Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

нехватке офицеров вообще (уж для гвардии-то всегда нашли бы лучших офицеров-армейцев), а в кастовой замкнутости офицеров-гвардейцев. А. И. Деникин впоследствии писал по этому поводу: «Эта замкнутость поставила войска гвардии в очень тяжелое положение во время мировой войны, которая опустошила ее ряды. Страшный некомплект в офицерском составе гвардейской пехоты вызвал такое, например, уродливое явление: ряды ее временно пополняли офицерами-добровольцами гвардейской кавалерии, но не допускали армейских пехотных офицеров. Помню, когда в сентябре 1916 г. после жестоких боев на фронте Особой и 8-й армий генерал Каледин настоял на укомплектовании гвардейских полков несколькими выпусками юнкерских училищ, офицеры эти, неся наравне с гвардейцами тяжелую боевую службу, оказались в полках совершенно чужеродным элементом и не были допущены по-настоящему в полковую среду»[420].

Конечно, основной причиной неудачи стала нехватка артиллерийских средств прорыва. Порыв гвардии в боях на Стоходе во многом не удался потому, что легкая артиллерия не могла продвинуться вперед, вслед за наступавшей пехотой, а тяжелой артиллерии, чья дальнобойность позволяла бить по немцам, по-прежнему не хватало. В то же время, откатываясь к своим укреплениям, немцы получали возможность опираться на огонь собственной легкой артиллерии. Легкое полевое 3-дм орудие имеет настильную траекторию ведения огня, что не позволяет до момента броска в штыки вести огонь через головы собственной пехоты, дабы не уничтожить своих же. Легкие пушки прекращают огонь с приближением пехоты к неприятельским позициям на двести-триста шагов. То есть на то расстояние, где атакующим наносятся наибольшие потери огнем обороняющегося. Получается, что «в самый ответственный момент броска в атаку и штурма передовых траншей противника пехота часто оказывалась без огневой поддержки и расстреливалась оживающими пулеметами противника»[421].

Важной причиной оказался и кадровый вопрос. В «Записке без подписи» обвиняется прежде всего гвардейское начальство: «„Операция была задумана плохо, проведена еще хуже“, незначительный успех был оплачен громадными потерями» в 32 тыс. чел. Виновники – Безобразов, Игнатьев и Геруа: «Удаление генерала Безобразова с поста командующего армией потребовало величайшей настойчивости со стороны генерала Брусилова… так как, несмотря на явную непригодность, генерал Алексеев не смог его удалить, так как Безобразов имел слишком сильных защитников»[422].

Бесспорно, что какое-то мнение должен был иметь и главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта, но ведь еще в отношении командарма-8 А. М. Каледина Брусилов должен был уступить пожеланию царя. А на гвардейское начальство главкоюз вообще не мог хоть как-то влиять: «По власти главнокомандующего фронтом я имел право смещать командующих армиями, корпусных командиров и все нижестоящее армейское начальство, но гвардия с ее начальством были для меня недосягаемы. Царь лично их выбирал, назначал и сменял, и сразу добиться смены такого количества гвардейского начальства было невозможно»[423]. О кадровой проблеме Брусилов говорил не только в мемуарах, но уже прямо в период ковельской операции, поэтому его нельзя упрекнуть в поздней предвзятости. В письме от 17 июля главкоюз пишет, что «Ковель дается очень трудно. Сознание, что ныне разыгрываемое сражение решительное, и что от него зависит участь кампании – заставляет меня напрягать все силы ума и воли. Беда та, что один из командующих – Безобразов с его начальником штаба графом Игнатьевым – дети по своим понятиям о военном деле, азбуки не знают, а Каледин оказался нерешительным и во всем сомневающимся. Уже в первом наступлении он оказался тряпкой… Лишь Сахаров и Леш пока делают свое дело хорошо»[424].

В ходе ковельской операции гвардия оттеснила противника на 10 верст на правом фланге и на 8 – на левом. Армия взяла 46 орудий, 70 пулеметов и около 8 тыс. пленных, в том числе двух командиров полков; 41-й гонведный полк был почти полностью уничтожен. Но и потери гвардии с 9 июля по 24 августа – «Ковельская операция» – были велики: 33 548 чел.[425]

В тактическом плане причины неудачи группы В. М. Безобразова в боях на Стоходе, по свежим следам, были показаны генерал-квартирмейстером войск гвардии Б. В. Геруа в докладной записке от 1 августа. Геруа указывались следующие причины неуспеха:

«1). Первоначальная постановка гвардии (ударной группы) на таком направлении, которое, по условиям местности, могло обеспечить лишь незначительное продвижение (от верховья Стохода – ряд болотисто-лесистых дефиле, своего рода пробки, допускающей оборону с малыми силами).

2). Отход противника не на случайную, а на заблаговременно подготовленную позицию [за Витонежем и Трыстенем].

3). Слабость сил на правом фланге армии, чтобы развить успех там 30-го армейского корпуса немедленно после захвата плацдармов в излучине Стохода, и невозможность своевременно перевести туда направление главного удара.

4). Торопливость и скороспелость подготовки перед новой операцией после перемены плана (удар от упомянутого плацдарма), что при слабости тяжелой артиллерии и полном отсутствии самолетов, разбило безупречный порыв пехоты о хорошо подготовленный узел обороны.

5). Тактические ошибки частных начальников, чаще всего объясняемые спешкой, особенно в бою 26 июля, веденном после скомканной подготовки»[426].

Столь ничтожные успехи при столь громадных потерях, разумеется, не могли не вызвать кривотолков, причем и в верхах, и в низах. Г. О. Раух вспоминал, что в гвардии распространились слухи, «будто высшее начальство нарочно направило гвардию в эти болота, чтобы ее извести, ибо оно будто бы относилось к ней враждебно за ее верность Престолу». Вину свалили на Безобразова, который максимум мог быть повинен в тактических нелепостях, но это все равно не привело бы к взятию Ковеля. Главный виновник – Ставка и конкретно Алексеев, «ибо оттуда исходила постановка основной задачи и выбор места для операции». Виновен и фронт, не оказавший поддержки и направивший гвардию прямо в лоб, хотя следовало дать обходное движение через Киселин – Свинюхи. Раух подытоживает: «С теми силами и средствами, которые имел в своем распоряжении генерал Безобразов и в указанных условиях, достичь крупных успехов было немыслимо, ибо одной высокой доблести войск для этого не хватало: войска дали все, что было в их силах – истекли кровью»[427].

Если в «верхах» толковали о преднамеренном уничтожении гвардейцев, то в «низах», как обычно, обвиняли командиров, и в первую голову – с немецкими фамилиями. Безобразов даже был вынужден 30 июля издать специальный приказ: «Нашлись среди нижних чинов вздорные люди, которые в письмах на родину сообщают нелепые сведения об измене, об арестованных генералах из немцев и т. п., объясняя этим трудность наступления и потери гвардии. Грешно, неразумно и стыдно русскому солдату думать и распространять такой вздор, смущая сердца легковерных людей. В русской армии нет немцев, есть только русские, преданные царю и родине. Нелегкая боевая задача выпала гвардии, но на то и гвардия, чтобы