Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

на земли брата, а печенегов там и в помине нет – он же меня и не так понять может. Получится, что я развяжу братоубийственную войну.

– Я понимаю твое недоверие к нашим словам, князь, – Ингве слегка поклонился. – Ты можешь выслать дозорных и убедиться во всём сам. Только поспешай, белая ведьма зря времени не теряет.

– Ох, не нравится мне это в твоём рассказе, – Владимир внимательно прищурился. – Отродясь такой пакости на наших землях не водилось.

– Верно, потому и не ведаете вы, как эта женщина опасна и как с ней бороться.

– А зачем же она здесь, – Владимир смотрел на нордов настолько проницательно, что Ингве внутренне поёжился, однако, виду не подал, – ты знаешь?

– Того не ведаю. В ведьмовские дела нос совать – себе дороже, но тут она задумала совсем худое дело.

– А тебе то какой интерес? – каждый вопрос Владимира бил в больную точку. Допрос, который княже устроил нордам, был похож на шамаханскую игру на клетчатой доске[22], где каждый неверный шаг может вести к погибели. – Не на ваших землях – и ладно.

– Пусть и не на наших, – легко согласился Ингве, – но от Новгорода до Сигтуны рукой подать. Она, конечно, как в силу войдёт, может двинуться в вашу сторону. А может, и в нашу.

– Что-то ты, Ингве, юлишь, – князь благодушно откинулся на спинку резного стула, глаза его, однако, оставались холодными как сталь.

– Счёт у меня к вёльве есть, – Ингве поморщился, почувствовав себя загнанным в угол, – но то к делу не относится, как бы я не хотел. Хотел бы просто отомстить – давно бы пробрался в опочевальню и перерезал этой стерви горло – меня она не чает уже увидеть в живых. Только вот тёмные дела, которые она наворотила, не остановятся и после её смерти. И кочевников с твоих границ это не уберёт.

– Не нравится мне всё это, – тихо, словно для одного себя, молвил Владимир.

– Сами не рады, что стали для тебя дурными вестниками.

– Да, вести действительно тревожные, но в том вы правы – проверить нужно, – князь в задумчивости огладил бороду и продолжил, – а до тех пор вы побудете гостями в моём тереме.

– Я готов оставаться под твоей крышей столько, сколько нужно, – вкрадчиво сказал князю Ингве, – отпусти хотя бы Къелла. У него две бабы и изба полуразваленная. Без мужских рук они хозяйство не поднимут.

– Я сказал – оба, – отрезал Владимир кивнув Арвиду, давая послу понять, что тот свободен и может идти заниматься своими непосредственными обязанностями. – Мы сегодня же вечером отправим отряд лазутчиков. А в помощь женщинам дадим кого-нибудь из деревенских, кто копеечку заработать захочет. Казна оплатит.

– Они волноваться будут. Позволь хотя бы записку черкануть.

– На нашем. И под диктовку моему писцу. Не будет проблем?

– Есть кому прочитать, – нехотя согласился Ингве.

* * *

В чисто выметенной горнице было темно и тихо. Почти ничто не нарушало полудрёмы, в которую была погружена изба.

Федора лежала на лавке, вслушиваясь в темноту. Идёт ли? Нет, тихо. Только за стенкой в печке слышится потрескивание сухих поленьев, да из подпола раздавалось деловитое шуршание мыши.

Федоре почему-то представлялось, что хвостатая наводит порядок в своих закромах, пересчитывает оставшуюся с зимы провизию, загибая тоненькие когтистые пальчики, и, поднимая глаза к потолку, пыталась сосчитать, что у неё осталось.

От этой мысли почему-то стало смешно и грустно одновременно. Она только сегодня так же считала, пытаясь прикинуть, чего хватит, а что придётся докупать на базаре за баснословные деньги. Ягодами она разживётся, медком отец не обидит, а вот муку закупать придётся. И крупы.

Погружённая в свои мысли она уже начала дремать и не заметила, как по избе пробежался едва заметный сквозняк, принося с улицы глоток ещё по-весеннему холодного ночного воздуха. Не услышала, как под чьей-то твёрдой ногой едва скрипнула половица.

– Федорушка, душа моя… – прошептал знакомый голос над самым её ухом, вырывая её из дрёмы. – Неужто, дождалась меня…

– Тише ты, Василько… – жарко зашептала она, запуская руку в мягкие волосы. – Весь дом перебудишь.

– А и перебужу, что с того…

– Ты ж знаешь Стёпку…

– Так пошли на сеновал…

– Да ну тебя, – она легонько стукнула его в грудь острым девичьим кулачком. – Сегодня, как свечерело, слышала хлопанье крыльев, птица крупная так и кружила над домом, как бы не коршун, я так испугалась за тебя…

– Что ж я, цыпленок тебе, чтоб меня коршун унёс? Лучше поцелуй меня в уста сахарные…

– Ага, целовать я тебя ещё буду, – Федора деланно обиделась. – А как давеча шёл по базарной площади, так даже не взглянул на меня…

– Не мог я. У нас воевода новый. Из варягов. Жуть какой злой. Только посмотрит на меня, аж душа в пятки уходит. Но сейчас-то я с тобой, значит исправляюсь, – замурлыкал мужчина. Рука его уже начала ласкать нежную грудь под тонкой льняной рубахой. – Ну, так проси, чего хочешь…

Утро встретило Василько громкими криками Степана. Мужчина поморщился, напомнив себе в очередной раз, что дети – это счастье, откинул одеяло и, поспешив одеться – печь за ночь выстыла – вышел в горницу.

Федора, вся в муке, старательно вымешивала на добротном столе тесто. Из толстой, тёмно-русой косы, покрытой домашним платком, выбились несколько прядей и прилипли к потному лбу. Объёмный живот молодой женщины уже был виден даже под широким сарафаном.

– Папка! – Степан, явно с утра уже получивший за баловство от матери дежурный подзатыльник, перестал верещать, слёзы на детском личике мгновенно высохли.

– А, это ты, – Василько подхватил ребёнка на руки. – Я уж думал, что мамка твоя на сносях совсем из ума выжила и решила поросёнка прямо в избе зарезать.

Степан засмеялся, а Федора зло стукнула кулаком по тесту.

– Знаешь что, ты пошуткуй мне тут! Лучше пойди дров принеси да печку затопи!

– А то что? – он гордо выпятил грудь колесом. – Снова накажешь меня?

– А то без пирогов останешься, – зарделась Федора.

Рано утром, как только на востоке рассвет высветлил тонкую полоску света, женщины вышли из добротного дома на опушке тёмного леса.

Яга вела своих учениц, а она уже всех троих женщин считала ученицами, одной ей известными тропами, протоптанными не иначе как самим Велесом. Забава щебетала о чём-то незначительном, Богданка с интересом прислушивалась. Агне поправляла отросшие до плеч волосы и досадливо кусала нижнюю губу. Умом-то она понимала, что разница у девочек совсем не велика – Забава только-только вошла в брачный возраст, а Богданка скоро её догонит, ан нет…

Яга не вмешивалась. Старая