Пора убивать - Джон Гришэм

Наконец прибыло подкрепление из городского управления полиции. В самом центре побоища стояли спинами друг к другу Несбит, Празер и Хастингс, посылая из своих револьверов пулю за пулей в воздух. Звуки стрельбы потихоньку отрезвили обе стороны. Дравшиеся мужчины застывали, оглядываясь в поисках стрелявших, обнаруживали вокруг себя полицию, расходились, пронзая друг друга ненавидящими взглядами, возвращаясь каждый к своей группе. Прибывшие полицейские быстро разделили обе стороны, причем и куклуксклановцы, и чернокожие были в равной мере благодарны им за то, что кровопролитие наконец прекратилось.

Человек десять были изранены так, что самостоятельно передвигаться не могли. Оззи сидел, обводя присутствующих ничего не выражающим взглядом и потирая шею. Журналистка из Мемфиса лежала без сознания, из глубокой раны на голове обильно текла кровь. На траву около пешеходной дорожки положили нескольких демонстрантов — их белые балахоны были мокрыми и заляпанными кровью. Трибуна продолжала медленно догорать.

К площади приближались рвущие душу звуки сирен — пожарной и кареты «скорой помощи». Поскольку опасности пожара не предвиделось, все бросились к раненым. Погибших не было. Первым погрузили в «скорую» Стампа Сиссона. Подчиненные на руках перетащили Оззи в патрульную машину. Дополнительно прибывшие полицейские убеждали толпу расходиться по домам.

Джейк, Гарри Рекс и Эллен сидели в комнате для заседаний, ели едва теплую пиццу, следя за экраном маленького телевизора. Речь в программе новостей шла о событиях в Клэнтоне, штат Миссисипи. Рассказ о них занял у Си-би-эс примерно половину всего времени, отпущенного на ролик новостей. Было ясно, что репортеру удалось выйти из схватки не пострадав, и сейчас он кадр за кадром комментировал происходящее на экране: марш фигур в балахонах, негодование толпы, всплеск пламени от вспыхнувшего бензина, начало рукопашной схватки.

«— Точное количество раненых на сегодняшний день еще не установлено, — слышался из динамика его голос. — Наиболее серьезно пострадавшим считается мистер Сиссон, назвавший себя перед микрофоном Великим магистром Ку-клукс-клана. Он получил обширные ожоги и в настоящий момент в тяжелом состоянии находится в ожоговой клинике города Мемфиса».

На экране мелькнул кадр, на котором Стамп полыхал как свечка на фоне начавшегося сражения. Голос диктора продолжал:

«— Судебный процесс над Карлом Ли Хейли должен начаться в понедельник здесь же, в Клэнтоне. Пока еще трудно сказать, как именно сегодняшние события могут повлиять на ход суда. Хотя уже сейчас начинают высказываться мнения, что процесс должен быть отложен или перенесен в другой округ».

— Для меня это новость! — заметил Джейк.

— Ты ничего не слышал? — спросил его Гарри Рекс.

— Ни слова. А потом, я рассчитывал, что меня должны поставить в известность раньше, чем Си-би-эс.

Лицо репортера с экрана исчезло, но ведущий Дэн Разер объявил, что передача скоро возобновится.

— Что это значит? — спросила Эллен.

— Это значит, что Нуз свалял дурака, не согласившись перенести суд в другое место.

— Ты должен радоваться этому, — заметил Гарри Рекс. — Будет хоть какое-то основание для подачи апелляции.

— Благодарю тебя, Гарри Рекс. Как приятно слышать, что друг полон веры в твои силы.

Раздался телефонный звонок. Трубку снял Гарри Рекс и, поздоровавшись с Карлой, подозвал к телефону Джейка.

— С тобой хочет говорить супруга. Нам можно остаться?

— Нет. Можете пойти купить еще пиццы. Привет, дорогая!

— Джейк, с тобой все в порядке?

— Само собой, не о чем беспокоиться.

— Я только что посмотрела новости. Это что-то ужасное. Где был ты?

— Под одним из белых балахонов.

— Ради Бога, Джейк. Ничего смешного в этом нет.

— Я сидел в кабинете Джин Гиллеспи, на втором этаже. Отличное место для обзора. Было видно абсолютно все. Захватывающее зрелище!

— Что это были за люди?

— Те же, что сожгли у нас во дворе крест и пытались взорвать дом.

— А откуда они?

— Отовсюду. Пять человек сейчас находятся в госпитале, а приехали они сюда со всего штата. Один местный. Как Ханна?

— Нормально. Ей хочется домой. Суд не отложат?

— Сомневаюсь в этом.

— Ты не подвергаешься опасности?

— Ни в коей мере. У меня персональный телохранитель, а в кейсе я ношу револьвер тридцать восьмого калибра. Не волнуйся.

— Но я не могу не волноваться, Джейк. Я должна быть дома, рядом с тобой.

— Нет.

— Ханна может остаться здесь до конца, а я хочу приехать.

— Нет, Карла. Мне спокойнее, когда я знаю, что вы там в безопасности. Тебе лучше не приезжать.

— Но это значит, что и тебе оставаться там небезопасно.

— Со мной все в порядке настолько, насколько это вообще возможно. Но я не собираюсь подвергать тебя и Ханну ни малейшему риску. Об этом и речи идти не может. Тема закрыта. Как твои родители?

— Я звоню тебе не для того, чтобы поговорить о здоровье моих родителей. Я боюсь за тебя и хочу быть рядом с тобой.

— И я хочу быть с тобой, но не сейчас. Пожалуйста, пойми меня.

— Где ты живешь? — Голос ее был полон сомнений.

— По большей части у Люсьена. Иногда ночую дома, с телохранителем в машине на подъездной дорожке.

— Что там дома?

— Дом пока цел. В запущенном, конечно, состоянии, но цел.

— Я скучаю по нему.

— Он по тебе тоже соскучился, поверь.

— Я люблю тебя, Джейк, и я боюсь.

— Я люблю тебя и нисколько не боюсь. Выбрось все из головы и хорошенько следи за Ханной.

— До свидания.

— До свидания.

Джейк передал трубку Эллен, чтобы та положила ее.

— Откуда она звонила?

— Из Уилмингтона, это в Северной Каролине. Ее родители проводят там лето.

Гарри Рекс действительно отправился за новой порцией пиццы.

— Ты соскучился по ней, так ведь?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— Мне это нетрудно представить.

В полночь они сидели в хижине, пили виски, на чем свет стоит ругали черномазых и хвастались своими ранами. Несколько человек приехали прямо из мемфисской клиники, где они виделись со Стампом Сиссоном. Во время короткого разговора Стамп приказал, чтобы все делалось в соответствии с ранее разработанным планом. Из центральной больницы округа вышли одиннадцать человек, с гордостью показывавшие свои шрамы и синяки присутствовавшим, восхищавшимся рассказами о том, как раненый героически противостоял превосходящим силам грязных ниггеров до того, как подлым ударом сзади его не оглушил кто-то из этих животных. В бинтах и пластыре, поддерживаемые энтузиазмом слушателей, они чувствовали себя настоящими героями. Воспоминания следовали одно за другим, виски текло полноводной рекой. Наибольшее почтение вызвал рассказ атлетически сложенного мужчины о том, как он поверг на землю юркую репортершу и ее черномазого оператора с камерой.

В возлияниях и приятной беседе прошло часа два. Пора уже было начинать деловой разговор. На столе разложили карту округа, и кто-то из местных принялся наносить на нее цели — их было двадцать. Этой ночью нужно будет навестить двадцать домов, в которых проживали двадцать кандидатов в члены жюри присяжных, чьи имена были взяты из добытого одним из членов Клана списка.

Пять групп по четыре человека в каждой вышли из охотничьей сторожки и расселись по машинам, чтобы под покровом темноты выполнить поставленную перед ними задачу. В кузове каждого грузовичка лежало по четыре деревянных креста, небольших, девять на четыре фута, хорошо пропитанных керосином. Водители машин выбирали дороги, шедшие в обход Клэнтона и других небольших городков, предпочитая скрытые ночной тьмой проселки. Дома намеченных жертв располагались в отдаленных районах, в стороне от дорог и соседей. В таких местах редко встретишь незнакомца, люди тут ложатся спать рано и спят крепко.

План действий был весьма прост: грузовик остановится в сотне-другой футов по дороге от дома, без всяких огней, водитель останется за рулем с приглушенным двигателем, в то время как трое других внесут крест во двор, вкопают его в землю, а затем с расстояния швырнут в него горящий факел. В этот момент оставшийся за рулем подгонит машину к дому, и вся четверка без задержки и с радостью на сердце отправится по следующему адресу.

В девятнадцати из двадцати пунктов выполнение поставленной задачи не столкнулось ни с какими осложнениями. Но раздавшийся какой-то посторонний шум в ночи неподалеку от дома Лютера Пикетта разбудил хозяина. Сидя в полной темноте у себя на крыльце и не ожидая ничего особенного, Лютер заметил вдруг в отдалении подозрительно медленно, без огней пробирающийся по дороге, скрытой фруктовыми деревьями, чей-то пикап. Лютер схватил ружье и стал напряженно вслушиваться. Развернувшись, пикап замер у дороги. До Пикетта донеслись мужские голоса, и он тут же увидел три фигуры, втащившие в его двор что-то похожее на столб. Соскользнув с крыльца, Лютер замер в кустах, прицелился.