Джек и Джилл - Луиза Мэй Олкотт

вместо щитов, бейсбольными битами — вместо таранов и пучками репейника, которые с успехом заменяли им пушечные ядра. За «подвигами» обеих сторон с террасы и из окон наблюдали девочки, награждая аплодисментами особенно удачные маневры и трюки той или иной команды.

Но лучше всех в Пеббл-Бич проводила время Джилл. Каждый новый день увеличивал ее силы. На море состояние ее улучшалось куда быстрее, чем в Хармони-Виллидж. Теперь в Джилл лишь с большим трудом можно было узнать исхудавшую бледную девочку, прикованную к дивану Птичьей комнаты. Она была полна жизни, о чем миссис Пэк могла судить по подробным письмам дочери, в которых та рассказывала ей о своих новых друзьях, коротких прогулках пешком, катаниях на лодке и в экипажах, веселых вечерних часах и всем том, что окружающие люди делали для нее. И разумеется, о «своем гнездышке» у моря, в котором она так любила проводить дневное время.

Благодаря кропотливым усилиям девочки очень скоро ее «гнездышко» превратилось в маленький симпатичный грот, где она чувствовала себя русалкой, ненадолго покинувшей море, чтобы немного повеселиться с людьми. Когда же, заметив как-то, что в разгар дня в лодку попадает чересчур много солнца, мальчики соорудили над ней арочный каркас из согнутых ветвей ивы и покрыли его сверху зелеными лапами тсуги, укромный уголок Джилл стал и вовсе великолепным. Теперь яркий свет не мешал Джилл читать, рисовать, перебирать ракушки, сушить морские водоросли или попросту наблюдать за поведением крабов, медуз и морских анемон, [108] обитающих теперь в ее «аквариуме», который мальчики врыли в песок, обложив его по краям древесным мхом.

Никто не тревожил ее сокровищ. Наоборот, приходя утром в свое «гнездышко», она обнаруживала то новую книгу, то конфеты, то цветы, то фрукты. Все сочувствовали и восхищались маленькой, яркой, как звездочка, девочкой, которая не могла участвовать в шумных играх сверстников и веселых пеших прогулках по побережью, но с таким искренним удовольствием реагировала на малейшие признаки хорошего к ней отношения и сама по мере возможности старалась доставить окружающим удовольствие или чем-то помочь им. Тяжелые месяцы заточения не прошли для Джилл бесследно. Она обнаружила в себе огромный заряд позитива и благостности. И даже голос ее стал звучать сильнее и мелодичнее. Песни девочки привлекали к себе малышей, которые, отложив свои игры, заглядывали в «гнездышко» Джилл, чтобы послушать, как она поет за работой. Даже проходившие мимо по пляжу люди останавливались, чтобы насладиться волшебным голосом чудесной певуньи, прятавшейся в своей зеленой клетке.

Девочки, с которыми Джилл подружилась в пансионе, весьма отличались от ее подруг, оставшихся в Хармони-Виллидж. И если дома, обласканная заботами и вниманием, Джилл позволяла себе некоторую высокомерность в отношении своих приятельниц, то здесь, в Пеббл-Бич, находясь рядом с новыми знакомыми, имевшими более высокое положение в обществе и получившими более хорошее воспитание и образование, она чувствовала себя даже слегка приниженно, пока наконец не поняла всю ценность собственных достоинств и человеческих качеств, которыми она в действительности обладала. А осознать это ей помогло поведение самих девочек. Так, к ее удивлению, Мейми Кокс ничуть не гордилась ни роскошнейшим экипажем матери, в котором они часто катались вместе с Джилл, ни тем, что к ней была приставлена горничная. А Герти, носившая потрясающе красивые платья и очень подходящие к ним розовые и голубые ленточки в волосах, чему так завидовала Джилл, оказывается, считала все это сущей ерундой по сравнению с роскошными кудрями последней. Мама же Герти, «леди из Филадельфии», относилась к Джилл столь внимательно и к тому же сама по себе была такой веселой и доброй, что девочка не могла не восхищаться ею и всегда чувствовала, будто солнечный свет заливает комнату, когда та входила в нее. Обе младшие сестренки Герти, наперебой рассказывавшие об их замечательном доме там, где большая фабрика шелка и куда ей потом обязательно надо приехать к ним в гости, чтобы посмотреть на большие шелковые коконы, просто обожали Джилл. Они же научили ее обвязывать подушки серой шелковой бахромой, и это простое, но увлекательное занятие очень понравилось девочке. Она даже начала жалеть, что у нее самой нет младших сестер. А ведь поначалу она опасалась, что эти богатые девочки не примут ее, что им не будет до нее дела, и вот она уже стала королевой их компании — это открытие до глубины души тронуло и порадовало Джилл, жизнь которой с этого момента сделалась еще более приятной и насыщенной.

Утром подруги располагались на камнях вокруг лодки с книгами и рукоделием. Читали, болтали, разглядывали новые сувениры, выловленные мальчиками из моря. Затем наступал час купания. Пляж словно оживал. Девочек очень забавляло наблюдение за купальщиками. Трудно было поверить, что леди в кургузых юбочках и старых шляпках и мужчины в мешковатых купальных костюмах, босые и с непокрытой головой, — это те самые элегантно одетые женщины и респектабельно выглядевшие мужчины, которых они несколько минут назад видели входившими в небольшие светлые домики на колесах. [109] Тут же, рядом со взрослыми, кругами носились мальчишки, более походившие на циркачей, а совсем маленькие малыши, так напоминавшие купидончиков, играли в догонялки с волнами, пытавшимися поцеловать их голые ножки.

Некоторые девочки и девушки постарше по-настоящему хорошо плавали и выглядели очень элегантно в своих ярко-красных или синих купальных костюмах. Пританцовывая, они заходили в воду и бесстрашно, словно настоящие русалки, уплывали чуть ли не к самому горизонту. Джилл с тоской провожала их взглядами. Ей пока разрешалось лишь окунуться, да и то в самые погожие дни, после чего миссис Мино немедленно растирала ее полотенцем, укутывала в шаль, и она должна была полежать на теплом песке.

Попав в окружение здоровых и очень подвижных людей, Джилл стала гораздо менее терпеливой, чем прежде. Тем более что состояние ее здоровья улучшилось: боль практически не напоминала о себе. Как тут удержаться, сидя на месте, когда душа ее рвалась бегать и прыгать вместе с подругами? Если бы не бдительная забота миссис Мино, постоянно напоминавшей Джилл о необходимости осторожного отношения к ее еще не до конца выздоровевшей спине, она наверняка предприняла бы уже не одну и не две попытки сбежать от недреманного ока своей покровительницы, чтобы снова «стать такой же, как другие девочки».

Беспокойные ноги ее так и норовили взвиться с красных подушек, и однажды, не выдержав, Джилл поддалась искушению, которое могло стать для нее последним. Хороши оказались тут как она сама, так и те, кто подвиг ее на этот опасный и совершенно бессмысленный подвиг.

В тот