Я не Поттер! - Марина Броницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встав на колени перед длинноволосым мужчиной, он приподнял его голову и положил её себе на колени. Принявшись раскачиваться, словно ребенка баюкая, он шепотом просил умирающего закрыть глаза, просил умереть и не пытаться задать вопрос, ведь он знает ответ. Поглаживая бледную кожу лба почти убитого, он хотел одного — уйти, и тот от кого блондин хотел сбежать, решил исполнить последнее желание своего друга, так мастерски выучившего преподнесенный им же урок.
— Вынь нож…
Последовав кошмарной по своей сути подсказке, мужчина услышал скрип, видно лезвие задело ребро, затем звук разрываемой плоти, словно при разделке курицы, а затем на белый пушистый ковер хлынула алая кровь.
Министр магии прекратил бороться за жизнь спустя считанные секунды, часы успели моргнуть лишь пару раз, а молодой аристократ Драко Малфой уже вылетел из солнечной комнаты и рванул к лифту по зеленой ковровой дорожке. Им было предусмотрено все, он планировал преступление целый год, и как и Гарри в ночь перед убийством Рона, не оставил после себя ни толики предательской магии. Выйдя из душного здания и вдохнув еще более душный и пыльный августовский воздух бетонного лабиринта, мужчина поднес к свету саднившую ладонь и содрогнулся. Царапина от лезвия кинжала, глубокая и кровоточащая, она не оставляла шансов на безнаказанность, ведь капля крови — самый явный след, его личный отпечаток, и медлить было нельзя.
Ворвавшись в комнату с остывающим трупом, молодой человек подбежал к своей жертве и содрогнулся еще раз, но на этот раз от постыдных для любого мужчины рыданий. Клинок сиял первозданной чистотой и отливал стальным блеском, ведь последняя мысль умирающего была такой силы, что превратилась в невербальную магию.
В очередной и самый последний раз Гарольд Северус Снейп спас жизнь своему рассеянному другу, простил его всей своей черной, но все же душой, и оставил страдать за двоих…
* * *
Ровно через год, тридцать первого июля, родовое поместье Лестрейнджей огласил звонкий детский крик. О том, что младенец не хотел появляться на свет, знала только его мама и её кумир. Именно благодаря бессонным ночам последнего, проклинающего все знания мира, но перечитывающего талмуд за талмудом в тусклом свете свечи, уничтоженные крестаржи его убитого друга и сошлись воедино. Вначале в зеркале его кабинета, а затем — в чреве будущей матери, ожидающей появления на свет долгожданного первенца. Она пожертвовала душой своего ребенка и разрешила душе другого занять его место. Впрочем, Беллатрикс не просто позволила, она на коленях умоляла бледного подростка из зазеркалья смилостивиться над ней и вернуться. Ведьма обожала своего приемного сына и будет обожать родного, а его отец не позволит упасть с его головы ни одной волосинке, не позволит раздаться в его сторону ни одному грубому слову и будет любить так, как могут любить все Лестрейнджи — преданно и беззаветно.
Мальчик не верил, не смотрел в глаза милорду, хмурился, глядя на мать, и постоянно заглядывал за их спины, словно хотел увидеть кого‑то еще. Том Риддл почувствовал, как сильно обрадовался Северус смерти сына. Заметил, как тот старательно избегал его взгляда в день похорон, как был удивлен непритворной скорбью своего повелителя и с каким ужасом смотрел на катающуюся по земле Беллу, не справившуюся с истерикой, как не справилась бы с ней любая хорошая мать.
Тоска по отцу раздирала зеркального призрака, ведь по ту сторону ему было не больше двенадцати, заставляла отказываться от жизни и ждать предателя. Злость на верного слугу и превосходного директора шевельнулась в сердце Риддла именно в тот день. Он еще раз убедился — отцам веры нет. Впрочем, говорить Гарри, что его смерть, как глоток свободы для родного человека, ему не хотелось, и он смолчал. Почему он так поступил, темный маг старался не думать. По–видимому, наследник, ставший другом, задел в нем что‑то живое, и как ни страшно было себе в этом признаться, одиночество намного страшнее.
Он попросил всего один раз, но так, что ребенок не смог отказать.
— Гарри, прошу тебя…
Том вложил в свою просьбу всё, что когда‑либо пережил, и мальчик оценил её по достоинству.
* * *
Крепкие отцовские руки держали младенца так бережно и нежно, словно боялись раздавить. Рудольфус напевал что‑то себе под нос, большим пальцем поглаживал лобик своего чуда и бросал злющие взгляды на супругу, кружившую вокруг него и доказывающую, что если он немедленно не вернет малыша в колыбель, то нарушит весь жизненно важный режим. Мужчина не боялся нарушить режим, он смотрел в черные глаза сына, тонул в них и мечтал увидеть его взмывающим в небо, смеющимся от счастья, за партой в своем классе, целующего красивую девушку, обнимающего его, своего папу, и держащего за руку свою мать.
Лорду Малфою, придирчиво выбирающему распашонки в Косом Переулке в подарок новорожденному кузену, еще предстоит узнать — мало убить зло, необходимо его уничтожить, и для этого силы тьмы не годятся. Он с опозданием, но поймет, что чернота рассеивается одним лишь светом, и как бы ему не хотелось, в нем самом этой ценности нет…
Быть тьмой
По мотивам фанфикаТьму не убить темнотою,Мраку поставив клеймо,Ты лишь докажешь собою -Сбудется, что суждено.Свет, что не избран тобою,Глянет как прежде в окно.Осенью или зимою -Сбудется, что суждено.Пеной морского прибояЗло опустилось на дно.Пусто в душе у героя,Сбудется, что суждено.Волен играть он с судьбою,Смерть–отрицающий, ноМесть обернется золою,Сбудется, что суждено.Зелень укрыв чернотою,Жизни пригубишь вино.Взгляд снова полон тоскою -Сбудется, что суждено.Кровь, что могилы омоет,Станет росой все равно.— Друг! Я не стану тобою!— Стал. Так тебе суждено…
Автор М@РиЯ(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});