Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

В ходе боев в ковельский укрепленный район были переброшены 24, 86, 121-я пехотные и 10-я ландверная дивизия. Да и австрийские войска составляли преимущественно венгерские гонведы, сражавшиеся не хуже немцев.

Гвардейское командование прекрасно понимало, что трех дней подготовки крайне недостаточно, даже не все подразделения еще прибыли. Безобразов 9 июля доносил Брусилову: «Войска заняли исходное положение. Артиллерия частью на подходе, а находящаяся на позициях еще не оборудована. Местные парки не прибыли и, несмотря на повторные требования, неизвестно когда прибудут; часть мортирных парков пуста. Артиллерия без необходимого количества гранат и мортирных бомб не может выполнить свою задачу подготовки… Ходатайствую отложить наступление до обеспечения артиллерийского». Безобразов просил срок до 15 июля. Но на следующий день Духонин сообщил Геруа, что Брусилов не согласен откладывать атаку до 15-го, и атаковать следует максимум 14-го. Чтобы довести до Брусилова точку зрения гвардии, Геруа пригласил к телефону инспектора артиллерии армий Юго-Западного фронта С. Н. Дельвига, прибывшего к гвардейцам, который сказал, что перегруппировка будет закончена, но «если начать 14-го, то нельзя поручиться за то, что артиллерийскую подготовку удастся закончить в тот же день. Атака, вероятно, поневоле будет на другой день, а снарядов у нас на один день», особенно мортирных – 1200 штук на всю армию. Вдобавок, у гвардейцев всего одна гаубичная батарея. Дельвиг констатировал: «Вот причина, по которой лишний день подготовки имеет значение чрезвычайное»[385].

В свою очередь, на этом направлении немцы имели 3 линии окопов, каждая из которых, в свою очередь, состояла из 8 рядов проволочных заграждений. Германцы умело расставили свои артиллерийские батареи, которые заранее пристрелялись по районам вероятной атаки русских, благо что местность являлась настолько труднодоступной для движения войск, что выявить эти самые районы не составляло никакого труда. Русские батареи, преимущественно легкие, не могли вести контрбатарейной борьбы, так как немецкие орудия располагались вне зоны их действия. А тащить пушки за собой, как это было в период майских боев, было невозможно.

Также за время оперативной паузы германцы успели построить пулеметные точки в наиболее уязвимых для отражения неприятельской атаки местах. Участник этих боев Н. Кремнев вспоминал: «Трудно было найти более гиблое место, чем то, куда была брошена гвардия. И действительно, берега реки Стоход были болотистыми, порой настоящими трясинами, между которыми можно было найти что-то вроде проходов, а если их не было, то, чтобы пройти, надо было заваливать болота. Противоположный берег был сильно укреплен противником, а имеющиеся проходы между трясинами были затянуты рядами колючей проволоки и обстреливались перекрестным пулеметным огнем. Если к этому прибавить, что неприятель имел подавляющее количество артиллерии, а небо было в его руках, что не давало возможности произвести глубокую разведку, то обстановка гибельного места делается совершенно ясной»[386].

Ограниченность дальности стрельбы вытекала как из физических возможностей русского легкого орудия в сравнении с германским тяжелым, что обороняли Ковель, так и из предвоенной теории. До войны считалось, что глубина ведения решительного артиллерийского боя не будет превышать 4 км. Соответственно, предпринимаемые во всех странах последние модернизации легких пушек (прежде всего – лафетов) не касались увеличения их дальнобойности. Следствием этого стало то, что «русская 3-дм (76-мм) пушка обр. 1902 г. могла дать угол возвышения всего около 16°, а с подкапыванием хобота – до 30°, что давало наибольшую дальность стрельбы около 8500 м. Нарезка же прицела допускала ведение огня только до 6400 м, а шрапнелью, – примерно, до 5500 м»[387].

Во время войны немцы смогли компенсировать данный недостаток тяжелыми гаубицами, превосходившими легкие пушки по дальности стрельбы. Русским же изменить ситуацию было невозможно, вследствие чего артиллерийская дуэль в позиционных боях 1916 г., как правило, складывалась не в пользу русской стороны. С «подрытыми хоботами», как сообщает участник боев под Ковелем, русские трехдюймовки могли стрелять на 8,5 км. Характерно, что возможность подрытия хобота орудия и, тем самым, увеличения дальности стрельбы пушки, была предусмотрена еще накануне войны. В частности, прицел русских трехдюймовок был насечен на дальность несколько большую, чем допускалась при стрельбе без подкапывания хобота. Но этого все равно не хватало для надлежащего противостояния артиллерии противника, а также существенно понижало скорострельность орудия в бою.

Следовательно, в тот момент, когда истощенные первой атакой русские пехотные цепи должны были получать максимум огневой поддержки от своей артиллерии, все происходило с точностью до наоборот: усиливался огонь германской артиллерии. Исправить положение могла гаубичная артиллерия с навесной траекторией огня, но ее не было в достаточном количестве. По крайней мере, в том числе, что было бы способно подавить артиллерийские контрудары оборонявшегося противника. Вот русским и приходилось идти на разные ухищрения: «Орудия стояли на опушке леса, фактически – на открытой позиции, и в трех шагах от них начиналось болото. Даже стреляя на пределе, с подрытыми хоботами, наши 3-дюймовки били по своим»[388].

План атаки заключался в следующих своих составных частях. Во-первых, задача артиллерии – «1) пробивка проходов в проволочных заграждениях на участках по соглашению с соответствующими начальниками дивизий; 2) разрушение укреплений неприятельской позиции, обращая преимущественное внимание на пулеметные гнезда, где удастся их обнаружить»[389]. Атака проводилась почти вслепую, так как на разведку дали всего одну ночь – с 13 на 14 июля. Артподготовка должна была начаться 14 июля с утра, идти весь день, ночью – отдельные выстрелы, чтобы не дать немцам восстановить проволоку, и 15 июля усиленный огонь – с зари и до полудня, после чего – собственно штурм неприятельских позиций.

Прорыв осуществлялся войсками 2-го гвардейского корпуса Г. О. Рауха в направлении деревни Трыстень и развивался далее на запад. Фронт атаки – 8 верст. 1-й гвардейский корпус великого князя Павла Александровича действовал на правом фланге: 1-я гвардейская пехотная дивизия В. В. фон Нотбека обеспечивала линию Стохода, причем двумя полками – атакует деревню Рай-место (Преображенский полк) и колонию Переходы (Егерский полк), резерв Нотбека – Семеновский полк. Атака на Рай-место и Переходы должна была начаться немного раньше, чтобы оттянуть на себя резервы противника. Вторая бригада 2-й гвардейской пехотной дивизии К. А. Гольтгоера (Павловский и Финляндский полки) поддерживает главную атаку в направлении деревни Ясеновка, Гренадерский полк – резерв. В свой резерв В. М. Безобразов выделил по одному полку из каждой дивизии 1-го гвардейского корпуса – Измайловский и Московский.

Гвардейский кавалерийский корпус Г. Хана Нахичеванского находился за 2-м корпусом в ожидании момента броситься в прорыв для развития наступления на оперативную глубину. Именно В. М. Безобразов навязывал идею развития прорыва кавалерией, но Раух был не согласен: «Я всегда считал такие операции совершенно неосуществимыми и принадлежащими к области красивой фантазии»[390]. Как видим, командиры понимали верное применение