Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

поместилась в третьем этаже, а большую часть этого этажа я отвел под помещение для писарей, где они разместились очень удобно. Таким образом, все были на месте, и все были довольны.

Совсем около зала суда было по коридору несколько комнат, которые все были заняты состоящими при Великом князе лицами, но с предстоящим отъездом Великого князя все они должны были уехать и освободить свои комнаты, за исключением протопресвитера о. Георгия и Б. М. Петрово-Соловово. Я решил занять для себя лично две небольшие комнаты, в которых помещался генерал Крупенский; вход в первую из них был с той же площадки лестницы, куда выходила дверь из зала заседаний суда, а вторая комната не имела особого выхода, – в нее можно было пройти только через первую; она могла служить спальней, а первая – служебным кабинетом. Таким образом, я был совсем рядом со своим управлением, и все это опять-таки было очень удобно.

Другие части моего управления тоже удалось устроить довольно удобно, но, конечно, все было разбросано; о том сосредоточении, которое было в Барановичах, не приходилось и думать. Нестроевая рота и обоз поместились почти за городом, в казармах недалеко от вокзала; там же были и конюшни, где свободно разместились все офицерские и обозные лошади. Автомобильная команда поместилась на противоположном конце города, за Днепром; там был большой пивоваренный завод, принадлежавший до войны немцу, а теперь закрытый; там было обширное здание, из которого вышел прекрасный гараж, вместивший все наши автомобили; в доме владельца завода поместился начальник команды, В. Р. Вреден, а во флигелях и других постройках завода были устроены помещения для шоферов, столовая, кухня и все необходимые мастерские.

Команда телефонистов разместилась недалеко от Ставки, и там же была устроена центральная телефонная станция штаба; сразу началась работа по соединению всех частей штаба телефонами, что дало очень много работы, так что поневоле пришлось увеличить эту команду. Типографская и певческая команды разместились тоже невдалеке от центра Ставки.

Тотчас же по прибытии в Могилев о. Георгий обратился к местному архиерею с просьбой отвести одну из церквей вблизи от штаба под штабную церковь. Эта просьба была исполнена, и ему была предоставлена старинная церковь, построенная в XVIII в. знаменитым архиепископом Георгием Конисским.[290] Служил о. Георгий сам или наш штабной священник, пел наш чудесный хор певчих, и служба была действительно такая, что ходить в церковь было истое наслаждение.

Под офицерскую столовую была занята довольно большая гостиница «Бристоль», в которой был большой зал с открытой сценой. Весь нижний этаж занят был под столовую, но кухня была такая скверная, в подвальном этаже, что мне пришлось сдаться на настоятельные просьбы нашего заведующего столовой, доктора Козловского, и испросить разрешение пристроить во дворе гостиницы отдельную кухню. Второй этаж этой гостиницы был весь отведен для иностранных представителей и состоящих при них офицеров. Комнаты были большие, светлые, так что иностранцы не могли жаловаться на свое помещение, и нахождение тут же столовой штаба тоже было для них очень удобно. Кроме гостиницы «Бристоль», пришлось занять еще несколько гостиниц, из наиболее чистых, для размещения в них чинов штаба.

Могилев сравнительно большой город, в этом отношении действительно представлял исключительные удобства; в нем было около 60 всевозможных гостиниц, из которых несколько вполне приличных, так что, реквизируя некоторые из них, мы все же не стесняли город в его обычной жизни. Видно, сюда постоянно съезжалось много торгового люда в мирное время, и Могилев представлял собой удачное исключение, ибо, например, в Калуге, куда одно время предполагалось перенести Ставку, было во всем городе всего 3 или 4 гостиницы. Одна из лучших гостиниц Могилева, находившаяся очень близко от Ставки, на площади против городского театра, была предназначена мною для лиц свиты Верховного главнокомандующего.

Предполагалось, что Его Величество займет дом губернатора, ввиду того удобства, которое представляло его местоположение. Не говоря уже о том, что в доме было, конечно, удобнее жить, чем в поезде, что он стоял на прекрасном месте, высоко над Днепром, на который из окон был чудный вид, что, наконец, вокруг дома был очень хороший сад, но главное, поселясь в доме губернатора, Верховный главнокомандующий был в центре своего штаба.

С одной стороны, почти вплотную примыкало здание, занятое Управлением генерал-квартирмейстера, а с другой стороны, через небольшой сквер, находящийся в центре площади, были здания, занятые дежурством и Управлением военных сообщений. До приезда Его Величества, конечно, этот вопрос не мог быть решен, но все подготовлялось к тому, что Государь поместится здесь; кругом все чистилось и приводилось в порядок.

Наконец настал день прибытия Его Величества. На случай, если Государь не захочет выезжать из поезда, была устроена железнодорожная ветка, на которой царский поезд был поставлен в саду одного имения, расположенного за вокзалом. После встречи на особой платформе вскоре в поезде Государя был завтрак. Я к нему приглашен не был; присутствовали на нем только Янушкевич и Данилов. Об этом завтраке мне рассказывал Янушкевич. Состояние духа всех присутствовавших было крайне удрученное, один Государь Император был совершенно таким же, как всегда, как будто ничего особенного и не произошло. Благодаря своей колоссальной выдержке, Великий князь тоже не подавал и вида, в каком собственно состоянии он находится.

За столом только Государь Император и Великий князь и разговаривали, остальные присутствующие, в том числе и лица свиты, молчали. Между прочим, Великий князь спросил Государя, когда он разрешит ему выехать из Ставки, что он готов и может завтра же уехать. На это Его Величество сказал: «Ну, зачем же завтра это будет иметь вид, что Ты от меня убегаешь, останься еще день». Так и было решено. К Янушкевичу Государь обратился с вопросом о том, видел ли он окрестности Могилева, гулял ли или катался за это время; по имевшимся у Государя сведениям, окрестности очень живописны и прогулки великолепны. Рассказывая мне об этом, Янушкевич с горечью прибавил: «Разве мне до каких-нибудь прогулок тут было».

К обеду в тот же день я был приглашен и поехал в имение, где среди сада стоял Царский поезд. По-видимому, если можно так выразиться, атмосфера уже не была так насыщена электричеством, как за завтраком, – было некоторое оживление и особенно веселы и оживлены были Государь и Великий князь. Однако, наблюдая за Великим князем, я ясно видел, что его оживление и смех были искусственны, что ему, конечно, было не до смеха. Зато Государь действительно держал себя просто и естественно и был в прекрасном настроении духа.

Через день Великий князь почти со всеми состоявшими при нем лицами, а также и с Янушкевичем, уезжал из Могилева.