Сонник Инверсанта - Андрей Щупов

Наверное, если бы сил было чуть больше, я сумел бы с ним справиться, но чертовы аккорды и присутствие призрачных теней меня добило. Горло стиснуло безумной судорогой, и подобно ринувшемуся к своей цели кулаку паразит пробил путь на волю, смяв связки, вырвавшись из моего рта разбуженной коброй.

Это было ужасно, но за то недолгое время, что паразит жил во мне, он успел вырасти до весьма впечатляющих размеров. Оказалось, что я и понятия не имел, насколько солитеры могут быть огромными. В диаметре он не превышал женского указательного пальца, голову имел точь-в-точь как у болотной гадюки, зато в длину мог бы составить конкуренцию даже самой откормленной анаконде. Как бы то ни было, но мы поменялись местами, — теперь уже корчился и задыхался я, а он все вытекал и вытекал из меня масляно отсвечивающим телом, стремясь слиться со своими собратьями, выбравшимся из призрачных фигур ему навстречу. С ужасом я взирал на змеиный танец, что устроили эти хищники в моей комнате, но самым жутким фрагментом в этой картине были распятые рты призраков, подобием языков выплескивающие своих питомцев. И даже не питомцев, а ХОЗЯЕВ. Уж теперь-то я был в этом уверен, потому что ощущал примерно то же, что ощущает выставленная из дома собака. Последний метр утробного гада вышел из меня, однако вместо желанного облегчения я ощутил необычайной силы спазм. Казалось, организм, пытается вывернуться наизнанку, ринувшись вдогон за удравшим паразитом. Тоска напополам с детским страхом — вот те главные чувства, что доминировали теперь в моем сознании. Должно быть, мой ХОЗЯИН знал, какие вещества впрыснуть в кровь, чтобы усилить мучения. Мышцы скрутило болезненной судорогой, из носа и глаз хлынул едкий гной. Кишечник и горло горели огнем, голову беспрестанно кружило. И при этом я точно знал: вернись он назад, и все немедленно придет в норму.

Желание позвать и вернуть его было столь сильным, что я не на шутку испугался. А, поглядев в сторону призраков, понял, что только этого они все и ждут. ЗОВА, на который можно было бы немедленно откликнуться. Жалкие черви, ощутившие вкус власти над человеческой плотью, давно исчислявшие свои победы миллионами и миллиардами. Впрочем, цифры могли быть еще более страшными, поскольку оккупацию эти твари начали, конечно же, не с людей. Наверняка попробовали свои силы на существах более примитивных. И кто знает, какая армия стояла теперь под их началом, скольких акул, коров, медведей, волков и носорогов поработили эти кровососы. А еще раньше, верно, были какие-нибудь завроподы, диплодки и стегозавры. Были и сплыли. Может, потому и «сплыли», что не выдержали насилия над собой…

Крынка стояла у изголовья кровати, и в последнем судорожном усилии я извернулся, ухватив ее за глиняное горло. Обливаясь и давясь припал к кисловатому напитку и в тот же миг почти воочию услышал, как заверещал мой бывший ХОЗЯИН. Ему вторили его соплеменники, и оттого только с большей жадностью глотал я целительное молоко, судорожными толчками вгонял его в собственное нутро.

Боль не ушла сразу, однако я понял, что совершил нечто крайне важное. Возможно, впервые поступил вопреки ИХ воле, наглядно доказав, что по сию пору способен управлять собой, своими мыслями и поступками. Призрачные фигуры подернулись дымкой, стали стремительно таять. А еще чуть позже я погрузился в глубокий сон. При этом я отчетливо понимал, что сплю в доме Тараса Зубатова в последний раз. Меня заманили в ловушку, но я вовремя опомнился. Оставаться здесь долее становилось опасно. Не столько для меня, сколько для Ванессии. Как это ни грустно, но только теперь я понял конечную цель случившегося вторжения. Увы, но моя армия несла братскому народу отнюдь не свободу, — она несла порабощение еще более гнусного и сурового порядка. Она несла ваннам маленьких и хищных хозяев…

Глава 7 Ч… бы вас всех побрал!.

Консульский, отделанный парчой и золотом вагон мчал нас в направлении фронта. То есть фронта, как такового, здесь, конечно же, не имелось, но на радость моим воякам вызрела целая сеть периферийных очагов сопротивления. Страсти полузатопленного Чингидина дошли далеко не до всех жителей Ванессии, а потому появление вооруженных артов на окраинах страны было встречено с недоумением и негодованием. Как ни пыжилась наша пропаганда, как ни расписывала беды Чингидина, избежать партизанской войны все-таки не удалось. Из-за мелких и больших обид, а иногда и по причине заурядного страха перед пришлыми население бралось за оружие, и теперь мне оставалось только скрежетать зубами. Там, где следовало работать с величайшим дипломатическим тактом, в дело вступали примитивные генеральские доктрины. А уж генералы вели себя как всегда — браво и незадумчиво, если не сказать топорно. Само собой, просчеты штабистов усугублялись мордобоем на местах, ибо бедных наших солдатиков политесу тоже не учили, уделяя внимание исключительно огневой подготовке, приемам рукопашной борьбы и ломке кирпичей голыми руками. Немудрено, что именно эти знания мои земляки пытались применить в отношении гражданского населения. Во всяком случае, открывать дверь армейским каблуком для них куда привычнее, нежели стучаться, елейным голосом испрашивая разрешения войти. Предсказать реакцию оскорбленных хозяев, разумеется, было тоже несложно. Так и шло. На грабеж отвечали выстрелами, а на выстрелы — очередями. А далее — по накатанной дорожке: появлялись свои партизаны, зарождался терроризм…

Впрочем, не только армейские новости подвигли меня на срочный отъезд из фермерского поместья, — помимо всего прочего мой новоиспеченный «Жиль де Рэ» поспешил тайно сообщить об очередном сигнале, полученном от бывшего Консула. Судя по всему, мой предшественник в полной мере вкусил второразрядной уральской жизни и теперь лез из кожи вон, стремясь вернуться в годами насиженное имперское кресло.

— Значит, он уже не первый раз дает о себе знать? — удивился я. — Вы не говорили, что у вас с ним постоянная связь.

— Видите ли, Ваше Величество, это трудно назвать связью, но предварительная договоренность была следующая: в случае его желания вернуться, он дает нам знать, мы предпринимаем ответные шаги, и он возвращается. Ранее на связи с ним оставался господин Звездочет, но сигналов не было. Но теперь…

— Теперь он дал о себе знать, это я понял. Остается маленький вопрос: как быть со мной?

— То есть?

— Я имею в виду физическую сторону процесса. Допустим, он возвращается…

— Ваше Величество, об этом не может быть и речи!..

— Я говорю: допустим!.. — с нажимом повторил я. — Что в таком случае происходит с моей персоной?

Адмирал Корнелиус переглянулся с Пантагрю. Он был явно смущен.

— С вами, к сожалению, начнется реверсивный процесс. Проще говоря, из этого мира вас перенесет в иное пространство.

— Домой?

— Не уверен… Даже скорее всего нет.

— То есть?

— Видите ли, куда именно вас перенесет — не сумеет предсказать никто. Могу только предположить, что это окажется первая встречная система, в которой обнаружится вакантная брешь. — Адмирал смущенно пожал плечами. — Мы называем это валентностью систем.

— Однако, заманчиво!

— Поймите меня правильно, Ваше Величество, я не допускаю даже мысли о каком-либо обмене. Ни один из Визирей не проголосует за возвращение прежнего Консула. Особенно сегодня, когда все складывается так удачно…

— Удачно? До меня, признаться, доходят иные слухи.

— Ничего не попишешь, Ванессия всегда оставалась варварской страной. Так что совсем без вольницы обойтись невозможно.

— Вас это, похоже, не слишком удручает?

Мужественное лицо Корнелиуса украсила сумрачная усмешка.

— Я потомственный военный, Ваше Величество, и к смерти отношусь философски. Да и как к ней еще относиться, если только в дорожных авариях в Артемия ежегодно теряет до ста сорока тысяч жизней. Никакие военные потери здесь и близко не стоят.

— А дедовщина с дезертирством?

— Это все происки недругов, Ваше величество! — вмешался запунцевевший советник. — Все сугубо в пределах установленных норм!..

Я хмуро взглянул на советника.

— Кем установленных? Вами, Пантагрю? Или вами, Корнелиус?

На мгновение мне показалось, что Адмирал вот-вот перекрестится, но он судорожно вздохнул и удержался.

— Нет, но… Есть же, в конце концов, статистика, Ваше Величество…

— Которую также складывают из отдельных кубиков зависимые люди. От вас, между прочим, зависимые! Так что не надо мне рассказывать байки про нормы и стандарты.

Пантагрю открыл было рот, чтобы высказаться в свою защиту, но я раздраженно отмахнулся.

— Ладно, отложим эту тему на потом… Когда поезд прибудет на место?

— Примерно часа через четыре. — Без малейшей запинки откликнулся Адмирал.