Брусиловский прорыв. 1916 год - Максим Викторович Оськин

А. А. Брусилов разделял точку зрения М. В. Алексеева, заключавшуюся в отказе от тесного сотрудничества с румынской стороной, что, впрочем, всецело отвечало и намерениям самих румын. Именно румыны настояли на том, что взаимодействия русских и румынских войск в Трансильвании не должно быть.

Такой удар в южный фас австрийского фронта вполне мог вывести Юго-Западный фронт из позиционной борьбы, установившейся с июля месяца южнее Полесья. Конечно, в районе Кимполунга стоял восточный фланг австрийской 12-й армии, но сосредоточение крупной группировки, подчиненной генералу Лечицкому, позволяло опрокинуть неприятеля. Следовательно, новое наступление в Карпаты предпринималось 9-й армией без достаточных резервов и без использования того выгодного положения, что предоставляло вступление Румынии в войну.

То есть теперь основные усилия командарма-9 окончательно переносились в горы, чтобы взаимодействовать там (по возможности) с румынской Северной (4-й) армией К. Презана. Галичское направление вместе со стоявшими на нем корпусами передавалось в 7-ю армию, которая в августовском сражении на реках Золотая Липа и Гнилая Липа (как когда-то в 1914 г. 3-я и 8-я армии) разгромила Южную германскую армию. Войска 7-й армии вплотную подошли к Галичу и не сумели взять его укреплений лишь вследствие отсутствия тяжелых батарей в атаковавшем здесь 33-м армейском корпусе.

Своим ударом на Галич, разметавшим фронт неприятельской обороны, 7-я армия отвлекла на себя германскую группу генерала Крэвеля, а также шедшие в Карпаты очередные германские дивизии из Франции. Таким образом, 9-я армия, состоявшая теперь из четырех корпусов – 12-го (Н. Н. Казнаков), 11-го (граф М. А. Баранцов), 18-го (Н. Ф. фон Крузенштерн) армейских и 3-го кавалерийского (Ф. А. Келлер) – теперь получала свободу действий в Южных Карпатах. Следовательно, задача по вовлечению Румынии в войну только сейчас полностью перекладывалась на плечи 9-й армии (Румыния вступила в войну 14 августа).

С 9 по 29 августа войска 9-й армии вели яростные встречные бои в Карпатах, постепенно оттесняя австрийцев и немцев в горы. Правда, контрударом у Яблоницы и на перевале Магура австро-германцы к середине августа сумели отразить русские атаки, захватив до 4 тыс. пленных. Опасение германского командования за карпатские рубежи было столь велико, что как раз в августе месяце на помощь австрийцам был передан 3-й егерский полк альпийского корпуса. Эти элитные подразделения прошли боевой путь через Трентино, разгром Сербии в конце 1915 г. и, наконец, отличились в «Верденской мясорубке». Егеря вошли в состав 200-й пехотной дивизии[443].

Район у Станиславова был передан в зону ответственности 7-й армии, а в 9-ю армию пошли резервы. В начале месяца Лечицкий получил две пехотные дивизии, а в сентябре целых два армейских корпуса – 23-й (А. В. Сычевский) 1 сентября, и 26-й (А. А. Гернгросс) 15 сентября. Противоборствующие стороны, задействовав все резервы в боях южнее Полесья, старались действовать техникой – пулеметами, артиллерией, авиацией. Командарм-9 имел в своем распоряжении одну из крупных авиационных группировок в составе Юго-Западного фронта – пять отрядов, и потому, в отличие от ковельского направления, 9-я армия была надежно прикрыта с воздуха в ходе Брусиловского прорыва. Этой надежности способствовали и организационные меры – «сосредоточение руководства всеми авиаотрядами армии в одних руках»[444].

Обе стороны активно применяли химическое оружие, которое, по сравнению с Французским фронтом, все же использовалось в существенно меньших масштабах. При этом немцы имели преимущество в химическом оружии, и потому русское командование старалось сделать все возможное, чтобы снизить потери. Еще в начале мая А. Е. Эверт распорядился предохранять от удушливых газов не только людей, но и лошадей. Приказ от 6 мая сообщал: «Для ограждения лошадей от действия удушливых газов достаточно и наиболее целесообразно надевать им на голову смоченные водой маски». Для этого следовало использовать фуражные торбы, так как их должно быть по две на лошадь – размерами «длиной не менее 10,5 вершка и шириной не менее 7,5 вершка»[445].

С развитием боевых действий Ставка усиливала меры по безопасности войск. В начале июня отмечалось безалаберное отношение войсковых частей к противохимической обороне: «Замечено, что нижние чины крайне небрежно относятся к противогазному снабжению; утери и порча противогазов во время небольших даже переходов с позиции в резерв и обратно достигают иногда несколько сот комплектов»[446]. Наверное, безалаберность была систематическим явлением, раз приказ по Особой армии от 29 октября говорил о тщательном сбережении респираторов: «В современных условиях военной борьбы противогазовые маски и респираторы имеют для войск такое же значение оружия, как и винтовки, карабины и т. п.», не говоря уже об ущербе казне и народному хозяйству[447].

Командование должно было прежде всего применять меры контрборьбы с газовыми атаками. Приказ наштаверха от 5 августа, за № 70, указывал: «„Во избежание тяжких потерь от удушливых газов при отражении неприятельских газовых атак, войсковые начальники всех степеней должны всемерно стремиться к тому, чтобы приучить войска быть готовыми к встрече газовой атаки в кратчайший промежуток времени“. Высшие штабы, запрещая вести ночной артиллерийский огонь гранатами (можно – исключительно шрапнелью), дабы не расходовать снаряды зря, разрешали стрелять ночью в том случае, если имеются сведения, что противник готовит газовую атаку»[448].

В сентябре, пробившись к наиболее высоким карпатским хребтам, части 9-й армии сражались уже в условиях снежного покрова. Бои у Дорна-Ватры и Кирлибабы надломили силу сопротивления австрийцев. Только переброска германских частей позволила противника сдержать русских и сохранить в своих руках Дорна-Ватру. В. Л. Абрамов, попавший в Карпаты в ноябре, вспоминал о тех боях: «Обстановка здесь необычная, трудная. Роте достался участок на двух лесистых хребтах, протянувшихся перпендикулярно друг другу. Ширина участка по фронту – верста, но мы заняли его не весь, а только прикрыли проход между хребтами. Сплошных окопов нет. Моя землянка представляла собой всего лишь неглубокую яму с двумя отверстиями: большим – для входа и меньшим – для дыма. Местами впереди окопов полосы спиленного леса. Это завалы, заменяющие проволочные заграждения»[449].

В этих ожесточенных боях русским командованием широко использовались казачьи части – инициативные и могущие действовать малыми силами в труднодоступной местности. Казаки занимали горные вершины, не позволяя противнику выбить себя с них, а в это время пехота атаковала в долинах. Именно таким образом, например, была взята Кирлибаба. Участник этих сражений, командовавший шестью сотнями казачьих шашек, А. Г. Шкуро вспоминал: «Действовать приходилось пешком в отрогах Южных Карпат, причем работа наша координировалась с задачами, возлагавшимися на пехоту. В то время как пехота готовила лобовую атаку, я забирался в тылы неприятельского участка, нарушал коммуникации, производил разгром тылов, а если было возможно, то и атаковал неприятеля с тыла. Горы были страшно крутые, продвижение обозов невозможно, подвоз продуктов приходилось производить на вьюках по горным тропинкам, вывоз раненых был затруднен. Вообще,