DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Марья вернулась быстро. Измаралась вся, зато посвежела. Богдан смотрел на нее с умилением, поднялся навстречу.

– Доченька, – сказал, вложив в голос всю свою отцовскую нежность.

Марья подошла ближе, улыбнулась почти как прежде:

– Пойдем, батюшка, свеев гнать. Только бабушка просила кладик прихватить. Пусть погуляют беды по волюшке.

Из колодца дохнуло мертвечиной, а следом над деревней пронесся сиплый лихой свист.

Черт № 5

Дмитрий Лазарев

Куколки

1

Фильм показывают голливудский, глупый до ужаса. Актеры мускулистые, сплошь в татуировках и пирсинге, с крашенными в яркие цвета волосами (наверное, чтобы зрителю было проще их различать). Реплики пафосные и бестолковые. Все без конца гоняют на огромных рычащих тачках – такие в Америке еще называют маслкарами. Гонки сопровождаются перестрелками, взрывами и падающими вертолетами. Главные герои с дьявольским везением раз за разом выкручиваются из самых опасных ситуаций, чтобы немедленно попасть в новую нелепую передрягу…

Скукота, короче говоря. Впрочем, я сюда и не за фильмом пришел.

Зал заполнен едва ли на четверть. То ли качество кинопродукта слишком низкое даже для невзыскательной публики, то ли причина в позднем времени сеанса. В любом случае меня ситуация полностью устраивает. Охотиться удобнее всего именно так. Неприятно, когда кто-то поднимает шум и приходится прерываться… Хотя происходит такое нечасто. Людям непросто понять, что они видят. Я же не какой-то книжный кровосос, в самом деле.

Мое привычное место – в верхнем углу зала, возле самых дверей. Отсюда открывается хороший обзор на спускающиеся ряды кресел. Лица зрителей обращены к экрану, затылки торчат над мягкими спинками. Я неторопливо осматриваю зал.

Влюбленная парочка на шестом ряду выглядит многообещающе – они счастливы, вокруг голов плавает переливающийся перламутром и нежным бисквитным цветом морок. Я присматриваюсь внимательнее и причмокиваю от досады. Эти двое вместе совсем недавно, их счастье еще не успело взварить достаточно густых, настоявшихся воспоминаний. Среди лакомого перламутра проскальзывают стальные нитки прошлых разочарований, боли и обиды. Парня жестоко предала предыдущая девушка, и его воспоминания по-прежнему горчат, как кофейная гуща. Его соседка выглядит повкуснее, но ее память отравляют мысли о больной бабушке, за которой приходится ухаживать. Образы лежащей в темной, пропахшей лекарствами и мочой комнате старухи отдают чем-то кислым и прелым.

Справа от меня, в самом центре последнего ряда, сидят еще двое. Парень с синими волосами и кольцом в носу, симпатичная вертлявая девчонка. Я чувствую их отчетливую неприязнь, сквозящую в мою сторону. Морок образует пузырящуюся красную, с преобладанием карминного и бургундского, шапку вокруг их голов. Цвета злости и страсти. Эти двое пришли на поздний сеанс отнюдь не за фильмом. Синеволосый явно рассчитывал на минет от своей подружки, но усевшийся неподалеку придурок спутал их планы. Я не хочу травиться миазмами раздражения. Эти двое тоже не подходят.

Без интереса скольжу взглядом по группе подростков, оккупировавших центр зала. В них много жизнелюбия и задора, но завязывающиеся в глубинах мозга воспоминания поверхностны и скучны. Фастфуд, а не нормальная еда, насыщение от него будет таким же простым и бесхитростным, как и плавающие в юных головах мысли и мечты. Морок вокруг подростков мигает канареечно-грушевым цветом, ярким, как неоновая вывеска. В юности, неискушенный и тянущийся к новому, я выпил множество подобных воспоминаний, но с тех пор прошли годы. Голод внутри требует более изысканной пищи.

Лишь со временем начинаешь ценить по-настоящему сильные чувства. Распознавать мельчайшие оттенки вкусов, наслаждаться в полной мере всем градиентом ощущений… Светлые воспоминания, настоянные на боли, пережитые и отложившиеся на подкорке, будто запасы меда в пчелиных сотах. Патока тяжелых побед после череды разочарований. Сладкий нектар любви к долгожданному, выстраданному ребенку.

По человеческим меркам я совсем не старик. Мне двадцать один год, но постоянная диета из чужих воспоминаний, чувств и мыслей делает меня старше. Я ем и обычную человеческую еду (воспоминания не калорийны, как ни крути), но именно на этом коктейле взращена моя личность. Я – не человек, я – нечто большее.

Жующий попкорн из огромного бумажного пакета толстяк одинок и несчастен. Его окутывают сизые, кобальтовые и льняные тона. Отрава, а не здоровая пища. Мужчина в очках на третьем ряду так увлечен фильмом, что даже подался вперед. Над лысеющим затылком вьются неприятные оранжево-ржавые вихри. Он вожделеет актрису, исполняющую главную женскую роль, и его неудовлетворенная похоть смердит. Поскорее скольжу взглядом дальше, пока не нахожу седеющего мужчину, витающего где-то в своих мыслях. Заинтересованно присматриваюсь.

Седеющий мужчина неизлечимо болен – карцинома, обнаруженная слишком поздно, пожирает щитовидную железу. Но он счастлив, ведь неделю назад помирился с единственным сыном, которого не видел много лет. Сегодня сын привез в гости девушку и подарил отцу билет в кино. Мужчине не интересны ни тачки, ни татуированные качки. Он понимает, что сыну нужна свободная на несколько часов жилплощадь, но он все равно рад усталой, щемящей радостью. Светлые воспоминания плавают вокруг молочным, с миндальными оттенками пузырем.

То что нужно.

Стараясь не привлекать внимания, крадусь по лестнице к седьмому ряду. Мне везет – позади намеченной жертвы много свободных мест.

В принципе я наловчился брать свое даже при посторонних, но жизненный опыт приучил к осторожности. Однажды, несколько лет назад, я чуть не попался – кто-то из сидящей неподалеку компании взрослых мужчин заметил движение хоботка. Пришлось убегать со всех ног. Особенности, с которыми я родился, позволяют проникать в человеческие воспоминания и пожирать их, но в остальном мое тело так же слабо и хрупко, как и у обычных людей.

Седеющий мужчина грезит в своем кресле. Его затылок уже перед самым моим носом. Устраиваюсь поудобнее позади, как будто уставший зритель, облокотившийся на спинку переднего кресла. Приоткрываю рот, и наружу со знакомым щекочущим чувством выстреливает хоботок. Он впивается в основание шеи сидящего впереди человека.

Мужчина не реагирует – в момент укуса хоботок впрыскивает жертве коктейль из токсинов, замораживающих прокол. Я ощущаю, как тонкие жгутики внутри хоботка, извиваясь, устремляются внутрь головы, спеша подключиться к нервной системе.

Это самый восхитительный момент. Наши нервы обнажены, разумы соприкасаются, и мой мозг наполняется ярчайшими вспышками. Чужие воспоминания ракетным залпом бомбардируют сознание.

Жизнь седеющего мужчины долга и насыщенна. Морок мыслей вокруг головы позволяет прочесть лишь верхний, наиболее волнующий жертву слой. Жгутики внутри хоботка ныряют в самые глубины. Я вижу торжественную линейку, подростков в красных галстуках… Вижу красивую черноволосую девушку в белом платье у окна, открытого в ночь, она подходит ближе, и я чувствую накатывающее волнами возбуждение…