Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

– Куда ты собираешься теперь?

– В Галабру. – Он бездумно поковырял мозоль на пальце, потом сунул палец в рот, скусывая отодранную корку. – Или в Снежную Вешку. Или в Старую Соль… тьфу! Там видно будет.

– Ты… деньги-то у тебя есть на первое время?

– Есть. – Хлопнул себя по поясу. – Батька отсыпал.

Кошелек у него на поясе выглядел тощим. Не густо отсыпали… или сам не взял?

– Работы я не боюсь, руки куда следует приставлены… – Кукушонок нагнулся, сгреб с земли горсть гальки. – Найду, к чему себя пристроить… А то на корабль наймусь. Стану матросом, увижу новые страны… Помнишь, ты мне гадала?

Он слабо улыбнулся, не поднимая глаз.

– В твоей судьбе нет моря.

– А… – Щелк, щелк, щелк – камешки посыпались из его руки. – Ну тогда… останусь на берегу. На берегу тоже работы хватает.

Повисло молчание. Я поерзала, чувствуя неловкость. Надо бы что-нибудь сказать такое… что бы такое сказать?

Ратери, останься. Тебя изгнали, но ведь ты и так уже за городом, тебе не обязательно уезжать за сотни миль… Ну хочешь, я тебя найму. Будешь за Малышом ухаживать, тем более он сейчас проснулся, за ним глаз да глаз требуется. Ты же сам хотел, Ратер… помнишь, ты мне тут чуть ли не шантаж устраивал, вынь да положь мантикора.

А сейчас-то что молчишь?

Он молчал, глядел поверх камней на беспокойную воду залива, на несущиеся над головой тучи, на черную птицу, кувыркающуюся в небе… Лицо его ничего не выражало, только выгоревшие брови то и дело хмурились.

Брызнули первые капли, гречихой рассыпав мелкий крап по круглым каменным спинам. И сразу остро запахло мокрой глиной и мокрым мелом, хотя ни глины, ни мела на моем островке отродясь не было.

– Лодка… – вспомнила я.

– Что – лодка?

– Лодку ты вытащил? Смотри, какая гроза идет!

– Не. – Кукушонок поморщился, неопределенно повертел пальцами. – Я сейчас уже поплыву. Хочу сегодня к устью Каменки выйти.

– Ты с ума сошел! Посмотри на небо, черное все. На море шторм разыграется, потонешь к дьяволу…

Кукушонок поднял голову, ветер лизнул его как корова языком – рыжая челка встопорщилась. Он пожал плечами.

– Ерунда. Летний дождичек. Зато посвежеет чуток, жара эта осточертела уже.

Треххвостой плетью сизого огня наискось шарахнула молния. Долю мгновения она дрожала, впиваясь в землю, а вода меж берегами превратилась в иссиня-розовую пропасть, затем рухнул грохот, а за ним жестким металлическим гребнем взялся чесать ливень.

– Ой-ей! Это же град! Ты погляди, это же град!

Ледяная крупа отскакивала в разные стороны, с поразительной скоростью наполняя все щели и трещины. Вскочив, я тут же споткнулась в скользких камнях, Кукушонок подхватил меня под руку.

– Ратер, я не отпущу тебя. Слышишь? Я не для того выкупала тебя из тюрьмы, чтоб ты рыб кормил на дне.

– Ой, да ладно огород городить, плавал я уже и в грозу, и в бурю, небось не впервой.

Горизонт задернули движущиеся серые занавеси. Берега пропали, воздух наполнил напряженный стремительный гул падающей воды. Волосы моментально отяжелели, прилипли к спине.

– Драть тебя некому было! Взгляни, что творится! Никуда ты не поедешь! Береженого Бог бережет.

– Дураков и новичков Бог бережет. Я хоть не новичок, зато дуралей отменный.

– Ага, думаешь, раз ты дурак, тебе все позволено?

– А чего это мне не позволено, скажи на милость?

– Рисковать по-дурному тебе не позволено!

Снова шарахнула молния, следом еще одна – раскатился закладывающий уши грохот. Летящая вода захлестывала лицо, напрочь заливала глаза и ноздри. Я едва видела стоящего напротив Кукушонка.

– А чего это ты тут командуешь? – закричал вдруг он. – Чего это ты командуешь? Я тебе не слуга, не муж, не брат, не сват…

– Ах так? Ну и катись куда хочешь! – Ливень гасил мой голос, и я изо всех сил напрягла горло. – В Галабру свою, куда тебя там черт не-есёт! Я тут ради него наизнанку выворачиваю-у-усь!..

– А вот не надо выворачиваться-аа! Не нужны мне твои изнанки-и!

– Вот и катись в свою Галабру!

Вспышка – БАБАХ!!! Порыв ветра поднял отяжелевшие волосы и бросил их мне на лицо.

Ослепнув, я вдруг ощутила, что земля под ногами гудит. Странная пугающая вибрация сотрясала островок. Беззвучно стонали скалы, откуда-то из самой глуби, из каменных недр рвался наружу черный, как проклятье, сгусток страха и гнева. Подземный гул рывком пересек грань восприятия, и мой человечий слух наполнили треск и грохот распадающихся скал.

Я мотнула головой, сбрасывая залепившие глаза волосы. В то же мгновение Ратер изо всех сил дернул меня к себе. На том месте, где я только что стояла, возникли, словно сами собой выросли из земли, торчащие иззубренные клинья.

– Смотри, что это?! Вон туда смотри!

Едва различимая сквозь летящую воду поверхность скалы-паруса шевелилась и мялась, будто кто-то водил изнутри по занавесу растопыренными руками. Напряжение узкими лезвиями кололо гранит, веером разлетались осколки, кромсая в клочья полотнища ливня, утыкивая площадку перед скалой и тропинку у нас под ногами. С вершины сорвалась глыба, снесла голову каменному мысику и рухнула в воду. Кукушонок оттащил меня подальше.

От неожиданности я потеряла дар речи. Что происходит? Стеклянная Башня наказывает нас за то, что мы взяли золото?

Скала прорвалась в стоне и грохоте, лопнула черной лучистой трещиной, родив в сполохе молний многорукое и многоногое божество, разлаписто замершее на долю мгновения во тьме пролома – и сейчас же покатившееся прямо на нас ртутным, стремительным, сверкающим лезвиями колесом.

Небо взревело возмущенно – содрогающаяся твердь остервенело взвизгнула в ответ жутким голосом новорожденного. Мы с Кукушонком замерли, сбившись единым комком – ртутное колесо пронеслось почти впритирку, чудом не разметав нас по камням, накрыв волной горячего пара, пахнущего перекаленным металлом.

– Малыш!!!

Я заорала, размахивая руками, – но он уже не видел и не слышал нас. Он легко перемахнул с берега на одиноко торчащий из воды валун и снова замер изваянием – руки стиснули голову, взгорбленная драконья спина ощетинилась сотней кривых лезвий, длинный хвост оплел темный камень.

– Малыш! Эрайн! Куда ты?

Мокрая Кукушоночья ладонь залепила мне рот.

– Молчи! Он же нас порвет, если увидит.

Но он ничего не видел и не слышал. Темное небо хлестнуло изломанной ветвью молнии, и на фоне пепельной пропасти, в которую на мгновение превратилась вода, мелькнул небрежный черный росчерк, словно небесный великан поставил свою подпись на полотне безумства стихий.

Эрайн исчез.

Занавес ливня задернулся.

Кукушоночья ладонь сползла с моего лица.

В черных тучах над нашими головами небесный великан зло и раскатисто рассмеялся.