Сонник Инверсанта - Андрей Щупов

Пантагрю открыл было рот, чтобы высказаться в свою защиту, но я раздраженно отмахнулся.

— Ладно, отложим эту тему на потом… Когда поезд прибудет на место?

— Примерно часа через четыре. — Без малейшей запинки откликнулся Адмирал.

— Так долго?

— Дело в том, что мы вынуждены часто останавливаться. Нужно осматривать пути. Есть сведения, что оппозиция активно проводит минирование дорог. Кроме того, впереди несколько мостов, а они также представляют потенциальную угрозу.

— Понятно. Значит, есть время взглянуть на папку генеральных реформ. Вы ведь, кажется, упоминали о таковой, Пантагрю?

Чиновник поежился.

— Да, Ваше Величество, но…

— Папку! — я протянул руку. — Думаю, пришло время познакомиться с деятельностью руководящего аппарата Артемии…

Ангелина сидела с ногами в кресле, руками обхватив острые колени. Глаза ее неотступно следовали за мной, напоминая взор забившегося в угол мышонка. Между тем, я продолжал метаться по штабному вагону, нервно стискивая кулаки, изливая в пустоту всю скопившуюся за последние сутки желчь. Разумеется, все до единой капли доставалось ей. Смешно, но в качестве ближайших духовников у мужчин, как и в прежние времена, выступают их боевые подруги. Они не разыгрывают из себя героинь, они попросту сменяют «у станка» прежних вечно жалеющих бабушек и матерей, и, заработав очередную порцию жизненных шишек, мужчины с готовностью плетутся к ним, дабы пожаловаться на коллег по работе, на маленькую зарплату, на злых начальников.

Поезд мчался по рельсовому пути, и колеса привычно наигрывали «Самбу» на стыках. По пояс утопая в деревьях, за нами неотступно следовал огромный Микола. Тот же черный человек, что преследовал в свое время бедолагу Моцарта. Впрочем, этот был раз в двадцать повыше и помощнее. Он не отставал от поезда ни на шаг, и я ничуть не сомневался — появись у нас возможность пересесть в самолет или на корабль, мой грозный сопровождающий не оставил бы меня и там. Впрочем, так оно и должно было быть. Быстрее тени только свет…

— Вот! — я потряс в воздухе алой папкой. — Эту галиматью они не постеснялись мне преподнести. Указы о реформировании армии, об улучшении качества службы и окончательном искоренении дедовщины.

— Что в этом плохого?

— Да все! — я остановился перед Анной, наугад раскрыл папку. — Вот послушай: «картонные погоны разумнее сменить на плексигласовые, многоразовые… Нет, это не то… Ага, нашел!.. Как известно, основная беда служащих — обилие свободного времени. В некотором роде личность смиряется с тем, что часть его жизни отдана государству, но чужое — это уже не свое, а, следовательно, проявляется пренебрежительное отношение к собственному времени. Хорошо известна пословица: „Солдат спит, служба идет“. К сожалению, это правда. Свободное время солдату совершенно не нужно, однако куда его потратить, сам он придумать не в состоянии. Отсюда различные казарменные развлечения, переходящие порой в откровенную жестокость. Следовательно, генералитет должен сделать шаг навстречу младшим чинам, а именно:

— заменить стальные пуговицы и пряжки на латунные или свинцовые — с обязательством начищать оные ежедневно до надлежащего блеска.

— ввести мужские парики с двумя косичками — с обязательством расчесывать последние перед сном и утренним построением.

— простой рукав сменить на рукав с обшлагом — с обязательством ежедневно вычищать всю набившуюся за обшлаг грязь.

— ввести парадные и рабочие перчатки белого и серого цвета — с обязательством ежедневно выстирывать оные, гладить, а при необходимости и отбеливать специальными растворами… — я снова потряс папкой. — И так на протяжении нескольких десятков страниц! Ни одного слова о физических тренировках, о стрельбище, о рытье окопов! Эти идиоты решили помочь солдатикам убивать время! Не наполнять его чем-либо полезным, а именно убивать!

— Так объясни им, как это следует делать.

— Уже объяснил, — я кивнул в направлении стола. — Сегодня я подписал приказ о разжаловании в рядовые авторов данного проекта. Лучше бы. Конечно, расстрелять, но дураки живучи, всех не перестреляешь… — Я прошелся по вагону, брезгливо швырнул папку на стол. — Но это еще не все. Пока я гостил у Зубатова, они умудрились наштамповать у себя в Палатах около полусотни различных попечительных фондов и столько же комиссий, долженствующих наблюдать за означенными фондами.

— Почему ты так сердишься? Возможно, это действительно нужные фонды? — попыталась вступиться за Визирей Анна.

— Черта-с два! Все липа и ложь!

— Причем здесь липа?

— Липа? — я непонимающе уставился на нее. — Ах, да, у вас же здесь липы не растут…

— Послушай, Петр, твое настроение мне совершенно не нравится. Да, не все кругом идеально, но это жизнь! В конце концов, ты не рядовой чиновник, ты Консул, и это не твое дело копаться в подобных мелочах.

— Почему же не мое?

— Да потому, что ты пытаешься спорить со специалистами. Берешься судить о том, в чем, прости меня, может быть, мало что смыслишь.

— Верно, в воровстве и очковтирательстве я никогда не был силен! — рявкнул я.

— И что теперь? Собираешься увольнять в отставку всех Визирей?

Она чуть приоткрыла свой накрашенный рот, и, замерев на нем взглядом, я вдруг отчетливо припомнил свой недавний сон — с белесыми призраками-истуканами и вьющимися лентами паразитов. Кажется, один такой паразит выглядывал и из этого прелестного ротика.

— К сожалению, Визири мне не по зубам, — заторможено пробормотал я, — но кое-кого из них я все-таки крепенько взгрею…

— Но, Петр!..

— Молчи! — я отмахнулся от нее, но, дойдя до стола, снова развернулся: — А хочешь, еще почитаю?

— Не надо…

— А мне кажется, что надо. Очень уж ревностно ты за них заступаешься. — Перед внутренним взором продолжало стыть окаменевшее лицо ночной Анны, и, стараясь вспугнуть навязчивую картинку, я торопливо разрыл ворох бумаг, нашел нужную подшивку. — Вот еще один шедевр. Теперь уже на тему имперской генетики. Так сказать, кнут и пряник глазами биологов. Слушай, это выдержка из заготовок к публичным выступлениям: «Всем порабощенным народам в качестве одной из милостей артов предлагается множественный оргазм как у мужчин, так и у женщин. При этом господа ученые убедительно доказывают, что продление пиковой эякуляции с 3-10 секунд до трех и более минут — дело вполне достижимое. Основной аргумент в пользу означенного достижения кроется в том, что возросший уровень стрессов, потеря родины и привычных идеалов нуждаются в действенной компенсации. В качестве таковой нашими учеными предлагается массовая вакцинация препаратом „Ульдамор“, в результате которой начнутся мутационные подвижки и неизбежное усиление полового влечения…» И так далее, и тому подобное. А вот и победный финал: «Только в обновленном оргазме нам видится будущий залог мира и всеобщей гражданской лояльности! Да здравствует мировая генетика! Да здравствует партия артов!» Каково, а?

— По-моему, интересно…

— Интересно? — я оторопело уставился на Анну. Встрепенувшись, суматошно зашелестел страницами. — Что ж, если интересно, слушай дальше. Это уже сравнительный анализ двух рас — ванов и артов. Догадываешься, о чем они пишут?

Ангелина раздраженно помотала головой.

— Так вот, на протяжении двух сотен страниц профессорский совет столичного университета обстоятельно доказывает, что арты — безусловно высшая земная раса и по ряду признаков, как-то — круглый череп, широкий нос, разрез скул, светлые волосы и прочее-прочее — безусловно превосходит расу ванов. Великолепно, не правда ли?

— Но они ведь действительно чуть больше европейцы, чем мы, а, значит, и менее цивилизованы.

— Кто тебе это сказал?

— Ну… — Анна пожала плечами. — По-моему, это всем известно. Азия знаменует прогресс и передовые технологии, Европа — варварские предрассудки и дикарскую кровь…

— Значит, по-твоему, широкий нос — это круче, чем нос узкий, а круглый череп более хорош, нежели череп вытянутый?

— Ты ведь знаешь, Петр, я никогда не страдала ксенофобии, но если верить доводам отечественных академиков…

— К чертям свинячьим твоих академиков! — в бешенстве крикнул я. — Как ты не понимаешь, ведь всю эту муру они подгадали в аккурат к началу вторжения! Так сказать, поспешили подвести базис под кровавую бойню.

— Но ведь основания действительно нужны, разве не так?

— Может, и так, но причем здесь этот оголтелый расизм?

— Помнится, ты тоже говорил об изначальном неравенстве людей. — Анна пристукнула ладонью по подлокотнику. Она явно заряжалась моей злостью. — Кроме того, эту бойню затеял ты, а не твои разнесчастные Визири.

Я открыл было рот и снова захлопнул. Я понимал, что говорит она не то и не так, но возразить было нечем. Конечно, у меня нашлись бы другие аргументы вроде коррекции местной истории, переименования здешних героев и обновления школьных учебников, но меня бесила одна мысль, что Анна, человек, который по логике вещей обязан поддерживать меня, напротив — пытается со мною спорить.