Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

пойти с ножом на лича и победить его, небо голубое… Никто другой не добился бы и этого. Не понял бы, где искать Хэвора. Вообще не пошёл бы его искать. Даже без сослагательного наклонения: никто действительно не пошёл. Вдумайся в эти слова, пожалуйста.

Комок подступил у меня к горлу. Не сдержав внезапного судорожного всхлипа, я выдавила:

– Берти… Но если он всё же не очнётся? Просто умрёт?

Глаза Голден-Халлы блеснули в тёплом свете волшебного аквариума с кристаллами, стоящего в углу комнаты и уже привлёкшего к себе пару отчаянных чёрных мотыльков.

– Знаешь, – твёрдо сказал Берти. – Если случится так, то его последними мыслями будет то, что он умер не в одиночестве. А с тобой, с человеком, державшим его за руку, слушавшим его до самого конца. Благодаря тому, что ты была рядом, он, умирая, знал, что где-то жизнь продолжается, и поверь мне, это единственное и лучшее утешение для тех, кто уходит в небытие. Ничего не кончено. И если для тебя воспоминание о пещере останется болью и ужасом, то для Хэвора такой конец был однозначно лучше, чем гибель в пустоте и черноте с нежитью, которая бросится на его останки, как только сумеет до них добраться.

Меня мелко затрясло. Берти поколебался, а потом, перед тем как уйти, крепко обнял меня.

– Ты сейчас не поверишь в это, – вздохнул он, – но я очень горжусь тобой.

А уже на рассвете по всему утёсу стремительно, как пожар, распространилась новость: Хэвор выжил.

Нет: Хэвор! Выжил!

Выжил, выжил! Состояние стабильно. От ожогов, наверное, местами останутся шрамы, и правая нога вряд ли срастётся правильно – но он будет жить и будет ходить, хотя период реабилитации точно займёт много времени.

Услышав всё это, я повела себя совсем как чокнутая: и рассмеялась, и заплакала, и почувствовала одновременно прилив энергии и колоссальное бессилие. Вновь пришедший в комнату Морган только покачал головой, глядя на то, как я ржу, кулаками размазывая сопли.

– Хорошо, что вы назначили встречу с Хеголой Тоффом на пятницу. – Он прислонился к дверному косяку и сложил руки на груди. – Мы ещё успеем добраться до Сонного Облака, если арендуем лошадей.

– А что, п-п-п-о старому плану мы туда пешком идти собирались? – заикаясь от избытка чувств, поразилась я.

– Понятия не имею, – пожал плечами Гарвус. – Мы вроде это не обсуждали.

Я криво улыбнулась:

– Из нас не очень слаженная команда, да?

– Из нас с тобой – точно. Я иду спать. И тебе советую.

– Прямо здесь? Не дома?

– «Дома»!.. – риторически воскликнул-возмутился Морган. – Да, здесь. Надо дождаться Берти. Ты же за каким-то д'гарром отправила его отбирать кусок хлеба у местных детективов… Ну всё теперь, он просто так его не отдаст. Будет бегать и расследовать, пока не грохнется без чувств от усталости. А с учётом того, что он тот завал в пещере руками разбирал – он запретил мне взрывать его, боясь, что вы под ним, – упадёт Голден-Халла скоро.

– Ох, – опешила я.

– Ничего, – отмахнулся Морган. – Ему не впервой.

* * *

К следующей ночи всё наладилось.

Соловьиную Песню наводнили прибывшие из ближайшего города стражи порядка. Голден-Халла оставил им данные вычисленных им подельников Бонка, а также рассказал, что лич в пещере был одним из клиентов-наркоманов картеля, который умер от передоза там же и которого Бонк оставил как цепного пса, изредка подкидывая ему на съедение тех, от кого нужно было избавиться.

Хэвор был плох, но стабилен. Изредка приходил в себя и тогда безостановочно болтал. Я зашла к нему попрощаться и подивилась тому, насколько ярко горели его глаза при том, сколь слабым и беспомощным он был, весь обмотанный бинтами, погружённый в облако ядрёного запаха лекарств. Возможно, горячка стёрла часть его воспоминаний, но точно не все, потому что в какой-то момент он сказал:

– Когда я выздоровлю, я первым делом поеду к морю. А, нет, сначала я напишу статью-разоблачение. А потом – к морю!

Если честно, от этого моё сердце вновь болезненно сжалось, потому что перед глазами у меня стояла картина того, каким он был в пещере, и, будто цветное стекло, накладывалась на настоящее.

– Как же ты лихо лича завалила! – восхищался Хэвор, а я старательно смаргивала слёзы, пока он не заметил их, чтобы не расстроить его. – И жаль, что вам пора уезжать. Прямо сегодня ночью, да? Так быстро! Точно надо?

– Точно.

– Но зачем?

Я шмыгнула носом и заговорщицки прижала палец к губам:

– За сенсацией. Держи ушки на макушке, господин Пушшентай. Скоро Седые горы содрогнутся от кое-чего небывалого.

– О-о-о!.. – оценил Хэвор и с мечтательной улыбкой на устах вновь провалился в сон.

* * *

Берти Голден-Халла

В мутные серые пять утра четверга Берти, Тинави и Морган покинули шале.

Время отбытия было выбрано сообща, но почему-то что Страждущая, что Гарвус напоминали скорее унылых жертв безжалостной диктатуры, нежели свободных людей.

– Пошли, пошли, – Берти подпинывал своё крохотное постанывающее войско к двум запряжённым лошадям, арендованным в деревне. Затем развернулся. – Кори!

– Кар? – ответил ворон, сидевший на пороге.

– Проследишь за домом? Морган уезжает ненадолго.

– Пфкар-р-р-как, – расфыркалась птица. «Ты своему псу небось тоже говорил, что ненадолго уезжаешь? А сам уже больше месяца отсутствуешь».

Берти чуть не умер от острого укола совести, но потом проворчал:

– Я предупреждал его, что меня не будет значительное время. К тому же, поверь, в обществе моих студентов ему хорошо. Несколько недель на просторах острова Этерны никому не помешают. Эй, стоп! Тинави! А ну перестала прислоняться к лошади! Она волнуется!

Наконец они уехали.

Кори немного проводил их: в свете восходящего солнца тень ворона на снегу была на удивление большой и успокаивающей, и Голден-Халле не впервые подумалось, что Корвин – не совсем обычный питомец. Когда-то, очень давно, Берти читал историю о десяти премудрых старцах, живущих на Плачущем Холме, каждый из которых после смерти обернулся чёрной птицей с красными глазами. Может ли быть такое, что это не совсем сказка?..

Голден-Халла бросил прощальный взгляд на ворона, заложившего крутой вираж и полетевшего обратно, потом покрепче прижал к себе уснувшую целительным сном Тинави (гребень ей экспериментально воткнули в причёску, и это сработало). Правда, почти сразу Берти спохватился: прах, у неё же там раны не до конца зажили, наверное! Магия или нет, а времени всего ничего прошло!.. – после чего ослабил хватку. Он перестарался: от излишней свободы Страждущая чуть не съехала с лошади. Голден-Халла кое-как поймал её и попробовал более или менее выровнять. В это время лошадь такого же дрыхнувшего Моргана (а он-то с