Я не Поттер! - Марина Броницкая

О том, что дух Лорда поселился в зеркале той странной комнаты, и может посещать другие зеркала Хогвартса, знает лишь отец. Так пожелал сам Риддл, он хотел наблюдать за поборниками своей идеи, хотел знать, чем они дышат, но не хотел, чтобы кто‑то прознал о таком его желании, что понятно и естественно, как по мне. Я долго изображал из себя пророка и ясновидца, закатывал глаза и хватался за голову, убеждая своих, что Волдеморт приходит в мое сознание и вещает оттуда, даруя мне часть своей мудрости. Ну, это основная мысль, которую я донес до них, и донес удачно. Теперь я сижу не возле Драко, а по правую руку от дяди Люциуса, и чувствую себя почти священным идиотом.

С Каркаровым я уже переговорил, раз представилась возможность, и разговор был короткий.

— Сэр, вы могли бы не принимать Джинни Уизли в свою школу?

— Мог бы.

— Спасибо, сэр.

— Да пожалуйста, мистер Снейп.

Хорошо, когда есть к кому обратиться. Наверное, мама бегала к Дамблдору, ну а я — к её убийце и его сподвижникам. Лили Поттер плакала бы, узнав о таком, но она не узнает.

— Ты слушаешь, Гарольд? — громко спросил лорд Малфой, направив поток моих мыслей в иное русло.

Конечно, я слушаю, но мне неинтересно. Ведь это вы должны меня слушать, это мне есть что сказать, это мне доверяет тот, кого вы так боитесь, и боитесь потому, что просто не способны пожертвовать всем ради цели, как сделал он.

— Завтра мы берем тетрадь и подкидываем её… любому. Верно?

— Абсолютно верно, малыш, абсолютно верно… Раз–два–три и… огонь!..

Оборотень, закинув ноги на стол и прикрыв один глаз, все еще не оставлял надежды втянуть меня в игру «мне на вас плевать» и целился в район моего нахмуренного лба.

— Сивый, чего ты к нему пристал? — вступился за меня бородатый.

— Милый мой Каркаров, вы такие серьезные, что блевать охота…

Невольно я хмыкнул, так это замечание соответствовало моей действительности.

— Вот! Я знал! Гарольд не безнадежен! — он поднялся, молниеносным и глазу незаметным движением оттолкнулся от земли и очутился на столе. Его черные массивные ботинки с черепами каких‑то животных вместо пряжек впечатляли не меньше прыжка. Хищно улыбнувшись и поклонившись во все стороны в ответ на одобрительные смешки, он спрыгнул на пол за моим стулом, и на меня повеял не по–мужски сладкий запах одеколона. — Развеять вашу скуку — мой удел… — зашептал он мне в ухо.

На том собрание было окончено. Буйные выходки вечно молодого, самого сильного, и самого жестокого оборотня не послужили тому причиной. Слова закончились, и все присутствующие поспешили по своим делам. Наверное, этим вечером я умудрился понять Волдеморта, не слишком сильно дорожащего своим окружением. Это словно бы я стоял на скале и смотрел в манящую даль, а снизу вверх на меня смотрели букашки, желающие подняться к моей вершине. Они такие смешные! Не знают ничего, умеют мало, а всё чего‑то хотят… Эти люди опустились на ступеньку ниже меня, и самое приятное — им невдомек, что я выше.

Подождав, пока маги разойдутся, Драко подошел и сказал, что подождет меня у камина, он еле стоял на ногах от усталости, обнимал себя худыми руками и явно мерз.

— Необязательно выглядеть так жалко, сын… — на ходу бросил дядя Люциус, приобняв меня за плечи и направляя вглубь зала, где в малахитовой шкатулке лежал дневник. — Боишься ответственности? Предсказуемо, весьма предсказуемо…

Я забыл, куда и зачем иду, споткнулся и в недоумении уставился на приятеля, подпирающего собой стенку. Казалось, он не падает благодаря силе воле, а не притяжению земли. Простудился, наверное, бледный такой, ему бы сейчас в постель и мятный чай. Мой отец, конечно, готов жертвовать моим здоровьем, если уж что важное на носу, философский камень там или возрождение Темного Лорда, но в такие моменты и я готов им жертвовать. Однако он никогда не скажет мне плохих слов, не заденет сокровенного, не унизит. С моего первого приезда в школу прошло почти полтора года, и разрази меня гром, я, со своей хваленой внимательностью, пропустил что‑то очень важное!

Опередив излучающего чувство собственного достоинства лорда Малфоя, я за секунду открыл шкатулку, захлопнул крышку мизинцем и небрежно сунул дневник подмышку, а после заорал:

— Др–а-а–ко! Ты просты–ы-ыл?..

Неуместный крик не того человека и не в том месте. Но я хотел увидеть хоть какую‑то реакцию дяди Люциуса. Однако его лицо являло собой пример форменного малфоевского равнодушия, скрывающего все, что за ним таится. Слишком сильный удар трости о мрамор — и это всё. Он не удивился, знал, что все эти три часа его сын еле дышал за этим проклятым столом.

— Ты это… как? — спросил я Драко уже у камина.

— Плохо, — последовал честный ответ. — И мамы нет…

— Зачем тебе мама? Сейчас в больничное крыло сходишь и всё, здоров!

Драко поднял на меня глаза, склонил голову набок и принялся думать о чем‑то сложном. Он всегда смотрит на людей так, будто они невидимки, если в его голову приходят непростые мысли, а они там частые гости, я знаю.

— Всем нужна мама, Гарри…

— Ты чего раскис? — изумился я такому странному Малфою. — Ты смотри мне, а то Уизли расскажу. Я вот «папочкин», будешь «мамочкиным».

Драко натужно засмеялся — для меня.

— Иди ты…

— Вместе пошли, опоздаем!

— Ну пошли… Ой, забыл! — приятель преувеличено равнодушно махнул рукой в сторону широкой мраморной лестницы. — Поднимись в мою комнату — возьми тот свитер, с воротом. Он теплый.

— А новый эльф ваш… как его?

— Фабрициус.

— Он, да. Что, не может?

Приятель молчал, с какой‑то жуткой безнадежностью рассматривающий носки своих дорогущих лакированных туфель. У него вообще есть все, а не только сотня пар туфель, но …

— Отца боишься?

— Боюсь? Я? Не смеши. Просто… возьми ты.

— Сейчас, минуту! — выпалил я уже со ступенек.

Над другом измываться — последнее дело. Не хочет он, чтобы кто‑то знал, пусть будет так. Мама ему всегда в чемодан с десяток свитеров укладывает, но приятель их вечно вынимает оттуда и заявляет, что не маленький. Новый домовой эльф семейства — ужас на двух кривых ножках и главная причина нежелания приятеля идти наверх самому. Он возненавидел Драко еще до того, как его увидел, что странно, конечно. А может, не возненавидел Драко, а рьяно полюбил Люциуса? Только этим можно объяснить наличие большой головы на тщедушном теле везде, куда бы Драко не отправился, за исключением Хогвартса. В него путь эльфу–шпиону преградила Хельга, и выбрала для увещевания очень доступный способ — избиение до полусмерти. С тех пор, как мне кажется, эльф морщит свою серьезную морду лишь при одном упоминании школы чародейства. И поделом ему!