Пес Ее Высочества - Мария Камардина

— произнёс тот медленно. — От проклятия телохранитель не убережёт. Но и Орлиный Камень не гарантирует полной защиты.

Снова повисла тишина. Бьорн перевёл взгляд с герцога на принцессу, пытаясь понять, о чём речь. Стены замка ведь тоже не помеха проклятию… Он с силой зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок, и неожиданно для себя спросил:

— Ей правда грозит опасность?

От собственных слов по спине побежал холодок, да ещё герцог глянул так, что любой другой на его месте проглотил язык вместе с вопросами. Но мысль о том, что с Беттиной может случиться беда, а он даже не знает, с какой стороны ждать нападения, придала смелости, и ответный мрачный взгляд вышел не менее выразительным.

Герцог хмыкнул почти одобрительно, потом вздохнул и побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Я не могу сказать наверняка, — проговорил он с явной неохотой. — Но факты… Ладно. — Он поднялся, плотнее запахнул халат и прошёлся по комнате, заставив Бьорна вжаться в стену. — Как вы уже догадались, у замка есть собственная магия. Однако знать об этом нужно не всем. — Он сделал небольшую паузу, прислушался и жёстко усмехнулся. — Я знаю, о чём говорю, Марта. Эрик почти месяц лечил ожоги.

Бьорн резко вспомнил об ожоге на ладони Беттины, но прежде чем он успел сказать хоть слово, она тоже встала — решительная, порозовевшая от волнения, красивая настолько, что он невольно залюбовался.

— Я не боюсь, — сказала она очень спокойно.

— Дело не в страхе.

Герцог глянул через плечо. Абажур бросал на его лицо тень, но Бьорну показалось, что смотрят именно на него, оценивающе и с сомнением, и он едва сдержался, чтобы не сжать кулаки.

— Король и вы, — тяжело проговорил он, — доверили мне охрану Её Высочества. Я отдам за неё жизнь. Я должен знать.

Герцог продолжал смотреть на него, и взгляд этот давил на плечи почти материальной тяжестью — захотелось ссутулиться, съёжиться и начать извиняться невесть за что.

— Хорошо, — негромко произнёс герцог наконец. — Возможно, в этом всё же есть смысл.

Он прошёл в угол, пробежал пальцами по корешкам книг, потянул на себя одну, и тут же весь шкаф задрожал и принялся поворачиваться вместе с частью стены. За ним открылся ещё один тёмный проём — и ещё одна лестница.

— Как чудесно, что ходить по подвалам в компании жениха мне разрешается, — пропела Беттина и лучезарно улыбнулась в ответ на вздох герцога. — Идёмте же! Мне ужасно интересно!

Прежде чем шагнуть на лестницу, герцог снова глянул на Бьорна, и тому почудилось, что в глазах Альберта Монтгомери мелькнуло сочувствие.

* * *

…Небо над Тёмными землями серое, даже в те редкие дни, когда расходятся тучи. Почва похожа на слежавшуюся золу, и расплывается жидкой грязью от малейшего дождя, у растущих на ней деревьев вполовину меньше листьев, чем положено, зато много шипов, а трава под ними серебристая, чахлая и стелется по земле, не имея силы стоять. Скалы щерятся острыми кромками, вода в ручьях горчит и вызывает дурные сны, болота дышат ядом, а молоко скисает, стоит перенести крынку через границу.

— Двадцать лет назад, — рассказывал герцог, — приграничные леса кишели нечистью. Жрецы освящали стены Белоречья раз в седмицу, иначе твари ночами ломились в город. Вокруг каждой деревни — двойной частокол из осины, а пахать на том берегу реки даже не пытались. Мы раздавали амулеты, строили храмы, зачаровывали магические круги, сажали священные рощи… Но мы бы мало чего добились без этого.

Они стояли на узком каменном козырьке, и до провала с отвесными стенами оставалось всего пара шагов. Далеко внизу шумел неразличимый в темноте поток, над которым поднималась слабо мерцающая дымка. Стены и потолок огромной пещеры усеивали голубоватые кристаллы — казалось, что в подвалы замка спустилось звёздное небо. В углах сгущались тени, мягкое сияние собиралось в центре, обнимая выглаженные бока крупного округлого валуна, который лежал на восстающем из воды столбе-острове. К валуну от входа тянулся узкий каменный мостик без перил.

Орлиный Камень, сердце замка.

Беттина нервно вздохнула и стиснула концы шали, завернувшись плотнее. В пещере было не холодно, но сыро и оттого неуютно. Бьорн повёл плечами — влага моментально забралась под одежду и рубаха неприятно липла к спине.

— На карте отмечено два города, — проговорила принцесса. Её голос почти не дрожал, но Бьорн чувствовал её растерянность почти как свою. — И деревни, и поля. Как это работает?

Герцог одобрительно кивнул.

— Вы внимательны. Орлиный Камень обладает способностью вычищать следы тёмного присутствия из самой земли. За двадцать лет леса вдоль границы восстановились настолько, что можно полдня ехать на север и не знать, что ты на территории врага. Мы с Мартой долго над этим работали.

Он мечтательно улыбнулся. Бьорн научился отличать взгляд, с которым герцог смотрел на покойную супругу, одновременно горький и нежный — а ещё в том месте, где она предположительно находилась, дымка сгустилась чуть плотнее и слегка порозовела. Бьорн отвернулся, делая вид, что разглядывает Камень, но принцесса стояла так, что взгляд то и дело возвращался к ней. А ещё у неё шаль потихоньку сползает, открывая вырез платья — да что за демон придумал делать их такими глубокими⁈

И как можно перестать её любить, если даже боги не смогли ему помочь?

— … Просто любить, — эхом отозвался герцог.

Бьорн вздрогнул и поспешно повернулся к нему, но тот, похоже, отвечал на вопрос принцессы.

— Орлиный Камень не работает сам по себе, — тем временем объяснял герцог. — С ним должен быть связан человек — но не простой. Чтобы направить силу камня на благо земли, нужно очень сильно её любить, желать ей и всем проживающим на ней счастья. Любить так, и рассказывать об этом камню так, чтобы тот поверил. — Он немного помолчал, и очень ровным тоном добавил: — Для меня всё Приграничье заключалось в моей жене. Я хотел сделать эту землю прекрасной — ради неё и для неё. А она точно так же любила меня. Я не знаю, почему это работает, но работает точно. Работало.

Долгие годы Альберт и Марта Монтгомери силой своей любви и магией Орлиного Камня делали жизнь Приграничья лучше и счастливее. Земля становилась чище, тьма отступала, опасные твари уходили в леса ничейных земель…

А потом Марта умерла.

— Мне уже не хватает сил, чтобы в одиночку удержать