Сонник Инверсанта - Андрей Щупов

— Насколько просторнее? — я вперился в Димку немигающим взором. — Двор, стадион?

— Зачем стадион? Хотя бы средних размеров комната. Площадью, скажем, пять на пять.

— Что ж, пошли и отыщем такую комнату!

Какое-то время Дмитрий молчал. На моих глазах он дважды превратился в Звездочета, один раз в золотопогонного генерала и один раз в сумрачную даму с веером в руках.

— Так что, мы идем?

Снова став самим собой, Павловский звучно пришлепнул себя ладонями по коленям, рывком поднялся.

— Черт с тобой, пошли!..

Глава 10 Вот пуля пролетела, и ага!.

Покинуть незаметно имперский поезд было не столь уж сложно. В отсутствие Адмирала Корнелиуса вся консульская охрана подчинялась непосредственно Ване Лещенко. Да и ящик с переносной системой зеркал был хоть и громоздким, но весил совсем немного. Тот же могучий Лещенко без особых усилий нес его в одной руке. Так или иначе, но в результате серии хитроумных маневров мы покинули штабной вагон и, перейдя асфальтированную платформу, забрались в вызванный спецфургон. Поиски нужной площади много времени тоже не заняли. Уже через каких-нибудь полчаса мы размещали систему зеркал в брошенной квартире какого-то местного олигарха.

— Учти, авантюрист! — предупредил Павловский. — Никаких фокусов и никакой самодеятельности! Я тут главный, запомнил? Я, а не ты!

— Боишься, что удеру?

— Дубина, я ведь не зря поминал тебе про стационар. Зеркала обязательно должны быть неподвижными. Малейшее колебание — и аля-улю! Наша галактика мчится по вселенной со скоростью более двухсот километров в секунду. Не так чихнешь или почешешься — и в такие дебри унесет, век не сыщешь.

С помощью секретаря Дмитрий распахнул огромный ящик, одно за другим достал из него шесть огромных зеркал. Видимо, они были изготовлены из специального сверхлегкого сплава, поскольку перемещал он их без особых усилий. В основании каждого зеркала располагалось что-то вроде раздвижных станин, и с их помощью Дмитрий довольно быстро установил систему по всему периметру комнаты. Всего я насчитал шесть зеркал, и я недоуменно воззрился на своего приятеля.

— Помнится, ты говорил что-то насчет седьмого зеркала?

— Не спеши, будет тебе и седьмое, — Павловский неторопливо установил очередную зеркальную плоскость, попробовал ее на остойчивость. — Черт знает, что такое! Все шатается, трясется. Стрелять бы нас за такую работу… Ладно, Ванек, тащи сюда следующее.

Видно было, что эту систему Павловский успел изучить досконально. Во всяком случае, дело у них с секретарем спорилось. В какие-нибудь четверть часа зеркала были должным образом расставлены и отцентрированы.

— Ловко же ты управляешься! — похвалил я.

— Еще бы, успел наловчиться… Вообще-то их расставляют по специальной схеме — с транспортирами и особо точными отвесами, но есть хитрости, которые все упрощают. Дело не в точности углов и расстояний, а в том, что ты видишь. Вроде шеренги, где каждый солдатик должен лицезреть грудь третьего соседа справа. Или как у гитары, где каждая последующая струна настраивается в унисон с предыдущей на соответствующем ладу.

— Верю, верю! — перебил я его. — Лучше объясни, как эта штука работает?

— Да так и работает, — шагаешь в круг и перемещаешься.

— Забавно… — я отважно шагнул в центр зеркального окружения, с любопытством осмотрелся. — По-моему, зеркала как зеркала. По крайней мере, ничего особенного я не замечаю.

— Архимед тоже поджигал неприятельские корабли обычными зеркалами.

— Там этих зеркал была уйма!

— Дело в другом. Он просто расставил их в виде гигантской подковы и сфокусировал солнечные лучи на нужной цели. А здесь требуется, чтобы в каждом зеркале ты видел все соседствующие, понимаешь. Ты видишь их все шесть, а заодно и себя самого. Ты должен быть един в шести лицах! И получается, что одной плоскостью ты перекрываешь все видимое пространство.

— Что-то больно мудрено.

— Это оттого, что ты никогда не работал на эстраде. А там с помощью зеркал творятся порой и не такие фокусы. Ты, кстати, тоже сейчас не в фокусе. Потому ничего и не видишь.

— А твой помощник — он что-нибудь видит?

— Видеть-то видит, а вот насчет того, что слышит, очень сомневаюсь. В противном случае, давно бы сграбастал меня за горло. Как ни крути, я всего-навсего придворный Звездочет, а значит, не имею право тыкать господину Консулу. — Дмитрий отошел к одному из зеркал, чуть пригнулся. Затаив дыхание, пристально всмотрелся в одному ему ведомую точку. Сверившись с рисками на боковой грани зеркала, пробормотал: — Сместись-ка, мой юный друг, немного правее… Ага, еще чуть чуть-чуть. Вот так! А теперь погляди сюда. Да не на меня смотри, а прямо перед собой. Видишь что-нибудь?

— Честно говоря, пока нет.

Павловский хмыкнул.

— Так и должно быть, потому что нет луны, а без нее этот трюк не проханже… — Павловский чуть довернул штатив со светильником, щелкнул выключателем. Комнату залил странный бледно-желтый свет — лунный, как и говорил мой друг. И тотчас все изменилось. Глядя перед собой, я содрогнулся, ощутив нечто необычное. Наверное, ужасом это было нельзя назвать, но мурашки по моему телу все-таки побежали. Передо мной и впрямь возникло седьмое зеркало. Практически из ничего, из зазеркальной пустоты. То есть зеркалом это представлялось только на первый взгляд, однако стоило посмотреть в него более пристально, и появлялось то самое ощущение, которое можно сравнить с ужасом. Я словно заглядывал в гигантскую воронку. Серебристый смерч медленно закручивался перед моими глазами, дальним своим раструбом убегая в призрачный туман. Шелестящая пустота меня к себе, и сам того не ведая, я сделал неуверенный шаг вперед.

— Петр, постой!..

Но голос Павловского был уже где-то далеко. Все равно как голос инструктора в самолете, покинутого мной мгновение назад. Комната поехала у меня перед глазами — сначала вправо, потом влево, потом куда-то под меня. Подобно сегменту кубика Рубика я плавными рывками перемещался, шаг за шагом преодолевая многомерное пространство, все больше уходя из привычного и приближаясь к неведомому. И почему-то играла мелодия из репертуара «Queen», их знаменитое «Show must go on!..» А я продолжал уходить — вниз, вправо, снова вниз и все время вперед — навстречу жутковатой воронке. Я словно покидал шахматную доску, выполняя положенное число ходов. Еще секунда, и выход из лабиринта оказался найден. Вырвавшись на простор, я полетел вниз — навстречу распахивающейся серебристой бездне.

Чем ближе я подлетал к воронке, тем шире становилось отверстие, превращаясь в подобие тоннеля, в этакие ворота, которые легко могли бы поглотить самую большой из грузовиков. И там впереди я уже отчетливо видел человеческую фигурку. Она вяло размахивала руками и немо открывала рот. А вскоре я понял, что она плывет ко мне навстречу — все быстрее и быстрее.

Вероятно, это и был мой незадачливый предшественник. Бывший дружок Ангелины, Консул, решивший переждать трудные времена в чужом царстве-государстве. Не думаю, что мой мир пришелся ему по вкусу, иначе и быть не могло. После консульской икорки да вольных дворцов хлебушек практикующего психотерапевта, скорее всего, его абсолютно не понравился.

Я раскинул руки, пытаясь остановиться, но непреодолимое течение уже завладело мной. В ушах все мощнее насвистывал ветер, а холод воронки всасывал меня с нарастающей силой.

— Пе-е-етр!..

Но на крик это уже не походило. Всего-навсего отзвук убежавшего назад прошлого. Мне же при этом было и жутко и легко. Раскинув руки, я падал в свободном полете — точь-в-точь как в затяжном прыжке, который и был-то у меня всего раз в жизни. Никакого парашютного купола, — одна лишь скорость и необычайная легкость, замешенная на понимании того, что можно не только падать, но и лететь. Вправо, влево, может быть, даже ввысь…

Фигурка, между тем, заметно приблизилась. Теперь я мог уже разглядеть лицо летящего навстречу человека. Это снова был я — с моей собственной перекошенной физиономией, с моей фигурой и моими руками…

— Вернись же, идиот!..

Кто знает, возможно, это кричали уже ему, а не мне, но в следующий миг по ушам ударило взрывной волной. Серебро перед глазами колыхнулось и схлопнулось, словно зрачок щелкнувшей фотокамеры. Грубым рывком меня швырнуло назад, и, ударившись затылком об пол, я разглядел над собой перепуганные лица Павловского и Лещенко.

— Как ты, Петр?

— Нормально, — сипло выдохнул я.

— Еще немного, и ты был бы уже там. — Произнес Дмитрий.

Я не без труда сел, ладонью огладил ноющий затылок.

— Как же вам удалось меня выдернуть?

— Не нам, — Павловский кивнул в сторону развороченной стены. — В дом угодил снаряд. Два зеркала упали, светильник потух. Это и помешало твоему бегству.