Совьетика - Ирина Маленко

Днем мы с Саидом гуляли вокруг озера. На душе у меня должно бы по идее быть очень хорошо, а мне становилось все тоскливее. Ну сколько можно так скрываться ото всех? И – зачем?

– Между прочим, Горбачев недавно заявил, что надо облегчить людям создавать семьи за рубежом, – сказала я. – А ты все хочешь до конца 5 курса в кустах просидеть.

Он только что не затопал ногами от злости:

– Это же политик! Разве политикам можно верить?

Вообще-то нельзя. Тем более Горбачеву. Но как раз в одной этой вещи Горби и не наврал: стало легче: пожалуйста, выходи-не хочу за любого американского или европейского невостребованного на родине кретина…

…Мои глаза стали открываться на Саида только когда уже год спустя мне случайно попался на глаза черновик его сочинения о собственном детстве, написанного для занятий по русскому языку. Вот только кусочек. Орфография оригинала…

«…Школьная жизнь как была хороща… Придешь домой, спросишь у мамы что сегодня покушать, и идешь на улицу играть с друзьям…. Вечером повторяется любимый вопрос детей что есть на обед. Мама и папа обо всем заботятся, не надо беспокоиться ни о чем… Не надо ничего самому решать.»

Кроме папы-лавочника, постоянно жаловавшегося на то, что новые власти «не дают развернуть бизнес», и мамы-домохозяйки (той самой, которой Саид задавал свой любимый вопрос об обеде), у него еще было 3 сестры и брат, получающий бесплатное медицинское образование на социалистической Кубе. Как волка ни корми…

Но было поздно. Мне уже было его жалко. И я вообразила себе, что это и есть любовь.

…Мое поколение было последним невинным поколением в нашей стране. Только не надо смеяться, но среди нас, в общежитии были даже девушки по 17-18 лет (в основном из Средней Азии), которые всерьез думали, что можно забеременеть от поцелуев. А смеяться не надо, потому что все те «технологические» познания в этой сфере, которые современным молодым людям прививаются чуть ли не с детского сада, не только вовсе не гарантируют настоящего человеческого счастья, но и опошляют душу. Никто из них уже никогда не узнает, насколько это прекрасно – когда между мужчиной и женщиной есть неведомое таинство! Герои Пушкина трепетали от замеченной «чуть узенькой пятки» предмета своих воздыханий. А у «поколения, выбравшего «Пепси», уже давно нигде и ничего не трепещет… И уж тем более знание «технологии процесса» – не гарантия защиты от человеческой подлости.

Вести себя по-свински, если уж так сильно хотелось, можно было всегда. Но не публично. Раньше у людей был выбор, до какой поры оставаться невинными. Теперь же их лишили самой возможности оставаться невинными столько, сколько им самим захочется – бесконечной чередой копуляций по телевизору, в прессе и даже в публичных местах у тебя перед глазами.

Вспомните, сколько было в СССР беременностей среди несовершеннолетних в процентном отношении (у нас в классе – одна на 38 человек, да и то уже в последние месяцы перед окончанием школы) – и сравните это с тем, сколько их в сегодняшней Британии, где детей уже в 5 лет по карточкам с картинками обучают в школе, как выглядят и называются мужские и женские половые органы…. Связь настолько налицо, что ее просто глупо отрицать.

Невозможно себе представить ничего более мерзкого, чем это,: детей обучают тому, как выглядит пенис чуть ли не раньше, чем они научатся читать и писать!.. Стоит ли после этого удивляться, когда британские «мудрецы» предлагают такие «средства» в борьбе с подростковой беременностью, как поощрение интереса молодежи к оральному сексу и снижение возраста, в котором тебя будут учить, что такое пенис и влагалище- с 5 лет до 4-х !

Может, уж прямо заставить детей в обязательном порядке заниматься этим с пеленок – ведь им «все равно надо будет это знать»? Такое чувство, что позиции власти в таких странах занимают какие-то подонки и маньяки. В Нидерландах уже есть политическая партия педофилов – хотя люди возмущены этим (даже голландцы!), правительство говорит им, что ничего не может сделать, потому что у педофилов тоже есть свобода слова…

И это такое общество именуется у нас теперь образцом для подражания?…

«Свободное» общество на деле как раз лишает людей сознательного выбора- всячески навязывая всевозможное скотство с ранних лет. Может быть, кому-то трудно будет это понять, но есть вещи, которые я сама не хотела знать. И если бы мне кто-то начал тогда о них рассказывать – в какой бы то ни было форме, даже в виде сказок о пчелках и цветочках, как это делают в своих школах ирландские попы- то я бы просто заткнула уши и вышла за дверь. Даже если бы это мои родные попытались мне рассказать. К счастью, они не пытались – видимо, зная мой неукротимый нрав. Мама только один раз сказала мне, что если у меня будут какие бы то ни было проблемы, я всегда могу к ней обратиться за помощью. Я, к слову, в этом не одинока: моя такая раскрепощенная голландская подруга Катарина (помните ее ремарки в адрес Сонниного телосложения на нашей свадьбе?) рассказала мне, что она тоже не хотела когда-то ничего этого знать. Что ей было стыдно и неприятно обсуждать такие вещи. Но ее продвинутые прогрессивные голландские родители все равно ей и ее брату все изложили – чуть ли не силком. Видела я этого брата – он теперь ездит в отпуск вместе с женой и с 2-мя проститутками, которых он с ее ведома нанимает…. Да здравствует сексуальное просвещение в детстве!

Мой девиз в этой области – пейте чай. Не до и не после, а вместо ! Я считала – и сейчас тоже продолжаю считать – что для всего в жизни свое время. Я не была готова к такого рода отношениям и в 19 лет, они мне были просто не нужны, у меня не было таких потребностей.

А бедняга Саид маялся. Маялся вот уже год и все не оставлял надежды. И в конце концов моя жалость к нему пересилила мои собственные нормы, мечты и убеждения… Я знаю, что это звучит ужасно наивно, но я думала в то время, что когда человек увидит, как глубоко ты ему доверяешь, он не посмеет тебя после этого обидеть. Я не знала, что лавочник этого даже и не заметит.

27 января 1986 года я осталась у Саида в общежитии….

С этого момента ничто уже не могло спасти наши отношения, даже если бы у него и были ко мне серьезные чувства. Я чувствовала себя преступницей. Это шло вразрез со всеми моими принципами. И когда на следующее утро в воздухе на старте взорвался «Челленджер» в далекой Америке, я не удивилась. Это было проявление гнева свыше, вызванного моим недостойным поведением.

После этого наши отношения быстро зашли в пике. Мое чувство вины не давало мне покоя. Я пыталась словесно выяснить отношения и объяснить ему, как я себя чувствую,но от этого становилось только хуже. Саид считал, что «люди любят друг друга чтобы радоваться», а для меня такая постановка вопроса звучала кощунственно: только радоваться, значит? А когда в жизни трудности, бежать друг от друга подальше?

Народная пословица гласит, что любовь зла … Это был, видимо, именно тот случай.

Мне надо было его бросить, а я не могла – не только потому, что еще никогда никого не бросала, но и потому, что представляла себе, как тогда он останется один в холодной Москве – лицом к лицу со всеми этими расистами… Некому будет его поддержать, некому будет купить ему чай «Бодрость» и таскать сумками абрикосы – даже рискуя при этом «выглядеть как старушка»…

Нет смысла пересказывать во всех подробностях, что было дальше, и чем все это кончилось. Я не участница ток-шоу, чтобы выворачиваться перед вами наизнанку. Попробуйте воспользоваться своим воображением. Вспомниие его мне обещания и вообразите себе все, что обычно бывает с обманутыми девушками. Этого должно быть достаточно.

Лида знает… Когда я примачивала в ванной комнате сломанный палец, заливаясь в три ручья слезами, она вошла и ужасно за меня испугалась. Меня прорвало, и я все ей тогда рассказала – не так, как вам, а так, как рассказывают близкому другу, со всеми от и до. Я хорошо знала, что рассказанное не останется между нами: Лида ничего не может поделать с собой, такой у нее язык, что все это непременно станет достоянием всего института. Но мне это было уже безразлично. Мне хотелось, чтобы все знали, какой он мерзавец, даже если они при этом будут осуждать и меня и перемывать мне косточки. Лида была потрясена:

– А с виду такой тихенький… змей горыныч!

И когда на следующий день он столкнулся с нею в дверях института, она негодующе оттерла его локтем:

– А ну, подвинься… брат Хоттабыча Омар Юсуф !

Саид ничего толком не понял, но испугался.Он вообще был не из храброго десятка.

Но я этого уже не видела. Я бросила все и поехала домой – глубокой ночью, когда уже не было электричек, на скором поезде. В одном купе со мной ехал в увольнительную солдатик -простой, славный русский парень. Он очень жалел меня и говорил, что все у меня обязательно наладится. Яа была тронута его добротой и заботливостью. Но был ли бы он таким же заботливым, если бы знал, что убиваюсь я по африканцу?…