Чёрные ангелы в белых одеждах - Вильям Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Неужели знает про Нину Луневу? — впрочем, без всякого сожаления подумал он. — Господи, помоги придушить в зародыше ростки ревности! Если думать, что у кого и с кем было, можно с ума сойти!..»
— Ну, что же ты молчишь?
— Ладно, договорились, — уронил он, резко выворачивая руль, чтобы не наехать на подвыпившего пожилого мужчину, который, не глядя по сторонам, стал нахально переходить проезжую часть шоссе перед Средней Рогаткой.
— Знаешь, о чем я сейчас подумала? — снова схватила она его за колено. — Ты ведь мог снова жениться! Что бы я тогда делала?
— Летала, — улыбнулся он. — Ты ведь знаешь, я бы никогда не женился на другой, так же как и ты снова не вышла бы замуж.
— Ты все такой же самоуверенный!
— Я разговаривал с Аэлитой… Той, с золотыми глазами и зеленым лицом. Она сказала, что ты — моя судьба.
— Поэтому ты и стал меня искать?
— Я люблю тебя, Лина, но…
— Ты хочешь сказать, — перебила она, — что подобного проступка ты мне больше не простишь?
— Подобного просто больше не будет, — сказал он. К стеклу бабочкой прилепился слетевший с придорожного дерева красноватый лист.
— Не будет… — эхом откликнулась она.
— Ты, наверное, права… Это было испытание свыше.
— Ты не усомнился в реальности своих странных видений?
— Они существуют… эти видения… и им наплевать, сомневаемся мы или верим.
— Я много летала, но ничего такого удивительного ни разу в небе не увидела, — сказала она. — Хотя девочки и пилоты рассказывали, что встречались с неопознанными летающими объектами, ну те, которые летали больше меня.
— Они-то верят?
— Не знаю… Был во Внуково приглашен какой-то умный из Академии, он разъяснил нам, что это — искаженное восприятие атмосферных явлений… Кто же будет возражать академику?
— С академиками спорить трудно… — насмешливо произнес он.
— Две мои приятельницы берут в рейсы образки святых великомучеников…
— А ты?
— У меня — золотой крестик, — дотронулась она до оттопырившей пальто высокой груди. — И он освящен батюшкой.
Перед ними открылась Площадь Победы, два многоэтажных серых здания с лоджиями будто распахнули объятия, встречая потоки транспорта, вливающиеся в широкий Московский проспект. На крышах зданий красные полотнища с надписями: «Наш путь — это путь к коммунизму!» и «Партия — это ум, совесть и честь народа!». С другого здания гордо смотрел огромный бровастый генсек Брежнев с Золотыми Звездами Героя на жирной груди, на туповатом грубом лице хитроватая усмешка, вот, мол, как я высоко вознесся, выше всех нерукотворных памятников великим писателям-поэтам…
— Вот кому в нашей стране лучше всех живется! — кивнул на ухмыляющийся портрет, залепивший почти всю стену здания, Вадим, — И, конечно, его приятелям и родственникам.
— Галя Брежнева летела нашим рейсом Москва-Симферополь с компанией мужчин. Они заняли весь отсек у кабины пилотов и пьянствовали весь рейс. Вокруг нее увивался черноволосый красавчик с завитыми кудрями, с золотой цепью на шее и с бриллиантовыми перстнями на пальцах. А эта уродина Галя лакала коньяк и шампанское, как лошадь. Кстати, кудрявый красавчик дал мне свой московский телефон и просил «звякнуть».
— Ну и… звякнула?
— Я тут же выбросила бумажку, мне такие сладкие типчики не нравятся. И вообще, мой дорогой, я не заводила в самолетах романов… Ты мне веришь?
— Конечно, — ответил он. Лина никогда не была падкой на знаменитостей и всесильных начальников. Больше того, у ней к ним всегда было полупрезрительное отношение. «А Том Блондин?» — мелькнуло в голове. Бард Том Блондин очаровал Лину не тем, что он звезда рока, а чем-то другим: своим сатанинским видом, эксцентричностью, гипнотическим взглядом. Кстати, рок-звезда его вроде бы закатилась, о нем перестали писать в печати, показывать по телевидению и передавать по радио, его пронзительный голос теперь редко можно было услышать. Нина Лунева в последнюю встречу что-то рассказывала о скандальной истории, происшедшей с Блондином в Баку. Он и там кого-то попытался в номере гостиницы соблазнить, вышел скандал и азербайджанцы, в отличие от мягкосердечных русских, быстро поставили его на место и, изрядно избитого, с треском выставили из своей республики, сорвав гастроли. После этого скандала о нем и замолчали.
— Ты знаешь, я согласна, — нарушила молчание Лина. Глаза ее были устремлены на дорогу, лоб нахмурен, длинные пальцы теребили полу пальто.
— Что — согласна? — не понял он. Однако в этой простой фразе таился некий глубокий смысл.
— Я рожу тебе сына, — сказала Лина.
Он левой рукой привлек ее к себе и поцеловал в висок, первый раз с момента встречи в аэропорту Пулково.
— И дочь, — прибавил он.
— И дочь… — тихо подтвердила она.
Часть четвертая
1987 год
Божья кара
Не думайте, что Я пришел принести мир на землю;
не мир пришел Я принести, но меч.
Евангелие от МатфеяДобру и злу дано всегда сражаться.
И в вечной битве зло сильнее тем,
Что средства для добра не все годятся,
Меж тем как зло не брезгует ничем.
Мирза Шафи1. Маша и Дима
Шестилетний мальчуган с русой головой, в вельветовой курточке и коротких штанах, сидел на низкой скамейке и ножницами вырезал из старого «Огонька» голову умершего Андропова. Грузный генсек стоял в толпе приближенных в Георгиевском зале Кремля на какой-то праздничной церемонии. Его маловыразительное лицо в очках с толстыми стеклами, начисто скрывающими глаза, равнодушно смотрело в объектив. Рядом Громыко, Черненко, Романов, Алиев, Щербицкий и другие деятели, фамилии которых мальчик не запомнил, а читал он еще плохо. Да и запомнить их было мудрено: они все были на одно лицо, одинаковые позы, одинаковые дежурные улыбки, одинаковая плотная комплекция. Так цыплята в курятнике похожи один на другого. Вырезав голову, он помазал ее с обратной стороны клеем из тюбика и старательно наклеил на черную пластмассовую фигурку известного клоуна Юрия Никулина. Голова бывшего генсека закрыла улыбающуюся физиономию артиста и его плоскую шляпу. На костюм мальчик старательно приклеил две Золотые Звезды Героя, нарисованные им заранее и покрашенные бронзовой краской. Повертев фигурку в руках, он довольно улыбнулся и положил ее в коробку рядом с другими пятью фигурками. Это тоже были скульптурки Никулина с ликами Ленина, Сталина, Булганина, Хрущева, Брежнева, Черненко, Горбачева. Пять золотых звезд не поместились на куриной груди клоуна с лицом верного ленинца, пришлось одну приклеить на живот. У Ленина красовался на пиджаке крошечный орден Красного Знамени. Горбачев был без орденов.
Мальчик положил Андропова между Брежневым и Черненко, в большой продолговатой коробке из-под маминых сапог оставалось еще место как минимум для двоих. Он закрыл коробку крышкой с иностранной надписью, сверху водрузил еще несколько раскрашенных коробок мал мала меньше и поставил все это сооружение на тумбочку возле своей кровати. Теперь все хитроумное сооружение напоминало мавзолей на Красной площади. Коробки были покрашены в розовый цвет, на нижней приклеена узкая черная полоска с надписью «Ленин».
— Любуешься на свой мавзолей? — сказала высокая большеглазая девочка с длинными светлыми волосами, незаметно появившаяся на пороге комнаты.
— Надо папу попросить, чтобы он мне еще одного Никулина купил, — задумчиво произнес мальчик, не спуская взгляда с мавзолея.
— А зачем ты положил туда Горбачева? — спросила девочка, — Он ведь живой и у него нет ни одной Звезды Героя.
— Ладно, я проткну сверху на мавзолее и поставлю его туда одного, пусть стоит, — подумав, решил мальчик.
— Наша учительница Сусанна Соломоновна сказала, жалко, что Андропов так быстро умер, он бы навел в стране порядок, — проговорила девочка, усаживаясь на кушетку с ковровой подушкой, — Он всех крупных жуликов знал, потому что работал в КГБ.
— КГБ? — наморщил выпуклый белый лоб мальчик, — А что это такое?
— Это такое место, где расстреляли наших дедушку и бабушку, — объяснила девочка, и сама-то не очень много знавшая об этой страшной организации. — Папа называет КГБ органами.
— А мама Андропова ругала, когда ее в парикмахерской дяденьки задержали и стали требовать документы: почему она не на работе.
— А вот Горбачева хвалят, — сказала девочка. — Он самый молодой в Политбюро и симпатичный, а главное, говорит без бумажки. Все с бумажками, а он без. Только вот на голове у него какая-то красная штука.
— Мама говорит, что это какой-то знак… Забыл какой?
— Напоминает Северную и Южную Америку, — заметила девочка. — Костя Ильин на уроке географии так сказал и ему двойку учительница влепила.