АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник

ясно указывающее, что Бог есть Творец всего, посредством сияющих одежд Господних изъясняет то, что [наше] слово на являемые творения прежде уже показало.[1740] <1168C>

31f. Еще одно умозрение на Моисея.[1741]

Способ же [богословия] по промыслу обозначается посредством Моисея, ибо он человеколюбиво изымает [1742] из заблуждения охваченных злом, премудро разнообразит для людей способы ухода от вещественного, тленного и телесного к Божественному, невещественному и бестелесному, разумно укрепляя [в приверженности] Божественным законам.[1743]

31g. Еще одно умозрение на Илию.[1744]

Способ же [богословия] по [Божию] суду указывается посредством Илии, ибо [суд] одних словом и делом по достоинству наказывает, а с другими обращается, приспосабливаясь к каждому соответствующим образом – <1168D> согласно существу[1745] и качеству имеющейся [у него] добродетели или порока.[1746] Ибо все это, уже рассмотренное [нами в толковании] на это место Святого Писания, Моисей и Илия – в наибольшей степени, насколько было возможно для тех, которые посредством образов (τυπικῶς) описывали чрез себя Божественные вещи – сделали, согласно истории, каждый в свое время, [и их деяния] были по способу умозрения подобны [выше] упомянутым.

31h. Умозрение о беседе Моисея и Илии с Господом во время Преображения.

Из того же, что они беседовали с Господом и говорили «об исходе... который Ему надлежало совершить в Иерусалиме»,[1747] <1169A> [апостолы] научались не только исходу таинств, предвозвещенному о Нем чрез закон и пророков, но, вероятно, и тому, что конец неизреченного замысла Божия обо всем и [сопряженных] с этим [замыслом] домостроительств (οἰκονομιῶν)[1748] не постижим совершенно ни для кого из сущих; кроме Его великого промысла и суда, посредством которых все в должном порядке движется к концу, который известен заранее одному лишь Богу.[1749] Об этом [конце] все в равной степени не знают, что это такое, каков он, как и когда он будет,[1750] но только лишь святые познали поистине лишь то, что он будет – [святые], которые очистили добродетелями душу, всецело обратили все ее умственное устремление (τὴν ῥοπὴν αὐτῆς ὅλην τὴν νοεράν) к Божественному [1751] и услышали, что сама, так сказать, совокупная природа видимых вещей, <1169B> посредством способов,[1752] каковыми она природно составляется, разве что не открыто возглашает о конце ее настоящего благоустройства.[1753]

Трудность 10/32. Естественное умозрение о том, что мир по необходимости имеет конец (τέλος).

Ибо, осмотрев настоящий мир настолько продуманно (ἐπιστημόνως), насколько возможно, и премудро расширив сложенное в разуме понятие о разнообразно сопряженных в нем телах, [святые] обнаружили, что одни из них – воспринимаемые чувственно, постигаемые и всеобщие, а другие – чувствующие, постигающие и частные, и что все они всеми объемлются и все во все превращаются по причине взаимообмена какими-либо качествами, [присущими] каждому.[1754] Ибо чувствующие объемлются чувственно воспринимаемыми по природе, а чувственно воспринимаемые – чувствующими по чувствованию,[1755] <1169C> будучи постигаемыми. И наоборот: всеобщие гибнут, превращаемые частными по изменению, а частные – превращаемые всеобщими по разложению. У первых рождение начинается посредством гибели вторых, а у вторых гибель происходит посредством рождения первых.[1756] Ведь взаимное схождение всеобщих, приводящее к рождению частных, есть их взаимное погубление по изменению, а разложение частных на всеобщие по расторжению сложения, привносящее гибель, есть продолжение бытия (διαμονή) и рождение всеобщих.[1757] И, узнав, что этот настоящий состав чувственного мира есть взаимное погубление и изменение друг в друга [сущих] в нем тел, из каковых и в каковых он существует как следствие [этого], посредством неустойчивой, изменчивой, уносимой в разные стороны и вообще <1169D> превращающейся особенности тел, из каковых состоит [мир], [святые] были научены, что в связи с этим по необходимости наступит его конец (συντέλειαν); правильно рассудив, что не может такого быть, и не присуще здравому разумению (λογικῆς συνέσεως) называть вечным то, что никогда не бывает одинаковым, без превращения и какого-либо изменения, но, [напротив, постоянно] рассеивается множеством способов и превращается.[1758]

Трудность 10/33. Краткое умозрение о грядущем веке, что есть «пропасть» между Богом и людьми, кто есть Лазарь и [что есть] «лоно» патриарха.[1759]

Поэтому, оказавшись превыше видимых [вещей], <1172A> [святые] проницательно догадались о неизбежно грядущем пределе всего, в котором ничто из сущих не есть более ни несущее, ни несомое, и вообще нет движения чего-либо, ибо неизреченная незыблемость (παγιότητος ἀῤῥήτου)[1760] ограничила перенесение и движение несомых и движимых. Пожелав в уме прийти к этому [пределу], они, еще облеченные плотью, подверженной тлению, благоразумно перешли «пропасть»[1761] между Богом и людьми,[1762] по отношению (κατὰ τὴν σχέσιν) добровольно отрешившись от плоти и мира. Ибо поистине страшная и «великая пропасть» между Богом и людьми есть любовь и расположение к телу и к этому миру.[1763] Лазарь, благородно и с радостью возлюбив лишение [и того и другого], (как показывают его болезнь, приводящая его к отчуждению от тела, и нищета – к отчуждению от мира),[1764] был удостоен получить упокоение на «лоне Авраамовом», <1172B> богатый же, привязанный к [телу и к миру], остался вне отдохновения; [богатый, таким образом,] не стяжал от плотской жизни никакой пользы, кроме беспредельного наказания после нее;[1765] ибо он ни настоящей жизнью, которую одну лишь возлюбил и возжелал, не обладает (поскольку ее, по причине [ее] текучести, невозможно удержать по природе), ни будущую получить в удел не может, поскольку он пребыл по отношению к ней совершенно праздным и равнодушным, тогда как ей присуще сращиваться (συμφύεσθαι)[1766] лишь с теми, которые возлюбили ее всецело и ради вожделения к ней охотно и с наслаждением претерпели всяческие страдания.

Услышав же о «лоне Авраамовом»,[1767] мы уразумеем Бога, явившегося нам по плоти из семени Авраамова,[1768] который поистине подает все всем, достойным благодати, <1172C> в соответствии (ἀναλόγως) с качеством и количеством добродетели у каждого,[1769] словно некие различные «пажити»[1770] (неделимо распределяя Себя и никоим образом не раздробляясь (συνδιατεμνόμενον)) для причащающихся, по причине недробимой (ἄτμητον) по природе сущности единства (ὀντότητα τῆς ἑνότητος);[1771] несмотря на то, что, напротив, Он по неизреченному единению (которое ведает Слово) невероятно является в причастиях ограничительно (ἀφοριστικῶς)[1772] по причине различного достоинства причащающихся. Перейти [1773] к Нему не сможет никто, радующийся неге плоти и обольщение мира любящий больше Его блаженной славы, и с «Победившим