Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У Стайга?
«Ты ведь недавно у Стайга?» – вспомнила я.
– Да, Стайгом звали нашего учителя, моего поручителя.
– Который вместе с другими погиб в драке с Изгнанником?
– Он самый. Давно это было.
– Эрайн упоминал о Стайге, – пробормотала я. – Ой, я хотела сказать – мантикор…
– Я знаю его имя, – поднял ладонь Амаргин. – Ничего страшного. При чужих только не говори. Называй его Малыш.
– Он сперва решил, что я – тоже ученица Стайга. Очень удивился, когда узнал, что твоя.
– Парень слишком долго спал. У него сместилось восприятие времени.
Амаргин увлеченно зашаркал ложкой по дну, выскребая поджаристую корку. Некоторое время мы молчали, доедая кашу. Потом маг напился воды из кувшина, вытер рукавом губы и сказал:
– Я хочу, чтобы ты помогла Малышу привыкнуть и разобраться, что к чему, хотя бы на первых порах. Это будет полезно для вас обоих. Кроме того… – Амаргин нахмурился и потер пальцем переносицу. – Кроме того, я должен предупредить кое о чем. Будь готова к некоторым сложностям. У парня серьезные неприятности, с которыми он должен справиться. Иначе… он погибнет.
Я напряглась:
– Что с ним такое?
Волшебник поморщился. Выдержал паузу. Потом неопределенно пошевелил пальцами:
– Прошлое. Его прошлое. Оно никуда не делось, оно осталось с ним. Хуже того – прошлое проснулось раньше и теперь пытается взять верх. Малыш расскажет, если захочет. Ты просто знай, что ему сейчас будет очень, очень тяжело.
– А что я должна делать?
– Старайся не оставлять его одного.
Я перевела взгляд на огромное тело, бессильно раскинувшееся в воде, и пообещала себе, что не спущу с него глаз. Если за Эрайном и числилась какая-то вина, то разве она не искуплена веками заточения?
Амаргин встал.
– Ну ладно. Дерзай, Лесс. А мне пора. – Он со смаком потянулся, похлопал себя по животу. – В кои-то веки поел горячего. Посуду помой, слышишь? Потом, сейчас проводи меня.
Я поднялась следом. Мне не хотелось, чтобы он уходил. Что ни говори, но оставаться один на один с мантикором, который вот-вот проснется, было как-то… неуютно. Однако просить Амаргина остаться неразумно вдвойне – он все равно уйдет, да только на прощание обсмеет меня с ног до головы. Хотя сегодня он был необыкновенно мягок и приветлив и разговаривал со мною по-людски. И чего на него нашло? Или это я вела себя паинькой и порадовала старика?
Мы вышли наружу. Жара спала, но воздух был неподвижен и тяжел. Солнце перевалило зенит и уверенно катилось к западному горизонту. А на юго-востоке небо заметно налилось жутковатой синевой – Пепел оказался прав. Шла гроза.
Амаргин махнул рукой:
– Ну, мне пора. Не балуйтесь тут, – и ступил на качающийся камень, первый в цепочке валунов, соединяющих берега.
Что ж. Все не так плохо, как мне мерещилось. Все совсем не так плохо. Амаргин назвал меня ученицей, эдак походя назвал, словно между прочим, словно и не знал о грызущих меня сомнениях… Ага, не знал. Все он прекрасно знал, просто не считал нужным… Ну и шут с ним. Мне даже не обидно. Он учитель, а я – комок глины. Он лепит, месит, бьет, поливает холодной водой, кладет под пресс… Да, учитель. Спасибо, учитель. Как пожелаешь, учитель.
А мантикора, значит, зовут Малыш. И Ирис тут ни при чем. Малыш – это мантикор, а Ириса тут и рядом не стояло… Значит, я тогда ошиблась.
И спутала желаемое с действительным.
Очень хотелось думать, что у меня есть к Ирису хоть какая-то ниточка. Ниточкой была свирель. Но теперь ее нет.
Но я ее найду. Я вернусь на ту сторону и разыщу Ириса. Я вылечу от мучительной болезни короля Нарваро. Я разгадаю Пеплову загадку и помогу ему. Я подарю Ратеру земельный надел, чтоб никто никогда не смел выгнать его из дома. Я отправлю Кайна и его собаку в сумасшедший дом, а если такого дома в Амалере нет, то я его построю. Самым охраняемым обитателем этого дома будет принцесса Мораг. У нее отберут плеть и наденут на нее смирительную рубашку. А еще у меня будет верный защитник и преданный друг, мое ручное разумное чудовище. Королеве придется считаться со мной. Я превзойду Амаргина. Я буду могущественна и свободна. Я буду жить вечно…
Я вернусь на ту сторону и скажу: «Ирис. Ты же поручился за меня. Как ты мог…»
* * *
Сумерки
Под соснами было темно, но и когда мы выехали на берег реки Ольшаны, светлее не стало. Небо хмурилось. Из-за кромки леса, клубясь и кувыркаясь, накатывали тучи. Где-то далеко, за нашими спинами, за дюнами, над морем, рокотал гром. Буланый конь встряхнул головой и прижал уши.
На открытом берегу метался ветер. Пахнуло водой – пресной водой, без примеси йода или соли, встревоженной речной водой, сырой травой и мокрой глиной. Прибрежные ивы лохматило воздушным потоком. Рыжий плащ моего спутника вздулся горбом, задрал полу и, мелькнув черной подкладкой, больно хлопнул меня по щеке.
– Гаэт!
На волне лиственного плеска и ропота взлетел хриплый оклик. Я вытянула шею, выглядывая из-за плеча моего спутника – но тут же получила ворох жестких волос в глаза.
Конь прибавил шагу.
– Добрая встреча, Геро.
– Добрая, Гаэт Ветер. Рад тебя видеть. Кого это ты везешь?
Я, наконец, отплевалась от чужих волос.
– Амаргин!
– Ага, это ты. – Волшебник из-под руки разглядывал меня. Громоздкий балахон его хлопал, волосы то и дело засыпали лицо. – Это хорошо, что ты нашлась. Я тебя уже искать собрался. Где ты ее подобрал, Ветер?
– На берегу. Ее едва не сцапала горгулья.
– Ого! Где-то обнаружилась крысиная нора?
– Плакальщица недосмотрела. Который раз уже. – Мой спутник покачал головой. – От нее вечно полуночная нечисть ползет. Эта смертная едва не проделала дыру к демонам.
– Гаэт, я заберу девицу.
– Она твоя?
– Ну… почти. Не совсем.
– Не морочь мне голову. Что значит – не совсем? Кто за нее поручился?
– Ирис. Еще не поручился, но обещал. Если не передумал.
С чего бы ему передумать, обеспокоилась я. И вообще, странные какие-то намеки… Разговаривают, словно меня тут нет.
Гаэт обернулся, я увидела его резкий хищный профиль и длинную, аж до виска, медно-рыжую бровь.
– Пойдешь с ним?
– С Амаргином? Да, конечно.
– Тогда слезай.
– Слезай, Лесс. – Амаргин протянул руки, и я соскользнула с конского крупа ему на грудь.
Рыжий Гаэт, хмурясь, смотрел на нас с высоты седла. Плащ вздыбился крылом, заполоскался, защелкал. Гаэт сказал:
– Скажи Босоногому, чтобы не отпускал от
