Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

практически без резервов. Ночью 16-го противник оставил Ясеновцы и отошел за Стоход к Витонежу, опасаясь окружения со стороны 2-го корпуса. Побывавший на следующий день в гвардейских частях британский военный атташе А. Нокс отметил: «Вчерашнее наступление на Витонеж закончилось полной неудачей. Поселок, как оказалось, был хорошо укреплен; у противника много пулеметов. Никто не ожидал встретить здесь фортификационные укрепления…»[406]

Взять Витонеж так и не удалось, но лишь – переправиться напротив Витонежа на левый берег Стохода и создать там плацдарм. К сожалению, этот плацдарм впоследствии стал ловушкой для державшихся там подразделений. 1 ноября германская 121-я пехотная дивизия генерала Витфурта с незначительными потерями овладела предмостным укреплением, взяв гарнизон в плен[407].

Невзирая на, казалось бы, успешную атаку (пусть и оплаченную большой кровью) занять переправы у Колочи не удалось, только закрепиться на южном берегу. Русские вышли на линию реки Стоход, но и только. Следовательно, пробиться к Ковелю одним ударом не получилось. Для связи с 1-м корпусом в штаб Рауха прибыл великий князь Дмитрий Павлович, состоявший в распоряжении своего отца великого князя Павла Александровича. Ночь прошла спокойно, но рано утром германская авиация бомбила русские штабы.

Между тем в 1.30 ночи 16 июля воодушевленный трофеями В. М. Безобразов отдал директиву об утреннем наступлении на Витонеж вместе с 1-м гвардейским корпусом[408]. Однако сделать этого войска просто не могли, так как были выбиты в бою 15 июля. «Записка без подписи» говорит о негативе ставки на живую силу: «Ввиду отсутствия подготовки и неумения использовать технические средства для наступления, русское командование заменяется стремлением раздавить врага почти исключительно живой силой, путем яростных и почти все время неудачных атак пехоты без достаточного применения выработанных практикой войны способов их поддержки». Сравнение: 8-я армия за 23 мая – 5 июня потеряла 30 тыс. чел., но взяла 105 тыс. чел., 100 орудий и 500 пулеметов. Гвардия в июльских боях потеряла 32 тыс. без всякого результата: «Этот способ ведения войны – бессмысленный и жестокий… ведет только к неудачам и ослаблению армии»[409].

Безобразов распорядился передать гвардейскую стрелковую дивизию П. А. Дельсаля, считая и 1-й полк дивизии (последний резерв Г. О. Рауха) 1-му гвардейскому корпусу, который должен был штурмовать Витонеж силами 2-й гвардейской пехотной дивизии К. А. Гольтгоера. Раух считал, что лобовой штурм прикрытого Стоходом и болотами Витонежа бессмыслен, и следует обойти его с запада. В докладе Безобразову Раух предложил либо обойти Витонеж, либо поручить его штурм Рауху, дав ему дивизию Гольтгоера. Сознавая слабость великого князя Павла Александровича как командира, В. М. Безобразов согласился со вторым вариантом, назначив атаку на 18 июля.

Два дня русские вели отдельные бои, пытаясь улучшить свое расположение и отбивая контратаки немцев. Гвардейские Волынский, Московский, Гренадерский, 2-й и 3-й стрелковые полки переправлялись через Стоход, пытаясь создать плацдармы, но выбивались германскими резервами. Потери были ужасающими – лейб-гвардии 3-й стрелковый полк, Егерский и Московский полки были сведены в батальоны.

Большие потери понес Волынский полк, оттеснявший немцев к Стоходу. Наградной лист пулеметчику Кексгольмского полка ефрейтору М. Ильюшину: 17 июля, «потеряв ранеными пулеметного унтер-офицера и номеров, пошел дальше и недалеко от окопов противника открыл огонь из пулемета, который заставил противника очистить окопы и по занятии их держался в окопах еще целые сутки, отбивая огнем пулемета неоднократные контратаки противника»[410].

Однако добиться ничего не удалось – атаки 18-го числа были немцами успешно отбиты, а наибольших успехов добился 2-й стрелковый Царскосельский полк А. А. Стесселя, сумевший выбить противника за реку на своем участке и даже занять небольшой плацдарм на северном берегу Стохода. Так как после 18-го свежих войск уже совсем не было, гвардия стала укрепляться.

После длительной перегруппировки, 25 июля 1-й гвардейский корпус атаковал своим правым флангом на деревню Линиевка – гвардейцы ворвались в Кухарский лес, где противник охватил 1-ю дивизию с трех сторон. Характерно, что гвардейские дивизии атаковали лишь передовыми батальонами, оставив остальные в резервах – в 1-й гвардейской дивизии в атаке участвовали 5 из 16 батальонов, во 2-й – 8 из 16[411]. В лесу войска перемешались, что позволило немцам отразить русское наступление.

Потеряв до половины личного состава (около 7 тыс. чел.), гвардейские полки отошли на исходные позиции, зацепившись за восточные лесные опушки – «наступление это никакого успеха не имело, и все атаки были противником отбиты с большими потерями для нас». На этом, как говорит Г. О. Раух, ковельская операция и завершилась[412]. Важной причиной неудачи стало то обстоятельство, что гвардия не получила пополнений после боев 15–19 июля. В новую атаку были брошены менее пострадавшие соединения, но не более того – ни свежих резервов, ни маршевых рот за это время гвардейцам не дали.

29 июля директива Безобразова сообщила, что армия переходит к активной обороне[413], и потери сразу минимизировались. Так, потери гвардии за 30 июля составили всего 3 раненых офицера и 124 раненых и 29 убитых солдат[414]. На ковельском направлении гвардейцы перешли к позиционной войне. Например, телеграмма Безобразова от 3 августа указала, что «в войсковом районе некоторых корпусов до сих пор целы и прикрыты проволокой прежние неприятельские укрепления, взятые в свое время нашими войсками… немедленно засыпать эти укрепления, а материалы и проволоку употребить для усиления наших позиций»[415].

Таким образом, в ожесточенных боях на ковельском направлении царский режим потерял последнюю свою опору – гвардию и ее офицеров. С. А. Торнау с горечью вспоминал: «Результаты, достигнутые этим наступлением, и несколько германских орудий, взятых 2-м гвардейским корпусом, вряд ли могли компенсировать эти чудовищные потери. Подготовка нескольких месяцев стоянки в резерве была сведена на нет. От гордых, многотысячных полков, выступавших в бой 15 июля, оставалось в некоторых частях немного более половины»[416].

А. М. Зайончковский характеризует июльский штурм Ковеля как «кровавое бесцветное побоище на Стоходе»[417]. М. В. Алексеев назвал ковельскую операцию «состояние бессилия при общем превосходстве сил»[418]. Императору же ничего не оставалось, как отметить доблесть войск. Телеграмма Николая II сообщала: «Благодарю дорогую моему сердцу гвардию за те великие подвиги, которые она вновь проявила, во время последних боев на славу Родине и мне. Желаю ей дальнейших успехов»[419].

В связи со столь большими потерями в гвардейской пехоте (в 3-й гвардейской пехотной дивизии В. В. Чернавина в строю осталось лишь 26 офицеров) в нее по жребию были отправлены по пять офицеров из кавалерийских гвардейских полков. В чем была причина такого странного факта, касаемого отправки в гвардейскую пехоту офицеров из гвардейской кавалерии? Оказывается, все было очень просто – суть дела заключалась не в катастрофической