Крупская - Людмила Кунецкая

Крупской с гордостью показали рабочий клуб, который находился в уютном старинном особняке. Здесь была чайная, небольшая читальня, имелись шашки, шахматы. Заведующий клубом вел Надежду Константиновну из комнаты в комнату и сокрушался, что она пришла днем и не может убедиться, что клуб по вечерам бывает полон.

Она посетила и отделение городского университета, и общеобразовательные курсы, и открытый внешкольным отделом "Пролеткульт", где были художественная, музыкальная и драматическая студии. Но рабочих всюду было мало. И она с укором сказала заведующему отделом народного образования, рабочему-коммунисту: "Вот от вас я этого не ожидала. Уж вы-то должны были привлечь к участию в этой работе широчайшие слои населения. А так для кого же это?" Тот смущенно ответил: "Трудно, не идут". — "Неправда, не считают своим все это, потому и не идут, — заметила Крупская. — Что же вы не умеете поговорить с теми, с кем вместе брали власть? Перестраивайтесь, перестраивайтесь скорее, время не ждет".

Как и предвидел Владимир Ильич, времени для отдыха не было ни минуты. Даже питалась Надежда Константиновна урывками, как придется.

Не успела она вернуться из Сормова, как нужно было ехать в другой рабочий район — Канавино, где ее ждали с докладом для молодежи "Роль коммунистической молодежи в строительстве новой жизни". Послушать Крупскую пришли и молодежь и взрослые. Надежда Константиновна записала в дневнике: "После беседы подходит ко мне женщина, уяже не молодая, в черном платке, с симпатичным, добрым лицом. Стала благодарить за доклад. "Очень хорошо все сказали, я уж поплакала на лекции-то". — "Чего же плакали?" — спрашиваю. "Сын у меня девятнадцати лет, ну, коммунист, ушел на фронт, убили… Знаю, за правое дело, а жалко". Она утерла глаза кончиком платка. Потом, когда я уже уезжала и молодежь провожала меня, она опять подошла ко мне: "Младший сын, тринадцать лет ему, прибежал, говорит: "Мама, я все понял". Понимает уже, тоже коммунист".

Надежда Константиновна посетила специальную партийную школу. В саду у здания школы собрались 100 курсантов и все преподаватели. Приветствуя молодежь, Крупская вглядывалась в воодушевленные лица, горящие энтузиазмом глаза. Вот слово взял молоденький красноармеец. "Мы клянемся, — рвался ввысь молодой звонкий голос, — отдать жизнь за Советскую Республику!" Потом все дружно пели "Интернационал" и "Варшавянку".

А вечером у Крупской состоялась еще одна встреча с молодежью — со слушателями специальных курсов по дошкольному воспитанию, работающих в Нижнем. Из восьмидесяти слушателей пятнадцать процентов работниц. Долго она беседовала с ними, все вместе провожали ее на пароход.

В тот же вечер "Красная звезда" тронулась в путь. Надежда Константиновна стояла у перил. Узкая полоска воды между бортом и пристанью постепенно расширялась. Все дальше уходила пристань, и открывалась панорама Нижнего Новгорода, которую венчали стены и башни старинного кремля. Только под утро, когда на небе уже разгоралась заря, на пароходе все затихло.

Первая остановка была в большом селе Работки. Выйдя утром из каюты, Надежда Константиновна увидела, что толпы взрослых и ребят (разве они могли пропустить такое событие!) уже осаждают баржу, получают газеты, брошюры.

Познакомились москвичи с партийной ячейкой села — в ней всего шесть человек, но народ твердый, активный, каждый занимает общественную должность. Волостной отдел народного образования возглавлял совсем молодой парень, бывший актер. Работать ему было трудно — ни из губернии, ни из уезда, ни из района никто не приезжает, не поступает никаких указаний. Крупская предложила ему вместе подумать о первых шагах. "Вот у вас есть Народный дом, а почему вы используете его лишь как сцену? Организуйте лекции, консультации по политическим и хозяйственным вопросам. Может быть, для первого раза громкую читку газет".

В библиотеке Надежда Константиновна просмотрела аккуратно заполненные формуляры. "Как же у вас так получилось? — обратилась она к молоденькой библиотекарше. — Взрослым сказки, а ребятам "Дьявола" Толстого? Ведь ваше дело не просто выдавать что придется, а пропагандировать книгу, формировать читательский вкус".

В школе Крупскую порадовал учитель-естественник — ребята у него даже с микроскопом работают, тогда как микроскопа и в Москве в большинстве школ еще не видели. Учителям приходится трудно. Ребята в школе второй ступени от 14 до 19 лет. "Прямо мне сказали, — рассказывала учительница, — хотим изучать политэкономию и историю культуры". А где я литературу возьму? Вот нашла, что могла. Читаю им, Зиму все хорошо учатся, а после пасхи лишь малыши остаются, подростки на заработки уходят".

Весть о том, что приехала жена Ленина, мгновенно облетела село. На улице Надежду Константиновну остановили четыре женщины из Владимирской губернии, истощенные, измученные. В деревне голодно, и они едут за хлебом в другую губернию. Местные кулаки их знают, у одной из них муж в продотряде, поэтому им хлеба не продают. Прямо говорят: "Лучше скоту скормим".

Так открывалась перед Надеждой Константиновной жизнь послереволюционной деревни. Один из участников поездки, член партии с 1912 года Виктор Петрович Вознесенский, описывает одну из деревенских встреч. Они с Надеждой Константиновной сошли на берег, крутой и глинистый. Вверх вилась узкая тропка, теряясь за прибрежным холмом. Крупской трудно было идти, она старалась, чтобы молодежь, ее сопровождающая, этого не замечала. "Давайте передохнем", — предложила Надежда Константиновна, когда они наконец добрались до верху.

"Садимся на зеленую травку, — пишет Вознесенский. — Прямо перед нами деревня Пещеры, довольно большая, но неприглядная. До нее сажен 150. Смотрим вниз: сверху хорошо видна широкая гладь реки, а за нею леса, леса… И где-то между ними матовое серебро озер. Пароход и баржа стоят внизу, и очень хорошо, рельефно видны сверху: белый пароход и ярко-красная баржа. Надежда Константиновна задумчиво смотрит из-под руки на реку и заречные дали.

— Вы были когда-нибудь за границей? — спрашивает она меня и покусывает сухой стебелек травы.

— Нет, не был никогда и нигде.

— А я вот смотрю на эти дали, — и Надежда Константиновна кивает головой в заречную сторону, — насколько они лучше всех Швейцарии. Ну, пора идти. Пойдемте!

Мы встаем и идем в деревню. Там уже сражается с маленькой собачонкой Саша Лемберг. Он снял шлепанец и грозит ей, а та тявкает, но отступает. Саша здоровается с женщиной, которая трясет какие-то мешки:

— Посылайте ребят к нам на пароход и сами приходите. Кино будем показывать!

— Так мы вам и отпустим ребят, — говорит женщина. — Прошлый год белые тоже захватили наших ребят на пароход да и увезли. До сих пор и слуху нет.