Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

— Не скалься! — холодно осадил его Борзый. — В подобный бред очень сложно поверить! Скажи еще, что ты ни в чем не виноват, и тебя тупо подставили!

Зарутский ответил не сразу. Судя по звуку, льющемуся из динамика, он откупорил бутылку с какой-то жидкостью и отпил ее прямо из горла.

— Нет, — раздался наконец его усталый вздох. — Меня не подставляли.

Дмитрий не выдержал. Нервы, натянутые до предела, сдали окончательно.

— Ты че, бл*дь, за идиота меня держишь? — рявкнул он настолько громко, что в соседнем дворе залаяла собака. — Черчилля он, видите ли, не предавал! Как же ты тогда среди прихвостней Гарика оказался, если не…

Похомов замолчал резко. Стремительно. Так и не закончив фразу.

Просто внезапно осознал кое-что. И осознал с предельной четкостью.

Не доверяя собственным ногам, он с грохотом опустился на скамейку.

Уперевшись локтями в крышку стола, что было мочи стиснул свои пульсирующие виски и прохрипел, практически сражаясь за дыхание:

— Ты… ты любил Марину. Ты искренне ее любил. Боготворил. А значит, никогда… ни при каких обстоятельствах не причинил бы ей боли. И уж точно не подверг бы ее насилию. Я знаю это наверняка, потому что… понимаю твои чувства, как никто другой. Проще самому себе пулю в лоб пустить, чем заставить любимую женщину так зверски страдать. У тебя никогда не было физической близости с женой Черчесова. Вы… все выдумали, чтобы… Это был план. Чертовски крутой и шикарно обыгранный. Известный лишь вам троим. Твою мать! Ты и правда не предавал его! Все знали о твоих чувствах к Марине. Сыграв на этих знаниях, Черчилль создал идеальную легенду и… собственноручно внедрил тебя к Гарику! Пока Кир был жив, ты работал на него. А когда его не стало, то все равно вынужден был остаться с Пескарем. Но уже для других целей. Жертвуя собой, ты защищал ту, которую любил. И Марина знала об этом. Потому и обратилась за помощью именно к тебе, когда пропала ее подруга Ирина. Наверняка она поддерживала с тобой тайное общение вплоть до самой своей смерти. Чтоб мне сдохнуть! Как же я раньше-то не догадался?

Зарутский горько усмехнулся:

— Знаешь, временами ты жутко раздражаешь меня своей заносчивостью, но я должен признать, что всегда считал тебя смышленым пареньком!

— У тебя есть доказательства? Хоть что-то, подтверждающее мои догадки?

— Есть. Были. Но… не у меня.

— А у кого?

— У Марины.

— Где они сейчас?

— Понятия не имею!

— Что, даже не искал?

— Зачем?

— Чтобы обелить свое имя, например!

— Мне давно уже нечего обелять. Я увяз в этом дерьме по самую макушку.

Дмитрий никак не отреагировал на его слова.

Ему не давал покоя еще один факт. Неоспоримый.

— Когда не стало Марины, ты… все равно продолжил защищать Лизу. Продолжил, даже зная наверняка, что не являешься ее отцом. Почему?

— Да плевать мне, кто ее отец! — грубо прогромыхал Макар. — Мне важно лишь… кто ее мать!

Сказать, что ему от услышанного сделалось не по себе – ничего не сказать.

Нервно вскочив на ноги и намеренно игнорируя капитально охреневшие лица окружающих, Борзый несколько раз торопливо втянул спасительный воздух полной грудью. Так глубоко и жадно, что затрещали ребра.

— Макар, — произнес сипло, осторожно подбирая слова, — мы оба понимаем – мне больше нечем давить на тебя. Козырей в рукаве у меня не осталось. Но… так или иначе, мы преследуем одну цель. Я должен защитить ее. Должен!

— Так защити!

— Помоги! Сдай мне крысу!

Зарутский молчал долго. Очень долго.

Однако спустя некоторое время все же заговорил:

— Я расскажу тебе одну историю. Верить или нет – твое право.

— Говори уже! — от нетерпения Борзый чудом не стер зубы в порошок.

— Я знаю, какой компромат Черчилль в свое время нарыл на Гарика, — признался Макар. — Где он его спрятал – хороший вопрос. Но если ты найдешь эту нычку, то сможешь прихлопнуть Пескаря, как букашку! Его свои же растерзают. Потому что человек, живущий последние двадцать с лишним лет под этой личиной… вовсе не Гарик!

У Дмитрия едва глаза из собственных орбит не выскочили от подобного заявления.

— В каком смысле? — уточнил он, пытаясь прокашляться.

— В прямом, — прилетело в ответ.

— Он – кто угодно, только не настоящий Гарик! Об этом мало кому известно, но Черчилль Пескаря знал лично и очень близко. Они по малолетке вместе на одной зоне чалились. Там же Гарик лишился двух пальцев на левой ноге. Стал прихрамывать. Потом их дорожки разошлись на многие годы. За это время Пескарь круто поднялся в Москве. Уважаемым авторитетом стал. Но внезапно попал в автомобильную аварию, обгорел и… вроде как перенес несколько пластических операций. В общем, изменился он до неузнаваемости. И не только внешне. Он не хромает. Все его пальцы на месте. А Кирилла не стало, когда он понял, что к чему. Когда начал рыть под этого самозванца. Но Гарик подсуетился. И ситуацию с женитьбой Черчилля раздули по максимуму, и с общаком. Только вот это все – не причина. Это следствие. Кирюху любили. Ему простили бы женщину.

С общаком сложнее, но все же с братвой договориться можно было бы. Однако, Пескарь преподнес эти новости в таком ключе, что толпа просто озверела. А Черчилль не стал пресмыкаться перед шакалами. Так вот… к чему я это все? У настоящего Гарика родных не было – он детдомовский, как и Кир с Борькой. А вот у того, кто живет под его именем – очень даже есть! У него есть сестра, существование которой он тщательно скрывает. И даже племянник имеется. Родной. Собственно говоря, его-то он и внедрил к вам много лет назад. И на руках этого самого племянника… очень много крови. Я уже молчу о том, какую расправу он над Гордеевыми в свое время устроил! Он ведь в этом нападении лично участвовал. Собрал компанию из пяти отморозков. Сам был шестым. Сперва они зверски избили Хирурга и его жену. А когда «наигрались», просто заживо сожгли. И весь процесс… он записывал на камеру! А потом принес эту запись Гарику и включил при всех. Я не смог это смотреть. Меня вывернуло прямо там. Володька… он столько раз спасал нам жизни. Он не заслужил подобной участи. А уж жена