Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

а затем закрутилась маятником. Те, кто стоял на улицах, внезапно показались скорее свидетелями, чем соучастниками. Энергия ненависти улетучилась из процесса линчевания.

Но тот, кто схватил Уиллоу за волосы, был невосприимчив к изменению атмосферы. Как только двое других ослабили хватку, он ударил ее кулаком в живот, согнув пополам и ненадолго прекратив ее борьбу. Он продолжал сжимать ее затылок, когда дико потянулся к пролетающей петле и схватил ее. Грубая веревка была у него в пальцах, и он натягивал ее через голову Уиллоу, когда Козел зарычал.

— Почувствуй это сам!

И он почувствовал. Мужчина упал, задыхаясь, на колени, его ногти дико царапали горло, пока он мяукал от ужаса, который заставил Уиллоу замолчать. Она упала безвольно, ее подбородок выскользнул из петли. Она растянулась на улице, ее ноги и руки были слишком длинными и угловатыми в сочетании с коротко остриженной головой. Двое других палачей ошеломленно смотрели на своего лидера, схватившегося за горло. Длинные струйки слюны стекали из его открытого рта, свисая и затем темнея на рубашке спереди. Они с отвращением попятились, затем развернулись и разошлись в разные стороны, ссутулив плечи, крепко обхватив себя руками. Из толпы линчевателей остались только жертва, лежащая на улице, и палач, задыхающийся в несуществующей петле.

— Прекрати это! — рявкнул Деллин, и его длинные пальцы хлестнули, как кнут, стерев неподвижный взгляд Козла с его лица. После них остались красные и белые полосы и изумленный взгляд Козла. — Нет! — твердо сказал ему Деллин, как будто тот был ребенком, тянущимся за кастрюлей с кипящей водой. — Нет! Отпусти!

Ки видела, как он отпустил мужчину. Она увидела это по лицу Козла, по тому, как внезапно опустились его узкие плечи. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как линчеватель распластался на дороге, как марионетка с перерезанными нитками. Но она все же повернулась, чтобы посмотреть, как Деллин слезает с сидения и медленно подходит к тому месту, где лежала Уиллоу.

Он поднял девушку с легкостью, не совсем человеческой. Он что-то сказал над безвольным телом в своих руках, и когда она начала шевелиться, он осторожно поставил ее снова на ноги. Ни один из них не обратил внимания на мужчину, который лежал на улице и тихо плакал. Деллин что-то тихо сказал Уиллоу, взял ее за руку и повел к фургону. Он подвел ее к ящику и жестом указал на коробку. Она подняла лицо, и на долгое мгновение ее глаза встретились с глазами Козла.

— Нет! — выкрикнула она низким и резким, как кошачье рычание, голосом. Ее глаза остановились на Ки и расширились. — Я не пойду с тобой! Я не буду ездить с предателями и уродами! Я не стану таким, как он! Я не буду! Я бы лучше умерла! — Она вырвалась из-под легкого прикосновения Деллина, развернулась и, пошатываясь, побежала прочь.

— Она говорит правду, — сказал Деллин, и Ки, вздрогнув, поняла, что его слова предназначались Козлу. Мальчик смотрел, как Уиллоу убегает, с разбитым сердцем в глазах. — Она предпочла бы умереть, — безжалостно продолжал Деллин. — И она, вероятно, умрет, если продолжит излучать это людям вокруг нее. Как бы невосприимчивы ни были их разумы, все же немногие услышат ее, и достаточно почувствуют ее смертельный голод, чтобы найти способ утолить его. Это, — и его взмах руки охватил не только убегающую девушку, но и тлеющий город, — это то, что происходит из-за неправильного использования крови джоре, приводящего к гибели человека. Вот что получается, когда джоре и человек смешиваются без мудрости и совести. — Его серьезное обвинение не терпело опровержения.

— Ты не можешь сказать, что во всем этом виноват он! — возразила Ки и была удивлена глубиной своих чувств.

Но Козел, широко раскрыв свои светлые глаза, кивнул с таким же серьезным одобрением.

— Да, Ки, так оно и было.

— Ты силен, и талант джоре в тебе велик, — заметил Деллин.

Козел снова кивнул. Со странным смирением он добавил:

— Сильнее тебя, дядя. И талантливее.

Деллин уставился на мальчика, переоценивая его. Когда он заговорил, в его голосе звучало одобрение.

— Нам обоим полезно осознать это, прежде чем мы начнем. Итак, Готерис. Сейчас решающий момент. Пойдешь ли ты дальше со мной и будешь ли учиться? Или ты сбежишь, как эта девушка, испугавшись простора равнины, которую она видит?

Молчание Козла показалось Ки долгим. Она прислушивалась к потрескиванию далекого огня, беспокойному переступанию лошадей в упряжи.

— Я не сбегу, дядя, — наконец ответил Козел, и какой-то маленький уголок Ки почувствовал нелепое удовлетворение, как будто она заключила невероятное пари сама с собой и выиграла.

— Помни, что ты это решил, — Деллин взобрался на козлы, взял вожжи и встряхнул ими. Козел остался на месте, облокотившись на сиденье между ними. Он наблюдал за обгоревшими зданиями и опрокинутыми прилавками, когда они проезжали мимо них, словно запоминая их очертания. Ки наблюдала за неровной походкой Сигурда.

Она чувствовала себя опустошенной, решила она наконец. Она была грузом в собственном фургоне, просто вещью для поездки в Виллену. За последние несколько дней она слишком много чувствовала. Как с музыкальным инструментом, с которым обращались слишком грубо, струны ее эмоций были порваны и болтались внутри нее. Как бы за них ни дергали, больше из них нельзя было выжать ни звука. Она слегка покачнулась, когда фургон с грохотом покатил по улице.

Город постепенно превращался в фермерские угодья. Поле, покрытое жнивьем, выгорело, превратившись в большой черный квадрат. Козел внезапно заговорил.

— Что мне больше всего нравилось в Вандиене, — сказал он без предисловий, — так это то, что он чувствовал, когда злился на меня.

Ки почувствовала себя так, словно с едва затянувшейся раны сорвали повязку. Но Деллин повернулся к мальчику, и его удивление было очевидным.

— Что?

— Тогда я не знал, в чем разница между нами, — Козел запнулся, подбирая слова. — Я не мог отделить то, что чувствовал он, от того, что чувствовал я, — медленно произнес он. — Значит, его гнев был моим.

— И что? — подтолкнул Деллин.

— Он был зол на меня, потому что я не был… благородным. По отношению к самому себе. Он считал, что я предал себя, не став лучшим… человеком. — Козел произнес это слово нерешительно, как будто боялся смеха. Никто не улыбнулся, и мальчик набрался храбрости. — Многие люди ненавидели меня. Или желали