Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

«чей-то». Опять длинно. Название должно быть коротким. Никаких определений — просто «Ребенок на дороге». Еще раньше он проделал то же самое с названием другой главы — «Голубой „мустанг“».

Если бы кто-нибудь понаблюдал за выражением лица писателя, то понял бы: Дэнни не просто подбирал благозвучное или броское название для своих глав. Процесс этот был глубже и болезненнее. Правда, такие мысли не посетили ни голову Крошки, ни голову Мэй, хотя в ожидании еды обе глазели на мужчину за столиком. Симпатичный. Вроде лицо знакомое. Только откуда им его знать? Отсутствие вывесок и дорожных знаков, которые можно читать вслух, лишило Мэй дара речи.

— Не знаю, что он там пишет, но удовольствия ему это не приносит, — шепнула своей подруге Крошка.

— Я бы вмиг доставила ему удовольствие, — шепотом ответила Мэй, и они захихикали, посчитав это удачной шуткой.

Но сейчас Дэнни было не так-то легко отвлечь от его блокнота. Голубой «мустанг»[102] и ребенок на дороге полностью завладели его вниманием. Это были не просто названия глав. Для воображения Дэнни это были спусковые крючки, хотя то, о чем он собирался писать, и не являлось чистой выдумкой. И все-таки скрипучий смех двух пожилых теток заставил его поднять голову. Крошка и Мэй тут же уставились в окно. Значит, пока он подыскивал емкие название для глав, эти толстухи вовсю глазели на него? Дэнни был почти уверен, что где-то уже слышал похожий смех. Нет, не в фильме и не в телепередаче. Вот только где и когда?

Это было слишком давно, чтобы туда дотянулись нити воспоминаний писателя. Сейчас его разум поглотили воспоминания более поздние и более яркие: несущийся голубой «мустанг» и беспомощный ребенок на дороге. Дэнни был слишком далеко от своих двенадцати лет и от кухни столовой в Извилистом, где он каждый день слышал этот смех. Писатель вновь сосредоточил свое внимание на Айова-Сити, даже не предполагая, насколько он сейчас близок к своему собственному детству на реке Извилистой.

За первый год их жизни на Корт-стрит Дэнни, повар и Джо постепенно привыкли к присутствию И Ин и к ее разноцветным, с переливами пижамам. Она сумела договориться о таком графике работы, что к возвращению Джо из школы была уже дома. Велосипедная страсть мальчишки еще не пробудилась. Женщины в жизни Дэнни появлялись и исчезали, но редко кто из них оставался на ночь. Где-то около трех часов дня повар уезжал на работу в «Мао» (за исключением дней, когда они с Сяо Ди ездили в Южный Манхэттен и возвращались обратно).

Две ночи, пока Тони Эйнджела не было дома, И Ин тоже не оставалась ночевать на Корт-стрит. Она сохраняла за собой квартиру неподалеку от Больницы милосердия. Возможно, китаянка знала, что Дэнни тянет к ней, и не хотела давать ему повода. Ее внимание почти безраздельно было отдано повару и Джо. И это она, когда Джо стал ездить в школу на велосипеде, первая заговорила с Дэнни о том, как опасны могут быть такие поездки. К тому времени они переселились во второй дом на Корт-стрит. Этот был ближе к Маскатайн-авеню с ее интенсивным движением. Правда, путь мальчишки от дома до школы имени Лонгфелло пролегал по тихим боковым улочкам. Тем не менее И Ин предложила Дэнни поговорить с сыном и внушить ему, что ехать он должен только по тротуарам, а когда требуется пересечь улицу — слезать с велосипеда и вести своего «коня» через проезжую часть.

— В этом городе маленькие велосипедисты очень часто попадают под машины, — говорила И Ин.

Дэнни было не оторвать взгляд от ее соблазнительной пижамы, хотя писатель и понимал: сейчас нужно забыть о пижаме и прислушаться к словам китаянки.

— Не далее как вчера вечером к нам привезли одного мальчика.

— Наверное, ехал в темноте? — спросил Дэнни.

— Нет, когда его сбила машина, было вполне светло. Но у нас в отделении экстренной помощи он провел всю ночь.

— С ним все будет хорошо?

И Ин молча покачала головой. Она готовила себе чай на кухне и теперь держала во рту тоненький кусочек поджаренного хлеба, словно сигарету. Джо приболел и сегодня в школу не пошел. Дэнни писал, сидя за кухонным столом.

— Убедите Джо ездить по тротуарам, — повторила И Ин. — А если ему захочется в бассейн, зоопарк или в городской парк, пусть лучше едет туда на автобусе.

— Хорошо, я поговорю с ним, — пообещал Дэнни.

И Ин села напротив пить чай и доедать поджаренный хлебец.

— А почему вы сидите дома? — вдруг спросила она. — Я здесь, уже проснулась. Шли бы работать в свой кабинет. Я умею обращаться с детьми, и Джо не останется без присмотра.

— Вы правы, — пробормотал Дэнни.

Восьмилетнего мальчишку вполне можно было доверить заботам этой женщины. Кроме нее у Джо с недавних пор появились две няньки-японки. Но достаточно ли этого для безопасности сына?

Вечера у повара были рабочим временем, а у И Ин — временем дежурств. С Джо оставался либо Дэнни, либо одна из сестер-близняшек. Родители Сао и Каори приехали из Иокогамы, но девочки родились уже в Сан-Франциско. Как-то вечером повар привел их из «Мао». Дэнни уже спал, отец разбудил его, чтобы познакомить с няньками для Джо. Дэнни устал за день и не сразу сообразил, зачем его разбудили. А повар повел японок в комнату Джо и показал им спящего внука.

— Этот ребенок — просто ангел. С ним у вас хлопот не будет, — заверил близняшек повар.

Дэнни предлагал поискать нянек среди своих студентов, однако повару такая идея не понравилась. Эти студенты — народ пишущий, следовательно, головы их будут заняты не ребенком, а сюжетами и фантазиями. Как будто сын не знает, что молодые писатели живут преимущественно в воображаемом мире? (Тони Эйнджел не доверял воображению, и Дэнни это знал.) И потом, многие из студентов-писателей учились на выпускном курсе, мало того, они были старше обычных студентов выпускных курсов.

— Они уже не в том возрасте, чтобы умело присматривать за чужими детьми, — заявил сыну повар.

О такой теории Дэнни слышал от отца впервые и спрашивать, откуда он ее вывел, не собирался. Сао и Каори понравились писателю, хотя он так и не научился различать, кто из них кто. (Джо через некоторое время научился.)

Мысленно Дэнни называл сестер-близняшек Иокогамами, словно это была их фамилия. Девушки учились на втором или третьем курсе университета и подрабатывали официантками в «Мао». Получалось, что Айова-Сити имела азиатский оттенок сразу для отца, сына и внука. Между собой сестры говорили по-японски. Джо