Сквозь тьму и свет - Райан Кейхилл

были недавними. И они ее украшали. Как и небольшие морщинки в уголках глаз.

– Я…

– Нет нужды, – сказала Мера, поднимая руку, и на ее лице появилась мягкая улыбка. – Ты жив. Только это имеет значение. – Она прошла мимо него, сняла кожаные сапоги всадника и носки, села на край пирса и со вздохом облегчения опустила ноги в воду. – Ты присоединишься ко мне?

В воздухе повисла тишина, Дейн и Мера сидели у кромки воды.

Хотя в тишине не было неловкости, ее никто не назвал бы легкой и естественной тишиной между старыми друзьями, которым достаточно ощущать присутствие другого. Нужно было произнести некоторые слова – много слов о разных вещах. Но Дейн не знал, с чего начать. Он закрыл глаза, слушая повторявшийся шорох волн, собирая мужество.

– Значит, ты стала всадницей виверна? – наконец сказал он, открыв глаза.

– Очевидно.

Дейн улыбнулся. Если что-то осталось неизменным, так это чувство юмора Меры.

Он повернулся к ней, вытащил ноги из воды и скрестил их перед собой.

– Могу я посмотреть?

Несколько мгновений Мера колебалась, глядя в глаза Дейну, но кивнула, с привычной легкостью стащила с пальцев кожаные перчатки, скрывавшие руки, а потом и вовсе их сняла.

Дейн взял руки Меры в свои, и на его лице появилась улыбка, пока он разглядывал татуировки всадницы виверна на ее коже. Черные чернила покрывали каждый из пальцев, превращались в тонкие линии на вторых суставах, потом соединялись в черные ленты вокруг каждого запястья.

– Многое изменилось, после того как ты ушел. – Голос Меры прозвучал совсем тихо, но в ее словах проскользнула толика яда, хотела она того или нет.

– Не мой выбор.

– У тебя всегда был выбор.

Дейн выдержал пристальный взгляд Меры.

– Но не в тот раз.

– Ты мог мне сказать. – Мера отвернулась от воды, и в ее глазах печаль смешалась с яростью. – Я бы последовала за тобой.

– Именно по этой причине я тебе ничего не сказал, – ответил Дейн, отвернувшись от Меры и обратив взгляд на воду.

Он помнил ту ночь так ярко, как ни один другой момент в своей жизни. Она осталась навсегда запечатленной в его памяти. Он стоял возле покоев Меры с заплечным мешком на спине и слезами на глазах. Он хотел рассказать ей, что происходит. Попросить последовать за ним.

Но понимал – это слишком эгоистично. Дейн прекрасно знал, что она сбежала бы вместе с ним, – как и он последовал бы за ней, если бы они поменялись местами. Но он не хотел навязывать ей такую жизнь. Считал, что так будет нечестно.

– Могу я вернуть их обратно?

Дейну потребовалось чуть больше времени, чтобы понять, что он все еще сжимал руки Меры в своих ладонях, а его большой палец следовал вдоль линии вокруг ее запястья. Ему не хватало ее кожи, прикосновений рук.

– Я сожалею, я…

В уголках рта Меры появилась улыбка.

– Не стоит. Это странно и для меня. Я не верила, что когда-нибудь снова тебя увижу.

– Я тоже не надеялся увидеть тебя. – Несколько мгновений Дейн колебался. Он знал, какой вопрос хотел ей задать, но сомневался, стоило ли это делать. – Мера, ты знаешь, куда отправилась моя сестра?

Взгляд Меры изменился. Она отодвинулась от него, и ее глаза потемнели, стали каменными.

Проклятые боги, почему я такой идиот?

– Была рада тебя повидать, Дейн, – сказала она, надевая носки, сапоги и перчатки. Затем она встала. – Мне нужно еще многое сделать.

Дейн вскочил на ноги и схватил Меру за руку, когда она повернулась, собираясь уйти.

– Мера, если Элайне грозит опасность, я должен это знать.

– С ней все будет в порядке, Дейн. Элайна в состоянии позаботиться о себе.

Дейн заглянул в глаза женщины.

– Мера, пожалуйста.

Мера бросила взгляд через плечо, в сторону Джаны и Тюрама, которые делали вид, будто их не интересовало происходившее, но не вызывало сомнений, что они изо всех сил старались подслушать их разговор. Она обняла Дейна и прошептала ему на ухо:

– Сегодня вечером, в «Отдыхе Одина». Я отмечу его для тебя.

Дейн кивнул.

– Но сначала мне придется избавиться от моей «персональной стражи».

Как оказалось, Джана и Тюрам любили эль. На самом деле, они так его любили, что, когда Дейн карабкался по стене пещеры в «Отдых Одина», они лежали на столе таверны, лицом вниз. Пары серебряных монет хозяину хватило на оплату того, чтобы их отнесли в комнату. Конечно, когда они проснутся, им захочется заполучить голову Дейна, но эта проблема возникнет только завтра.

Стиснув зубы, Дейн поднял обе руки, цепляясь за трещины в скале. Пот заливал ему лоб и обжигал глаза. Мышцы плеч отчаянно болели. Он не осмеливался посмотреть вниз.

Его не пугала высота, но только до определенного момента. Любой человек, повисший на краю пропасти в двести футов, не испытывает страха только в том случае, если у него не все в порядке с головой. Прижав мокрый от пота лоб к холодной скале, Дейн рассмеялся. Не радостным смехом, рождающимся в груди, а тем, который начинается в тот момент, когда ты осознаешь, что совершаешь ужасающую глупость.

– Мы могли бы просто зайти куда-нибудь выпить, – пробормотал Дейн, делая глубокий вдох и перемещаясь через уступ в узкую нишу в скале. Он закинул голову назад, выдохнул, и перед ним повисло небольшое облачко пара.

Он постарался расслабить плечи, опасаясь, что мышцы сведет судорога.

Сделав еще один глубокий вдох, Дейн оглядел пещеру, пытаясь отыскать метку Меры. Сотни ниш находились в верхней части Стормхолда, и каждая служила домом для какого-нибудь виверна. Из большинства падал мягкий оранжевый свет, означавший, что всадницы находились там вместе с вивернами.

Появляться в гнезде виверна, даже имея разрешение, порой грозило серьезной опасностью. Они были умными, но исключительно трепетно относились к своей территории. Дейн полагал, что именно виверн Меры, Один, оставил шрам на ее лице.

Дейн видел женщин, которые получали куда более серьезные раны, когда пытались стать всадницами.

Поэтому он внимательно изучал стену пещеры, пока не заметил маленький оранжевый значок, восьмерку, перечеркнутую тремя линиями, проходившими через центральную ось, – знак, который использовал его отец для второго восстания, так и не начатого.

«Все циклы могут быть нарушены, мой мальчик, – сказал отец Дейна, проводя рукой вдоль восьмерки, нарисованной мелом на стене. – Но не сами по себе, пока хорошие люди стоят в стороне и ждут. – Отец нарисовал три линии, проходившие через центр гибкой фигуры. – Все может быть разорвано при помощи силы духа. Любые цепи, узлы и веревки… – Аркин Атерес ударил сына в грудь открытой ладонью и опустился на одно колено.