Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова

– Не зевай!

Огромное тело неожиданно легко сдвинулось, поволоклось по дну следом за нами. Мы миновали границу мрака, вывалились в полутемный закоулок большого грота, где сразу же стало легче жить, дышать и двигаться. На повороте длинный мантикор застрял. Амаргину пришлось сбегать на берег и приволочь гигантский меч в ножнах, с помощью которого нам удалось Дракона развернуть. Меч бросили тут же, а мантикора отбуксировали в озерко и попытались вытащить на берег хотя бы частично. Однако, даже чуть-чуть показавшись над кромкой воды, он сделался абсолютно неподъемен.

– Не трогай его, говорю! – рявкнул Амаргин, когда я бросила цепь и попыталась ухватить мантикора за плечо. – Отрежешь себе пальцы и не заметишь. Гляди, вон уже подол раскроила. Не трогай малыша. Пусть так лежит. Сейчас отлив, к вечеру здесь вообще сухо будет.

– Но у него лицо под водой!

– Да ничего с ним не сделается… Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.

Теперь, при дневном освещении, когда над нашими головами стены грота размыкались узкой щелью, мантикорья шкура обнаружила свою оригинальную окраску. Вовсе не фосфорно-зеленую. Драконьи бока оказались покрыты некрупной иссиня-серой чешуей, со свинцовым тусклым блеском, брюхо было чуть посветлее, а хребет темный, почти черный, и черный же, как из железа выкованный гребень. По всему телу, словно муар, раскиданы темные полосы и пятна, такие же полосы и пятна виднелись на руках, вооруженных длиннющими черными когтями. Кожа человечьего торса казалась пепельно-смуглой, будто ее натерли графитовой крошкой, в ней явно присутствовал холодный металлический оттенок. Пышный ворох лезвий-волос цвета вороненой стали колыхался под водой, словно фантастические водоросли.

Амаргин принес щит, на котором давеча сидел, и прикатил довольно большой камень. Сообща мы подсунули щит мантикору под голову и плечи, под щит загнали камень – и лицо Дракона приподнялось над водой.

Глаза его таки были открыты. Длинные глаза в форме ивового листа, с приподнятыми к вискам уголками, в кайме полуторадюймовых ресниц, под широкими бровями вразлет – они были начисто лишены белка и радужки, слепо-черные, как прорези в маске. Такие же глаза были у горгульи Скаты. Такие же глаза были у Перлы, Прекрасной Плакальщицы. Такие же глаза оказались у огромной спящей твари, которую мы с Амаргином выволокли из мертвого озера на белый свет.

Почему-то там, на Той Стороне, это не выглядело настолько… настолько неуместно. Там это было очередной необыкновенностью волшебного мира, здесь же… это коробило и вгоняло в дрожь. Я невольно попятилась.

– Он… слепой?

– С чего ты взяла?

– Жуткие глаза какие…

– Нормальные глаза. Хватит пялиться. Пойдем на берег, обсохнем.

Амаргин вылез из воды и принялся выкручивать подол своего балахона. Я снова посмотрела на мантикора.

Ну чего ты, правда, на глаза мантикорские напряглась? Глаза как глаза, он ведь не человек, он явно тварь с Той Стороны. Красивый, дьявол… несмотря на глаза.

Мы же с ним разговаривали прошлой ночью, это был не сон, не бред. Зажмурившись, я с некоторым усилием вызвала в памяти – пронзительное ощущение его присутствия, теплое дыхание в затылок, щекочущий горло смех, и – доброжелательное, радостное – «Здравствуй. Я помню тебя».

Эрайн.

Я знаю имя твое, Дракон. Глубинное, истинное имя, имя темных недр, имя близкого пламени, имя подземных тайн, имя бездны, имя мрака, имя серебра…

Эрайн. Просыпайся. Просыпайся, друг, я жду тебя. Я хочу поговорить с тобой. Я хочу сказать тебе…

– Лесс! Ты там приросла, что ли?

Черт! Сбил весь настрой, ехидна бледная. Ну чего тебе еще от меня надо?

– Я кашу поставил греться. Сейчас поедим.

– А мантикор?

– Мантикор пусть лежит. К ночи очнется, я думаю. Или к утру завтрашнему. Оставь его пока.

Я выбралась на берег. Подол черного старушечьего платья и впрямь оказался распорот, а на ноге краснела длинная царапина, уже склеенная новой кожицей – в мертвой воде действительно можно было лишиться пальцев и ничего не почувствовать. И только потом обнаружить гладенькие, аккуратно заросшие кожей культи.

– Зачем мы его вытащили, Амаргин? Срок его заключения вышел?

– Вроде того. – Волшебник переломил о колено окатанную водой доску и бросил в огонь. – Малыш потихоньку начал просыпаться. Это ты его разбудила, между прочим.

– Я?

– А то кто же? Четверо суток просидела у него в голове. Еще когда в мертвом озере валялась. А вчера он окончательно пробудился. Видишь, даже цепи порвал.

– А раньше… он их порвать не мог?

– Не мог, конечно. Он же спал. Ему требовался кто-то извне вроде тебя, чтобы проснуться.

– Значит… Ты нарочно привел меня сюда? Чтобы я разбудила мантикора?

– Надо же было тебя к чему-то приставить. – Маг хитро усмехнулся и подмигнул. – А тут дело хорошее сделала, пользу принесла.

Мне почему-то не понравился его тон. Да и смысл сказанного тоже не понравился. Использовал меня как… я не знаю, как механизм какой-то. Я надулась:

– Еще скажи, что ты знал, что я свалюсь в озеро и промаринуюсь в нем несколько суток.

– Я предполагал, что это произойдет, – не стал отпираться Амаргин. – Малый грот все-таки довольно жуткое место. Но даже если бы ты не отвалялась свои четыре дня в озере, рано или поздно ты бы все равно достучалась бы до Малыша и разбудила его. Пара дней, неделя, месяц – для него это уже не суть как важно. Он слишком долго спал.

Амаргин улыбнулся, взглянул мимо меня на лежащее в воде драконье тело. Улыбка эта была хорошая, даже нежная, и я малость оттаяла.

– Ну ладно… я все понимаю. Но зачем ты сделал это моими руками, Амаргин? Ты бы и без меня прекрасно мог…

– Зачем сапожник выдает подмастерью кусок кожи, гвозди и молоток? Уж, наверное, не потому, что ему трудно стачать сапоги без посторонней помощи. – Маг взял серебряный кувшин, в котором я хранила пресную воду, и плеснул немного в комковатую кашу. – Помешай, а то пригорит.

– Тогда расскажи мне о мантикоре. За что он был тут прикован?

Амаргин усмехнулся:

– За что? За руки, как ты успела заметить.

– Амаргин!

– Мне только и заботы, что над тобой подтрунивать. Не интересно – ты быстро выходишь из себя. За какие грехи? Знаешь, он сам тебе об этом расскажет… если сочтет нужным. Давай кашу есть.

Он ловко вытащил котелок из огня – опять голыми руками, словно забыл об утреннем спектакле. Я взяла ложку.

– А ты, Амаргин, ты-то какое имеешь отношение к мантикору?

Я была почти уверена, что он пожмет плечами и скажет «никакого». Однако маг задержал ложку на полпути ко рту и улыбнулся:

– О! Самое прямое.