Я не Поттер! - Марина Броницкая

Но где дневник?! Фенрир вас всех за ногу!

Боунс закончила рассказывать всем, сколько калорий содержит в себе тыквенный сок с сахаром, не дождалась заинтересованных возгласов, и быстро ушла, напустив на себя равнодушие.

Незаметно, по чуть–чуть, я продвинулся на освобожденное место поближе к Гермионе, и с любопытством заглянул в её карие глаза, явно обдумывающие очередное судьбоносное пророчество Трелони. Они с Лавандой к ней по три раза на день бегают, и возвращаются именно с вот таким вот взглядом — словно жизнь закончилась и завтра конец света.

— Да, Гарри, ты что‑то хотел? — она очнулась и с опротивевшей мне услужливостью приготовилась помогать.

Я присмотрелся повнимательнее, но кроме длинноватых передних зубов меня ничего не заинтересовало.

— У тебя родители кто, стоматологи?

— Да, и очень хорошие! — гордо ответила Грейнджер, правда, почти шепотом. — А зачем тебе?

— Да так, просто спросил… — протянул я. — Приятного аппетита!

Уже намного быстрее я от девчонки отодвинулся и продолжил грустить с удвоенной силой. Прочитай Гойл столько же книжек, сколько и Гермиона, и его смело можно было обзывать «жирдяй Грейнджер». Усидчивость не ум, а просто усидчивость!

Уже в коридоре я как‑то машинально пристроился к слизеринцам и пошел совсем не в ту сторону, которую для меня выбрал наимудрейший Дамблдор.

— Вот сволочь! — выругался я и зло развернулся в противоположную.

За моей спиной хмыкнул Драко.

— Я даже знаю — кто!

— Это не секрет, к твоему сведению.

Мы отошли ото всех в сторонку и побрели вниз — не сговариваясь, решили проветриться. Лестницы знакомо скрипели, грифиндорцы привычно отворачивались, а Драко все равно спокойно стоял рядом и загадочно улыбался. Одна черная фигура, другая белая, мы такие разные, но знаем друг друга, как никто. Надоели Уизли, надоел Волдеморт, надоели проблемы. Хочу назад, в детство, на задний двор Малфой–мэнора, строить лабиринты из опавших осенних листьев и гадать, чем же так вкусно пахнет из подвального помещения кухни…

— Чего молчишь? — спросил Драко.

— Устал разговаривать.

Приятель кивнул.

— Понятно…

— А ты чего улыбаешься?

— Нравится, когда ты молчишь!

Драко расслабился, шел, легко перебирая ногами, чуть ли не вприпрыжку, и просто излучал покой, словно его заново мама родила.

— Ну, не хочешь говорить, тоже молчи.

— Я всю жизнь так делаю… — ответил он тихо и пригладил рукой и без того прилизанные волосы.

— Как дела у родителей?

— Здравствуют! Ты лучше мне скажи, — он еще раз понизил голос, — что там с Джинни?

— Ты бы и сам мог Рону помочь!

— Я?!

— Ладно, забудь… — признал я праведность такого возмущения. — Нормально все будет.

— Отлично, просто отлично…

— А чего она тебя так интересует? Нравится?

Банальность такого предположения покоробила даже меня, но было поздно, я уже опозорился. Драко шагнул на ступеньку выше, хотя мы уже спустились на первый этаж, и принялся озираться, сосредоточенно вращая белобрысой макушкой во все стороны.

— Ну где же он, ну где же… — бубнел Малфой.

— Да кто? — опозорился я во второй раз.

— Тот придурок, с которым ты вот прямо сейчас разговаривал!

Путь до выхода мы проделали молча. Казалось, что если вдохнуть свежего воздуха, холодного и сладкого, по–настоящему осеннего, то жизнь станет легче. Наверное, так думал и Драко, поэтому мы оба старались обогнать чувство самосохранения и просто летели навстречу маленькой, но все же свободе. Когда еще Трелони откажется вещать, напророчив себе на это чудесное октябрьское утро чудовищно мучительную смерть?

Есть на свете шутки, которые лишь кажутся таковыми, до тех пор, пока кто‑то ими не пошутит. Канат толщиной с руку, извивающийся как змея, перед самым твоим носом, а по неудачному стечению обстоятельств и перед ступеньками ведущей вниз лестницы — из разряда такого юмора. Близнецы Уизли смеялись, когда я его увидел и дернулся, желая избежать столкновения, способного лишить меня глаз, а вот когда я полетел кубарем, рискуя больше никогда не подняться — нет. Единственная мысль, посетившая меня во время падения: «А за убийство с какого возраста в Азкабан садят?»

— Гарри… ты это… живой? — ко мне подлетели рыжие и протянули руки, желая помочь подняться.

Да, я выжил, и даже несколько раз успел утвердиться в мысли, что с интеллектом в Грифиндоре беда. Может, мне с ними еще расцеловаться?

— Грабли уберите… — посоветовал я, лежа на земле и почти наслаждаясь чистым небом.

Не знаю, как там и чего, но переглянувшись, они решили не дожидаться, пока я вытащу свою палочку из кармана полностью, а не наполовину.

— Не груби, носатый, а то я… — одного близнеца толкнул в бок другой и тот замолк.

— Ты чего пялишься, мелюзга трусливая? — спросил толкнувший.

Видно, они его не сразу заметили, а заметив, осеклись. Парни опасались мальчишки младше себя не потому, что боялись, а потому что не понимали. Им в его возрасте явно не приходили в голову планы по уничтожению чужих семей и, воюя с ним за свою, самого Драко умудрялись обходить стороной.

Я перевел взгляд на приятеля. Тот стоял и заинтересовано смотрел на Уизли, словно приценивался. И почему это он трусливый? Признаю, его капризная физиономия не кажется эталоном храбрости, но внешность не дает ответов, она их задает. Малфой и раньше летал выше всех, а сейчас и подавно, чего только история с троллем стоит… Уизли наверняка по себе судят — выглядят тупыми, такими и являются!

— Да вот думаю, сейчас за вас расплатиться, или скидок подождать? К концу учебного года вы точно по бросовой пойдете, с такими то баллами…

К Драко вплотную приблизился Фред, пытаясь сдвинуть Малфоя с места, но не тут то было — приятель стоял, как вкопанный.

— Я обязательно передам твои слова Рону, слизень малфоевский — процедил он сквозь зубы, дыша неприятелю в макушку сверху вниз. — Усек?

— Да пожалуйста! — улыбнулся Драко и скорчил самую покорную мину, на которую только способен. — Он все равно не поверит…

Больше им не о чем было говорить и Уизли ушли, а приятель, наконец, помог мне встать и принялся молча отряхивать с меня пыль и листья, о чем‑то думая.

— Отец тебя в воскресение к нам приглашает, поговорить хочет.

— О чем?

— О важном, о чем же еще? — удивился Драко. — Ну все вроде, повернись немного… да, всё. В спальне еще мантию почистишь, и как новенький. — Пошли к озеру, что ли… Красиво там сейчас.

Озеро и впрямь манило черной гладью, а опадавшая листва ложилась на неё так медленно и нежно, словно в танце кружилась. Никогда не чувствовал подобного счастья, даже похожего. Может, головой ударился? Ветер развивал отросшие ниже плеч волосы, ведь лента порвалась и больше их ничего не удерживало, своей свежестью ласкал закрытые глаза, и нещадно трепал такой ненужный мне красный шарф, сдавливающий худую шею и мешавший дышать. Я протянул руку к горлу и сорвал его, да так и остался стоять с красной тряпкой в руке, прикрытыми глазами, замерзший, но счастливый. Задним умом я понимал, что Драко на меня смотрит открыв рот, но не мог вымолвить ни слова в свое оправдание — я жил.