Джек и Джилл - Луиза Мэй Олкотт

течением лодка повернула за скалу и бухта, в которой остались ее друзья, скрылась из виду, девочка в полной мере ощутила свое одиночество и, тихонько опустившись на скамью, погрузилась в размышления о том, что с нею станется. Она повернулась спиной к морю и не отрываясь смотрела на зеленый берег, где высоко на склоне холма шумел лес. Где-то там направлялась к Часму веселая компания ее друзей. Какой желанной и безопасной казалась Джилл в этот миг суша, и как страшно ей было здесь, среди разгулявшихся волн, несущих невесть куда ее лодку! Джилл все еще могла различить толпу на вершине скалы и людей, мирно занятых какими-то своими делами возле воды, совершенно безразличных к ее несчастью. Тут и там у самого берега писали этюды художники. Пожилой джентльмен сидел с удочкой. Окликнув его, Джилл помахала платочком в надежде, что он обратит на нее внимание, но тщетно. Мужчина даже глаз не поднял от воды, зато на нее залаяла его собака, и довольно свирепо, надо сказать.

— Никто меня не видит, не слышит, а этим ужасным мальчишкам уже меня не догнать, — заплакала она в отчаянии.

С каждой минутой лодку раскачивало все сильней. Шум волн, разбивающихся о скалы Райфес-Часма, становился все громче и громче. Схватившись теперь уже обеими руками за борта лодки, Джилл повернулась лицом в сторону утесов. Может быть, хоть оттуда ее заметят? Но там, как назло, сейчас не было ни души. Джилл нервно прикусила губу, стараясь не расплакаться снова. Кровь отлила от ее лица. «Интересно, сильно ли расстроятся Герти с Мейми, когда узнают, что я погибла?» — пронеслось у нее в голове, и ей тут же припомнилась история о несчастной молодой девушке, которая прошлым летом утонула неподалеку. Воображение Джилл разыгралось, и она весьма живо представила себе, как оплакивают ее мама, миссис Мино, Джек, Фрэнк. Долго ли ей еще мучиться? Возможно, лодку разобьет в щепы о камни, а может быть, захлестнет вода… Наверное, кто-то потом напишет об этом стихи. Джилл любила читать подобные, исполненные глубокой трагедии произведения, но погибать ей все-таки совсем не хотелось, пусть даже историю ее несчастий увековечил бы самый великий поэт.

«Ох, и зачем я только согласилась плыть сюда. — Ее охватило запоздалое раскаяние. — Сидела бы сейчас лучше в своем „гнездышке“». При мысли о покинутом пристанище к горлу девочки подкатил ком и на глаза навернулись слезы. А лодку тем временем неумолимо тащило к острым скалам Норманс-Воу.

Помощи ждать было неоткуда. Добраться до спасительного берега вплавь не представлялось девочке возможным. Смирившись со своей участью, она опустила голову, надеясь, что хоть конец ее будет быстрым и не слишком мучительным, когда вдруг колени ее, словно сами по себе, подогнулись и, опустившись на дно лодки, она зашептала молитву Тому, на Кого все мы уповаем в минуту скорби. Так ребенок, обиженный сверстниками, спешит прижаться к отцу, совершенно уверенный, что будет понят и защищен. Позже Джилл сама не могла объяснить, почему смертельный ужас в одно мгновение отпустил ее. Девочка подняла голову, сердце ее часто-часто забилось, и, смахнув слезы, которые застилали ей глаза, она принялась внимательно озираться по сторонам.

Парус! Откуда он появился, Джилл не знала, но он двигался по направлению к ней, и скоро девочка уже во всех подробностях разглядела приближавшийся к ней парусник и крепкого загорелого рыбака на его борту. Мог ли подумать этот видавший виды ловец лобстеров, [115] занимавшийся своим делом и не сразу заметивший неподалеку от себя неуправляемую лодку, что явился маленькой беспомощной девочке, оказавшейся так далеко от берега, самим ангелом небесным?!

— Эй! Пожалуйста! Остановитесь! Возьмите меня с собой! — размахивая шляпой, закричала она что было мочи. — О, пожалуйста! Помогите!

Услышав чей-то голос, рыбак, возившийся со своими ловушками, поднял голову и уставился на девочку с таким ошалелым видом, словно взору его предстала русалка с рыбьим хвостом.

— Сиди смирно! — громко скомандовал он в ответ. — Сейчас развернусь и приплыву за тобой.

И Джилл замерла в смиреннейшем ожидании, боясь даже шелохнуться, пока ее спаситель, поднимая брызги, пену и хлопая парусом, разворачивался, а затем, подойдя поближе, притянул лодку девочки к своей так, чтобы спасенная им леди могла перебраться на его судно; ее же лодку он взял на буксир.

Какое же это было блаженство сидеть в рыбацком паруснике уютно укутанной в какую-то грубую дерюгу, рассказывать своему спасителю о том, что с ней приключилось, и видеть, как они подходят все ближе к такому желанному берегу, на котором уже можно было рассмотреть ее «гнездышко». У ног Джилл копошилось множество страшноватых лобстеров, но и они в тот момент представлялись ей едва ли не самыми милыми существами на свете.

Чуть позже их нагнали две лодки, отряженные для спасения девочки, в которых Джилл увидела несколько мужчин со взволнованными лицами и троих мальчиков. Джек был на себя не похож от снедавших его тревоги и угрызений совести. Фрэнк выглядел не многим лучше младшего брата. А вот их приятель-велосипедист по-прежнему веселился от души.

— Ну как, удалось пообщаться в Англии со своими друзьями? — жизнерадостно прокричал он Джилл, за что немедленно удостоился столь увесистого тумака от Фрэнка, что едва не ухнул за борт.

Девочку пересадили в одну из лодок, и уже та доставила ее на пляж, ставший начальной точкой столь долгого и опасного приключения Джилл.

Люди на берегу ликовали. Весть о происшествии распространилась среди отдыхающих мгновенно, так что у воды спасенную девочку встречала целая толпа народу. И как часто водится в подобных случаях, несколько добровольцев не преминули сообщить в пансионате «Ивы», где остановилось семейство Мино, о «трагически утонувшей девушке», а потому все обитатели пансиона стояли тут же, на берегу, в полном составе.

Сама Джилл к моменту, когда ступила на сушу, была уже до того измотана, что почти ничего не замечала и не чувствовала. Фрэнк и Джек, подхватив ее на руки, отнесли прямиком в кровать, где миссис Хаммонд вскоре привела ее в чувство сладкими пилюлями и ласковыми словами.

История эта, столь взбудоражившая умы отдыхающих, на следующий же день оказалась всеми позабыта — всеми, за исключением самой Джилл, которая до конца своей жизни помнила час, проведенный ею в море в полном одиночестве. Он всплывал в ее памяти и наяву, и в тревожных снах. Помнила она и момент, когда, совершенно отчаявшись, воззвала к помощи Всевышнего и эта помощь подоспела так быстро, что ей оставалось лишь диву даваться, как ее мольба могла быть услышана Господом нашим среди рева