Бортпроводница - Крис Боджалиан

Кэсси надеялась, что больно не будет, но понимала — будет. Она осознала, что больше всего на свете боится боли — короткого касания лезвия, разрезающего кожу. Возможно, именно поэтому она пила. Боль приходит в разных обличьях, чаще всего она страшнее уколов, ожогов и лихорадки, которые воздействуют на тело. Эта боль пробивает дыры в душе, разрушая самооценку и оставляя после себя огромные кратеры в самоуважении. Эта боль вынуждает, когда смотришь на себя в зеркало, задаваться вопросом: почему, во имя всего святого, ты стала такой, какая ты есть? Кэсси понимала, что ее жизнь, по сути, представляла собой исследование воздействия алкоголя, этого типа паллиативного лечения, на организм. Так себе воздействие, честно говоря.

Она ощущала во рту разбухший неповоротливый язык, смотрела на содержимое своей сумки, рассыпанное по полу, и пыталась облечь стоны в слова. Она должна была произнести лишь одну фразу, всего два слова: мне жаль. Или что-то чуть более определенное: мне жаль, что я так мало сделала. Мне жаль, что меня невозможно любить и сама я любить не способна. Мне жаль, что у меня не было детей. Или даже собственной кошки. Мне жаль, Розмари. Мне жаль, Джессика. Мне жаль, Деннис. Мне жаль, Тим.

Мне жаль, Алекс.

Мне жаль, Энрико.

Господи, Энрико! Его убьют только за то, что он повел себя как настоящий рыцарь. Юный романтик, решивший проводить едва знакомую женщину до номера. Нельзя было этого позволять. Еще одна ошибка, испоганившая другому человеку жизнь.

Будет кто-то скучать по ней? Меган? Джиллиан? Пола? Будет хоть кто-то всем сердцем горько по ней тосковать? Говорят, что бы мы ни делали, эгоизм уходит с нами в могилу, а бескорыстие живет после нас. Она не могла припомнить ни единого своего поступка, который мог быть хотя бы намеком на бессмертие. Ее наследие? Нет у нее никакого наследия.

Она почувствовала на щеках влагу и поняла, что плачет. Этого она не ожидала. Многие пилоты рассказывали, обычно во время совместных попоек, что за мгновение до того, как самолет врежется в гору или развалится на части перед падением в море, последние слова большинства капитанов: мама, мамочка, мамуля. Чудесная женщина, когда-то читавшая ей книжки Беверли Клири, пришла бы в отчаяние, узнав, как неукоснительно ее старшая дочь последовала по пути саморазрушения, проложенному ее отцом. Любая мать ужаснулась бы.

Наконец она овладела своим телом настолько, что смогла произнести несколько слов. И это были не слова сожаления, вертевшиеся на языке, не мольба к убийце не делать им с Энрико очень больно. В этой фразе проявилась вся подноготная Кэсси, ее жизненное кредо; в ней прозвучала явная, нелакированная реальность того, что никто не может от себя убежать и умираем так же, как жили.

Кэсси повернула голову, чтобы встретиться взглядом с Бакли, и попросила едва разборчиво:

— Дай мне выпить, пожалуйста.

Тот помедлил — кажется, он воспринял просьбу всерьез и обдумывал ее. В его взгляде была озадаченность, и на мгновение Кэсси поверила, что выиграла еще несколько минут жизни. Последний глоток амброзии, пищи богов, напитка бессмертия, который разольется по ее венам и смягчит боль. Но Бакли едва заметно, чуть ли не с печалью качнул головой и прикрутил длинную трубку — глушитель, поняла Кэсси — к стволу «Беретты», принадлежавшей дяде Энрико.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ

FD-302 (отредактировано), МАЙОР ДЕННИС МАККОУЛИ, ВОЕННАЯ ХИМИЧЕСКАЯ СЛУЖБА

ДАТА: 6 августа 2018 года

ДЕННИС МАККОУЛИ, дата рождения —/—/—, номер социального страхования —, номер телефона (—) —, был опрошен соответствующе идентифицированными специальными агентами РИЧАРДОМ МАРИНИ и КЕЙТИ МЭННИНГ в секретном конференц-зале на ВОЕННОЙ БАЗЕ «БЛЮ-ГРАСС» в Ричмонде, штат Кентукки.

Интервью проводила МЭННИНГ, конспектировал МАРИНИ.

Получив разъяснения по поводу сути интервью, МАККОУЛИ сообщил следующее.

МАККОУЛИ признал, что виделся со свояченицей КАССАНДРОЙ БОУДЕН в Нью-Йорке днем и вечером субботы, 4 августа. Он настаивал на том, что ее поведение было «в основном» нормальным. Она пошла с его семьей сначала в Бронксский зоопарк, потом в ресторан в Нижнем Манхэттене. Он отметил, что в течение дня и во время ужина она заглядывала в свой телефон чаще, чем обычно делают взрослые люди, и «определенно нервничала по какому-то поводу».

Он сказал, что не может припомнить, чтобы они встречались наедине, в отсутствие его жены РОЗМАРИ БОУДЕН-МАККОУЛИ. Он сказал, что никогда не переписывался с БОУДЕН по электронной почте и не разговаривал по телефону.

Он твердо заявил, что никогда не делился с БОУДЕН секретной информацией и БОУДЕН никогда о ней не спрашивала. Он сказал, что они обсуждали в очень общих чертах жизнь на военной базе и его профессиональный опыт, однако всегда больше разговаривали о ее работе, чем о его. Он отрицал, что когда-либо передавал ей отчеты, данные, диаграммы, флеш-накопители или отправлял электронные письма, которые имели хоть какое-то отношение к утилизации химического оружия или остатков его запасов в США. Он настаивал, что никогда не делился информацией о зарине, Ви-Икс и любых других видах химического оружия, еще не уничтоженного в США.

Он сказал, что никогда не брал работу на дом, что ни при каких обстоятельствах его жена РОЗМАРИ не могла поделиться со своей сестрой КАССАНДРОЙ БОУДЕН секретными сведениями, поскольку он ничего ей не рассказывал.

По его словам, он шокирован предположением о том, что его свояченица могла убить АЛЕКСА СОКОЛОВА, однако признал, что у нее есть проблемы с алкоголем. Он по собственной инициативе заявил, что не верит в то, что она русская шпионка.

35

Но Бакли не выстрелил.

Кэсси увидела (будто со стороны, будто все происходило не с ней), что он взял ее за руки и потащил в комнату подальше от двери. Платье задралось, и Кэсси почувствовала, как из-за трения ковер обжигает бедра. Разумом она приветствовала неприятные ощущения: чувствительность и подвижность возвращаются. Добравшись до кровати, Бакли бесцеремонно отпустил Кэсси, и та упала на пол, словно лодка, которую он тащил с берега. Бакли сел на кровать и нацелил «Беретту» ей в грудь.

— Закричишь, позовешь на помощь — убью, — пригрозил он.

Кэсси попыталась кивнуть. Получилось. Значит, подвижность действительно вернулась.

— Не буду, — прохрипела она невнятно.

Она смотрела куда угодно, только не на кончик длинного глушителя, прикрученного к пистолету.

— Расскажи о Елене.

— Елене?

Он мгновенно перекинул пистолет в другую руку, схватив его за ствол, и рукоятью с силой ударил Кэсси по голени. Она зажмурилась и вскрикнула