Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

свой скромный ресторан таких потрясающих поваров, которые очень многому его научили. С другой стороны, их приезд, их свежий взгляд наверняка разнообразил бы меню «Авеллино». Да и сам повар был бы польщен их визитом, ему бы это добавило гордости за свой ресторан — пусть и единственный в Браттлборо, но по местным меркам весьма успешный. Молинари и Полкари были на пенсии и смогли бы приехать в любое удобное для них время. А вот братьям Чен выкроить время было бы куда сложнее.

Послушавшись совета Цзу Минь, Агу и Сяо Ди переехали в Коннектикут. Вместо возвращения на родной Тайвань китаянка вышла замуж за Агу и решила взять на себя юридическую сторону семейного ресторанного бизнеса. Коннектикут был ближе к Южному Манхэттену, куда младший брат по-прежнему регулярно ездил за продуктами. В Айове их все равно считали чужаками, и братьям Чен надоело тратить силы на попытки отвоевать себе место под тамошним солнцем. Поначалу их новый ресторан назывался «Баоцзы», что в переводе означало не то пампушку, не то булочку с начинкой. (Повару сразу вспомнились аппетитные весенние булочки со свининой и баоцзы с тушеной свининой, которые Агу делал на каждый китайский Новый год. Горячие шарики из теста разрезались пополам наподобие сэндвича, и туда добавлялась начинка из тушеной свинины и смесь пяти китайских специй.) Но вопросами конкурентоспособности в семье теперь ведала Цзу Минь. Она сменила экзотическое китайское название на «Лемонграсс»[95] — более понятное в Коннектикуте и легко запоминающееся.

«Может, нам с Дэниелом выбрать время и съездить в Коннектикут? — думал Тони Эйнджел. — Посидим в „Лемонграссе“, полакомимся тем, что они сейчас готовят». Он скучал по братьям Чен и желал им процветания.

— Что случилось, Тони? — спросила у него Селест.

(Повар не замечал, как у него по щекам катятся слезы.)

— Ничего не случилось, Селест. Я очень счастлив.

Он улыбнулся официантке и склонился над готовящимся винным соусом, наслаждаясь ароматом. Предварительно Тони пробланшировал в кипящей воде веточку розмарина. Нужно было вытянуть из нее излишки масла и только потом добавлять в соус.

— Тогда почему ты плачешь? — не отставала Селест.

— Наверное, от воспоминаний.

Грег молча наблюдал за ним. В кухню из зала пришла Лоретта.

— Мы откроем дверь или заставим посетителей пробираться через черный ход? — спросила она.

— Что, уже время? — спохватился Тони.

Часов в кухне не было, а свои он оставил в спальне, на столике с недочитанными гранками романа «К востоку от Бангора».

— Из-за чего наш шеф плачет? — поинтересовалась у матери Лоретта.

— Я у него спрашивала. Говорит, от воспоминаний.

— Наверное, это приятные воспоминания? — спросила Лоретта.

Она сняла с вешалки чистое полотенце и вытерла ему щеки. Даже уборщик столов и мойщик посуды — старшеклассники местной школы — с тревогой поглядывали на Тони Эйнджела.

У повара и его молодого помощника не было строгого разделения обязанностей, но чаще всего Грегу доставалась жарка, а Тони колдовал над соусами, подливами и приправами.

— Босс, может, я доделаю винный соус? — предложил Грег.

— Да не волнуйтесь, со мной все в порядке, — сказал им Тони, встряхивая головой. — Неужели у вас не бывает воспоминаний?

— Забыла сказать: Дэнни звонил, — сообщила повару Лоретта. — Вечером приедет.

— Голос у него был взволнованный, — подхватила Селест. — Он сегодня бегал, к нему прицепились две собаки. Забияка — пес его друзей — одну прикончил. Дэнни просил столик в свое обычное время, но на одного. Он сказал, что Барретт не оценит его собачью историю. Передаю дословно: «Пап, вечером увидимся».

«Пап» — это со времен Айова-Сити. Повару оно нравилось.

Барретт была англичанкой. Она уже давно жила в Штатах, однако каждый раз, слыша ее, Тони удивлялся: ее английское произношение становилось все более английским. Американцы всегда восхищались английским произношением. Наверное, оно порождало в них чувство недостаточной образованности. Так думалось повару.

Тони знал, почему Барретт не оценит «собачью историю» сына. Собаки не впервые кусали Дэнни на пробежках, однако Барретт всегда была на стороне собак. (По ее мнению, невоспитанных собак не существовало, были только невоспитанные владельцы. Полиция Вермонта не имеет права стрелять собак, даже если они накидываются на полицейских. Наверное, сами спровоцировали. И вообще, если бы Дэнни не бегал с этими дурацкими рукоятками от ракеток, собаки не накинулись бы на него… Сентенции Барретт можно было продолжать и продолжать.) Между тем именно собачья агрессивность вынудила Дэнни вооружиться. Ему и так уже дважды накладывали швы и один раз делали серию уколов против бешенства.

Тони Эйнджел был рад, что сын приедет без Барретт. Ну разве можно спать с женщинами, которые почти ровесницы его отцу? Но еще больше Тони не нравилась английская чопорность Барретт и ее идеализированные представления о собаках. Впрочем, если эта женщина обожает лошадей, стоит ли удивляться ее любви к собакам? Возможно, животных она любит больше, чем людей.

Свою пиццу Тони Эйнджел пек в старой ирландской дровяной печи. Он умел поддерживать внутри температуру в шестьсот градусов и при этом не превращать кухню в подобие духовки. Правда, на овладение этим секретом повару понадобилось два года. Сейчас он подкладывал дрова в топку печи. Лоретта открыла входную дверь ресторана. Приятно, когда посетители дожидаются открытия.

— Вам еще звонили, — сказал Грег.

Неужели Дэнни передумал приезжать? Или все-таки решил взять с собой Барретт? Повар не угадал: второй звонок был от Кетчума.

Старый сплавщик несколько раз изводил Грега своими долгими восторгами по поводу изобретения телефакса. Вообще-то, телефаксы появились не вчера. Вероятно, это Кетчум узнал об их существовании недавно и теперь хотел обзавестись такой штуковиной. Помнится, Дэнни увидел этот аппарат в действии, когда ездил в Нью-Йорк по издательским делам. Правда, это было несколько лет назад. Наверное, с тех пор телефаксы стали совершеннее. А тогда он рассказывал про довольно громоздкое устройство, откуда вылезали кусочки промасленной бумаги со скверно читаемым текстом. Теперь Кетчум, научившись на старости лет читать и писать, хотел купить факс. По его замыслу, повар и Дэнни тоже поставят у себя по факсу, и тогда их связь с ним станет мгновенной.

Повар не знал, возможна ли отправка факсов за счет вызываемого абонента, но знал, что его квартира будет завалена сообщениями Кетчума. Ему придется пачками покупать бумагу для факсов. И прости прощай, утренняя тишина, когда можно неспешно пить кофе и любоваться рекой Коннектикут. (Как и повар, Кетчум поднимался рано.)

Тони Эйнджел не видел жилища Кетчума в Эрроле. Но вряд ли это был дом. Скорее что-то, напоминающее времена его любимых ваниганов: трейлер или пара трейлеров, снятые с колес и поставленные на фундамент. Может,