Я не Поттер! - Марина Броницкая

Стройный силуэт удалялся неслышно, я видел уже лишь тень, да и различил ее благодаря движению черных волос с парочкой косичек из седых прядей.

— Эй! — крикнул я довольно смело и сделал шаг вперед, в темноту. — А мне?

— Что «тебе»? — заинтересовано переспросила тень.

— Мне поможете… если что? — от страха мой голос повел себя странно, он не засипел и не стих, а нагло взмыл ввысь и стал звонким.

В темноте блеснули белоснежные зубы Сивого — он улыбался.

— Я уж думал, не спросишь! — оборотень хлопнул в ладоши. — А как же, мальчик, а как же… Ты главное уж будь добр, вырасти, не умри. Смерть в любом виде — досадная штука, знаешь ли, для всех…

Он готов был помогать не Волдеморту, а сильнейшему. На Темного Лорда он больше не сможет надеяться так, как раньше. Фенрир разочарован, но… на данный момент существует тот, кто послужил тому причиной — я. Ему нужно спасать своих, спасать от охоты, открытой на них министерством, и потому нужно выжить, любой ценой. Груз его ответственности, словно душный сырой туман — давит, до слез.

— Я вырасту, обещаю.

— Жду, Гарри, жду…

* * *

Я опустошил полку с теплой одеждой, прихватив самое некрасивое, а по совместительству и самое теплое, хлопнул дверцей и огляделся. Всё так, как и было — аккуратно до скуки, без излишеств, но дорого. Это на моем факультете уверены, что Малфои из золотых чашек пьют. На самом деле замок мрачный не только снаружи. Холодные серые стены, кое–где на них висят портреты, массивная мебель безо всяких завитушек, кованые канделябры, средневековые факелы, и дух вечного времени — это и есть Малфой мэнор.

Ну а комната Драко — огромная кровать под зеленым балдахином и шкаф на всю стену, в котором я однажды прятался от собственной жизни. Два высоких овальных окна с мутными от старости стеклами, грамоты за хорошую учебу на стене у письменного стола, подписанные моим отцом, фотографии матери и даже моя — чтоб мне провалиться! Но одной, самой большой, колдографии Люциуса Малфоя, не было. Угрюмый блондин лет тридцати больше не взирал с каминной полки, изучая каждого вошедшего в спальню сына.

Вместо того чтобы объединяться в такой важный момент, они ссорятся. Ну как дети, в самом деле!

Однако, может, я зря так быстро ушел? Дядя Люциус еще на прошлой неделе хотел со мной о чем‑то поговорить, и остается надеяться, что не о Драко. Приятеля я в обиду не дам, ни Риддлу, ни Люциусу, да и сам всегда займу его сторону. Когда я смотрю на Малфоя младшего, то понимаю, конечно, что он мой друг. Но еще много лет назад, засыпая под скрипучий голос поющей Хельги, я задумался, отчего Драко так со мной приветлив, даже метлу свою постоянно одалживает, а ведь дороже его сердцу вещи просто нет. И пытаясь незаметно заткнуть пальцем левое ухо, дабы не возненавидеть пение до конца дней своих, я неожиданно понял — почему, и оторопел от такой взрослой мысли настолько, что помню тот морозный вечер и вьюгу за окном до сих пор. Драко хороший, он дружит, а я плохой, я разрешаю дружить. Пытаюсь ему соответствовать, разумеется, пытаюсь почувствовать что‑то кроме твердого знания о том, что такое друг, и делаю всё, что положено делать другу, но какой‑то я неискренний… к моему огромному сожалению.

* * *

— А–п-ч–х-и!..

— Будь здоров.

— Спасибо, Гарри. Не знаю даже, где мог так простыть… А–п-ч–х-и!..

«Мда… — подумал я, смахивая с лица слюни Финнигана»

Знал бы, что все так обернется, наколдовал бы ирландцу матрасик, да потолще. Но, увы, поздно. Трехчасовое пребывание на холодном каменном полу в позе мешка с картофелем не прошло для мальчишки даром. Три раза его лечил, ирод такой! Сколько в нем бацилл то, бесконечность?! Видно, побочный эффект замораживания, и в больничное крыло его оттого не отправить, догадаются ведь…»

— Так ты поможешь?

Пригорюнившись, я замедлил шаг, с сомнением качая головой.

— Конкретизируй, — велел я строго. — По пунктам.

Симус засиял и затараторил:

— Деканша достала совсем, предмет бы её подтянуть… и Лаванда меня игнорирует… и по Зельям беда… и… ну не могу я больше ничего трансфигурировать! Не мог–у-у–у…

— Ты не знаешь такого слова, да?

— Какого?

— Пункты!

Помочь я, конечно, согласился. Особенно после вчерашнего. Превратить нос соседки в кофейник, вместо того, чтобы превратить кружку в бокал — мне жаль магический мир, честно. Берусь его спасать. Тем более Симус хоть и хитрая сволочь, но популярная, чего не скажешь обо мне. Нет, в плане популярности я ему не уступаю, но вот в её качестве — еще как.

Мы плелись по извилистым коридорам в класс по Защите от Темных искусств и Симус заискивающе (театр по нему плачет) плелся чуть позади. Как по мне — предмет бесполезен. И про темные искусства на нем ни слова не услышать, и в результате сама защита выходит какая‑то непонятно от чего защищающая… Не хотят «злу» обучать, обучили бы арифметике! А то стыдно вспомнить, как Даддли мне на пальцах объяснял, что такое проценты и как их получать. Т–а-а–к… гнать это страшное воспоминание, гнать…

— Г–а-р–и-и!..

Иди… иди ко мне… дай мне схватить тебя… разорвать… убить…

— А–у-у–у!..

…так голоден… так долго…

— Г–а-р…

— Да не ори ты! — возмутился я. — Я же рядом, олух!

— Так ты слышишь, как я зову, или нет? — хитро прищурился Симус, не обидевшийся за «олуха» по причине во первых — правдивости, во вторых — близившегося теста по Трансфигурации.

Вообще‑то хотел бы не слышать, но хотеть не вредно. Ночью мне помогают беруши, а днем — всякие разные заклятия, позволяющие выбирать, что конкретно действует мне на нервы и «приглушать» именно этот звук. Ну болтливая эта змеюка, спасу нет. И бубнит, и бубнит… Делом бы занялась! Тоже мне, наследие Салазара, великое и могучее. То просыпаться не хотела, и я голосил в подземелье, как последний идиот, упрашивал… То полностью выползти не соизволила! Высунула хвост из тоннеля и всё, хоть тяни за него, надрывайся. После всех трудов я присел на ступеньку, поминая Риддла разными словами, а она такая глазищи красные выпучила и с интересом спрашивает, мол, чего тебе надобно, многоуважаемый змееуст? О жизни поговорить, Моргана тебя побери. Я вот собственно ради великосветской беседы по женским туалетам и шастаю, призраков по унитазам погонять охота!

Василиск, как василиск, пришел я к такому выводу через пять минут объяснений особенности его миссии ему же, и еле убедив животину в том, что хоть она и хочет спать, это не причина от этой самой миссии отказываться. Да и от взгляда её хваленного с десяток охранных заклятий имеется, и не избавит она мир от грязнокровок, их ведь так много. Ну, раз нужен Риддлу подобный символизм в борьбе за чистокровность, уж пусть будет…