Хрен с Горы - Изяслав Кацман

ты, храбрый и мудрый Ванимуй, будешь рассказывать, – успокаиваю местного регоя. – Это тебе, который живёт здесь давно, может показаться, что в Мар-Хоне нет ничего интересного. Я же видел селение только с этого холма.

– Хорошо, – согласился хонец.

Наша компания – я, Ванимуй, Длинный, Гоку и шестеро бойцов – начала спускаться по утоптанной тропинке. Сначала мы шли по относительно пологому склону, уходящему в противоположную от морского берега и основной части Мар-Хона сторону, причём тропа заворачивала налево, описывая широкую дугу и выводя на западный, обращённый к морю край. По мере удаления от вершины холма с хижинами и прочими сооружениями появлялась возможность оценить всю стратегическую выгодность положения моей резиденции. Почти плоский верх возвышался над окружающей местностью метров на двадцать–тридцать, причём с двух сторон – с запада и юга склоны были довольно крутыми, чуть ли не сорок пять градусов. А если ещё немного скопать, чтобы получилась вертикальная стенка хотя бы метра два-три высотой, да укрепить её брёвнами, камнем или кирпичом – то на этом направлении получаем при нынешней папуасской военной технике (точнее, её отсутствии) практически неприступную крепость. Да и с двух других сторон то же самое можно сделать: выровнять и расширить верхний участок тропы, а грунт оттуда перекидать вверх, чтобы тропа шла вдоль стенки. Масштаб работ, конечно, по туземным меркам, просто огромный, и потребуется куча медного инструмента. А начинать имеет смысл именно с пологих участков, как более уязвимых в случае нападения, да и дорога для повседневных нужд улучшится.

Опять что-то я размечтался. Какая, на хрен, фортификация. Мне об эмиграции думать надо и накоплении денежных средств для путешествия, а не об укреплении своего нынешнего обиталища. Хотя, с другой стороны, сбор денег с местного народонаселения может принять такие формы, что грамотно обустроенный кремль окажется нелишним.

Да и вообще сегодня у меня экскурсия. Как раз начались хижины. Ванимуй сказал:

– Это Нохоне.

– Что это такое – Нохоне? – уточнил я.

– Часть Мар-Хона, – пояснил наш гид. – Нохоне, Тонхоне, Новэу и Покохоне раньше были деревни, лежащие рядом. Некоторые старые предания говорят, что именно в этом месте лодки хонов и вэев впервые пристали к берегам Пеу.

– Если судить по названиям, три деревни были основаны хонами, а одна вэями? – полюбопытствовал я.

– Да, – ответил Ванимуй. – В Нохоне, Тонхоне и Покохоне и сейчас живут в основном хоны, а в Новэу вэи.

Мы немного прошли молча.

– Вон там святилище морского владыки Тобу-Нокоре, – неожиданно сказал хонец, указывая куда-то влево.

Все дружно повернули голову. Ничего впечатляющего не наблюдалось, просто утоптанная площадка с несколькими высокими столбами-идолами – самый большой, метров семь длиной, изображал хозяина капища, ещё с десяток изваяний поменьше обозначали духов из его свиты. У меня, в силу биографии, по мнению окружающих, особые отношения именно с повелителем морской стихии и его подручными. Пойти, что ли, продемонстрировать своё почтение к моему божественному покровителю. Ну его, ещё тратить время на всякое религиозное мракобесие – на обратном пути, если устану, зайду перед подъёмом в горку, побью поклоны.

– А почему место поклонения Владыке моря стоит так далеко от берега? – спросил Длинный.

– Именно на этом месте после большого шторма много лет назад нашли изображение Тобу-Нокоре, – ответил Ванимуй. – То самое, которое сейчас в центре святилища. Шаманам, общающимся с Владыкой моря, понадобилось совсем немного подправить его черты. Старого идола, как повелел шаманам сам Повелитель штормов и молний, закопали у основания нового. А его духов-подручных перенесли со старого места.

– Хорошо, на обратном пути мы зайдём туда, – оповестил я всех. – А сейчас веди нас на берег моря.

Наша компания прошагала ещё пару километров то между хижин, то вдоль вклинивающихся со стороны реки посадок корнеплодов… Да, широко строятся туземцы… Наконец добрались до места впадения Широкой Алуме в Хонский залив. Здесь и находился порт. Разумеется, портом в привычном мне смысле, с виденными в фильмах или на картинках причалами, стоящими вдоль них кораблями и подъёмными кранами, назвать это было нельзя – просто огромный участок широкого песчаного пляжа, на который вытаскивают для разгрузки и ремонта местные лодки и вохейские корабли. На самой реке имелись, впрочем, и небольшие мостки-причалы из брёвен, к которым при желании можно было пристать. Но там, как пояснил Ванимуй, коль ты чужак, необходимо платить владельцам – не деньгами, конечно, а частью улова рыбы или привозимого на обмен товара. Так что торговцы из-за моря или из других мест острова предпочитали разгружаться, вытягивая свои плавсредства на песок общего доступа. Тем более заодно можно осмотреть и при необходимости подремонтировать днище. И в отличие от открытого океанского берега волны в Хонском заливе даже в шторма не очень сильные, так что достаточно пристать к пляжу в прилив да протащить судно несколько десятков шагов вглубь суши, чтобы не бояться быть смытым в самый неподходящий момент обратно в море.

Народу было не очень много – вохейские торговцы уплыли почти месяц назад, спеша добраться домой до сопутствующих сезону дождей штормов, обитатели дальних прибрежных деревень после окончания большого торга, связанного с прибытием заморских гостей, тоже отправились восвояси, а местные рыбаки сейчас кто уже успел вернуться домой с ночного лова, кто, наоборот, находился ещё в море.

Впрочем, жизнь на торжище, начинающемся сразу за последними из сушащихся на песке лодок, окончательно не замирала никогда: с десяток папуасов сидело под импровизированными навесами из жердей и травы со своим товаром – глиняными мисками и горшками, деревянными блюдами, какими-то травами и амулетами, ножами разной степени корявости из камня и раковин. В основном, как пояснил Ванимуй, сейчас здесь сидят либо мархонцы, либо жители ближних к порту деревень.

Я немного задержался возле торгующих амулетами, выглядывая камушки, похожие на малахит. Увы, ничего подходящего на глаза не попалось. На всякий случай поинтересовался у торговцев насчёт «голубых камней из Сонава». Те покачали головой – нет, давно не попадались. Потом один из них, пожилой мужичок с козлообразной седой бородёнкой, немного подумав, сказал, что у «Боруре, который живёт за два дома от родника, есть такой камешек-амулет, который ему подарили родственники из Текока, а им он достался от сонайского регоя, который ещё в молодые годы у самого Пилапи начинал служить. Очень сильный амулет».

С трудом выдавив из себя благодарность за столь ценную информацию, покидаю почтенных торговцев. Внимание моё привлекло скопление народа, шум от которого пробивался сквозь шелест дождя, несмотря на то, что толпа находилась в доброй сотне метров от импровизированного базара.

– Что они там делают? – спросил я у нашего гида.

Ванимуй ответил несколько