае, рядом с топором. Возьмёте сами? Пойду с братом переговорю, а то, судя по его ехидной роже, он всё-таки что-то услышал.

– Идите, – благословила его я.

Затем спустилась во двор, нашла сарай и, заглянув внутрь, неожиданно оказалась в настоящем Царстве Запасливости. Помимо топоров и прочих инструментов, тут хранились мешки с пшеницей в диких количествах. Их у Джека было столько, будто он готовился год жить в осаде. Может, я чего-то не знаю об этом злаке?.. Может, если активно употреблять только пшеницу, то станешь таким же великолепным, как Джек? Привезти, что ли, немного зёрен в подарок… Только я без понятия кому. Все мои близкие и так хороши, определённо не нуждаются в усовершенствованиях.

Под любопытным взглядом кота, шмыгнувшего за мной, я сняла со стены серебряный венец леди Фионы, украшенный драгоценными камнями. Он казался таким хрупким, что мне стало страшно класть его в сумку – вдруг погнётся? – и я прямо в руках понесла его через всю