Крупская - Людмила Кунецкая

Да, я ведь не знаю, когда назначен День советской пропаганды.

Целую крепко.

Н.К."

В день прибытия "Красной звезды" местные газеты сообщили, что вечером Крупская выступает в университете на митинге интеллигенции.

Актовый зал одного из старейших российских университетов был переполнен, люди сидели на подоконниках, стояли у стен и в проходах. Собралось семьсот человек — учителя, студенты, рабочие, партийные работники, мелькали платочки крестьянок, окладистые мужицкие бороды. Митинг затянулся надолго. Выступали горячо, страстно. Наконец, когда стали расходиться, человек сто тесным кольцом окружили Надежду Константиновну и забросали ее вопросами, просьбами передать привет Владимиру Ильичу. Уже сидя в машине, Крупская продолжала отвечать на вопросы, пожимала тянувшиеся со всех концов руки.

Второй день был полон неприятных открытий. Обнаружилось, что в огромном университетском городе действуют лишь бывшие частные библиотеки, а 300 тысяч томов реквизированных городских и губернских библиотечных книг свалены в Рабочем дворце — нет помещения, чтобы организовать библиотеку-читальню. Другая неприятность встретила Надежду Константиновну на четырехмесячных курсах по внешкольному образованию. Программа оказалась бессвязной, а лекции читали случайные люди.

Крупская нашла время объехать ряд школ, детских общежитий и выяснила, что их помещения заняты военным комиссариатом, а казармы стоят пустые. Порадовало лишь то, что школьное дело было поставлено неплохо и учителя были опытные и в основном правильно понимавшие задачи момента.

Вечером на пароходе при подведении итогов дня и составлении плана на следующий день пришлось поспорить с руководителем агитколлектива В.М. Молотовым. Когда Надежда Константиновна сказала, что утром собирается в уезд, он ответил: "Я вас не пущу. Прошу вас, Надежда Константиновна, ведь есть предел человеческим силам. Пусть поедет кто-нибудь другой". — "Вы не можете не пустить меня, это архиважно. И не будем спорить, я все равно поеду". Он убеждал, просил, Крупская осталась непреклонной.

Вячеслав Михайлович апеллировал к Владимиру Ильичу, жалуясь на ее работу без отдыха и перерывов, и перед самым отходом парохода из Казани Надежда Константиновна получила еще одно взволнованное и обеспокоенное письмо.

"15/VII

Дорогая Надюшка! Пользуюсь поездкой Крестинского в Пермь, чтобы написать тебе. Авось догонит.

Вчера получил телеграмму Молотова из Казани и ответил ему так, что ты должна была — получить до отхода из Казани, назначенного, как мне сказали, в 3 часа ночи.

От Молотова узнал, что приступ болезни сердца у тебя все же был. Значит, ты работаешь не в меру. Надо строже соблюдать правила и слушаться врача хорошенько.

Иначе не будешь работоспособна к зиме! Не забывай этого!

О делах в Народном комиссариате просвещения телеграфировал тебе уже.

На фронтах восточных — блестяще. Сегодня узнал о взятии Екатеринбурга. На юге — перелом, но еще нет серьезной перемены к лучшему. Надеемся, будет.

Горького не уговорил поехать, хотя уговаривал усердно.

Вчера и 3-го дня были в Горках с Митей (он здесь дня 4) и Аней. Липы цветут. Отдохнули хорошо.

Крепко обнимаю и целую. Прошу больше отдыхать, меньше работать.

Твой В. Ульянов".[47]

Надежда Константиновна не изменила своего решения поехать в уезд, так она и сказала Молотову: "Жалобы вам не помогут. Вы должны понять — когда-то еще я доберусь до такой глубинки! Хочу все видеть сама!"

На следующее утро Надежда Константиновна отправилась в уезд, погода была ясная. Ехали в открытой машине вдоль берега Волги.

Сначала заехали на учительские курсы по школьному и внешкольному образованию, размещавшиеся в бывшем имении. В большом светлом доме жили и учились 250 учителей и учительниц. Дом содержался в образцовом по-, рядке, вечерами слушатели курсов работали в огороде и саду. Здесь все было на самообслуживании. Крупской понравились лекции, сами учащиеся.

Затем посетили курсы для татарских учителей, где училось триста человек.

Все уездные учителя летом обязательно проходили через курсы, и это положительно сказывалось на их подготовке. Об этом Крупская сделала специальную запись в своем путевом дневнике.

И опять в путь. Струится за кормой вода, медленно уплывают берега. Сидя в тени на палубе, Надежда Константиновна заполняет страницы дневника, пишет письма. От большого села Богородского на правом берегу Волги повернули к северу по Каме. Берега сдвинулись, теперь с парохода можно наблюдать деревенскую жизнь. Страдная пора — сенокос. Деревеньки словно вымерли. Только старики да малые ребята копаются в огородах.

На Каме первая остановка в Лаишеве, затем в Рыбной слободе. Затем Чистополь — уездный нарядный городок с 35 тысячами жителей. Отсюда Надежда Константиновна написала 3.П. Кржижановской: "…Вот мы сейчас стоим в Чистополе. Для школы кое-что сделано. Народным дом превращен в театр, и они гордятся этим театром; школы для взрослых — ни одной; библиотеки ниже всякой критики, а город полон безграмотными; рабочие где-то на отлете и ничего для них не делается. Все впечатления наводят на вывод: мы непростительно оторваны от провинциальной работы, нам надо посвятить главное время не переорганизациям, не разработке всяких деталей, а инструктированию провинции…

Из поездки я много выношу для себя: смотрю, как работают другие комиссариаты и как инструктируют. И многое видишь другими глазами. Все же не надейтесь на мой скорый приезд. Подумай, Зинуша, я после стольких лет эмиграции добралась, наконец, до провинции. Ведь эмиграция накладывает определенный тяжелый отпечаток на душу, и надо стереть его живыми впечатлениями жизни, иначе не перестанешь многому быть чуждым…"

И она неутомимо вглядывается в окружающую жизнь. Учится и учит. Она ничего не написала Зинаиде Павловне о том, каким тяжелым был "митинг интеллигенции" в Чистополе. Собралось около тысячи человек. Она спокойно, хоть и ощущала затаенную враждебность, сделала доклад "Интеллигенция и Советская власть". Аплодисменты были жидкими и неуверенными. После короткой заминки поднялся человек в пенсне, несвежей рубашке, с какой-то нелепой бородкой. Отрекомендовался как деятель высшей школы, представитель научной педагогики. Начав с того, что докладчица, конечно, права в вопросе о трудовой школе, он заговорил о жестокости ЧК, о несправедливых арестах, о том, что он не может свободно высказать свое мнение в печати. Его поддержало несколько учителей явно правоэсеровского толка.