Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко

душу. Я – не воин, у меня другая задача. А вот мой друг – берсеркер[27]. И он очень голоден. В твоих интересах помереть раньше, чем он начнёт тебя есть.

– И свёих жрёте? – ломающийся голос дрожал, раскосые глазёнки лихорадочно бегали, ища выход из западни.

– Нет. Своих жрать – богомерзкое дело. А вот чужих – за милую душу. Аж за ушами трещит.

– Ёна Юбьёт вас! Если хёть вёлёс юпадёт с гёлёвы мёей!

Къелл нагнулся и выдернул целый клок жёстких, как конская грива, волос с головы мальчишки.

– Ты про белую ведьму? Пусть приходит, я и её сожру.

Ингве поморщился и отодвинул Къелла в сторону.

– Подожди. Так что ты там говорил про белую ведьму? Где она?

– В Нёвгёрёде!

– Это она вас пригласила в эти земли?

Мальчишка молчал.

– Ты пойми меня правильно. Сначала мой друг выдавит тебе глаза и съест их. Именно в глазах живёт твоя душа, потом вспорет тебе брюхо и…

– Мёжете делать чтё хётите! Ёна в силе свей вёрнёт меня к жизни! – мальчишка обмяк, явно готовясь быть съеденным.

– Что-что она вернёт? – не расслышал Къелл. – То, что я потом в кустах оставлю? Славная жизнь тебя ждёт.

Мальчишка грязно выругался на басурманском.

– Это белая ведьма пригласила вас в новгородские земли? – терпеливо переспросил Ингве.

– Князь! Нас пригёсил князь! С её пёзволения! Он всё делает с ёё велисяйсего позьвёления, ибё ёна – пёсланница бёгёв!

Басурмачонок восторженно и фанатично посмотрел куда-то за спину Ингве, и норд обернулся. Один из убитых медленно и неуклюже начал подниматься на ноги.

Шапка с меховой опушкой слетела с головы. В жидких, жёстких волосах запутались прошлогодние листья, на лице виднелись пятна крови и грязи. Кожа его была землистого, почти серого цвета, а покрытые бельмами глаза с ненавистью взирали на нордов. Мёртвый басурманин раскрыл рот в немом крике и шатающейся походкой пошёл к ним. С каждым шагом он всё лучше и лучше контролировал своё тело.

Иван, хоть и видел всякое, но попятился назад, чувствуя, как страх перед ожившим мертвецом подкатывает к горлу.

Чуть поодаль начало шевелиться ещё одно тело, а из города показались некоторые горожане, шатающейся походкой бредущие в сторону воинов.

– Осилим ли? – лазутчик взял себя в руки.

– Надо бы уходить, – Ингве наступил сапогом на грудь пытавшемуся отползти мальчишке.

– Нельзя, – возразил Къелл, – эта нечисть по всей округе разбредётся, тут до Брянского и Полоцкого княжеств – рукой подать.

– Значит, бой.

Враг был пока медлителен и дезориентирован, но быстро приходил в себя. Становился быстрее, опаснее. Вчерашние крестьяне не знали, как держаться за меч, как уворачиваться от ударов. Но это прекрасно знали те, кто занял пустующие тела.

Армия йотунов, мелких бесов, была готова разорвать небольшой отряд из тринадцати человек. Къелл и Ингве рубились спина к спине. И пока, всё, что им хорошо удавалось, – это не подпускать мертвецов к лучникам. Однако количество врага не сокращалось. Там, где искалеченный человек давно бы пал на землю и истёк кровью, мёртвая армия поднималась и снова шла в атаку. Им не мешали ни отсутствующие конечности, ни их собственные внутренности, вывалившиеся из живота и путающиеся под ногами.

– Надо отходить! – громко повторил Ингве, когда очередной враг упал навзничь и снова начал неуклюже начал подниматься. – Не выдюжим!

Къелл и сам чувствовал это. Пот крупными каплями катился по его лбу, заливая глаза. Но слишком живы были в памяти воспоминания о том, как погибли все его близкие. Осознание того, что где-то там за его спиной женщины и дети, останавливали от отступления. Не должны бабы умирать на поле боя с оружием в руках. Это удел мужчин.

Размах меча, и очередной искалеченный враг упал, чтобы подняться снова и быть насаженным на длинный двуручный меч. Теперь, прежде чем рубиться снова, нужно было освободить своё оружие от смердящего врага.

Эта битва была бесконечной. И живыми им из неё не выйти. Къелл глубоко вздохнул, чтобы издать из сильной груди боевой клич, но остановился. Среди смрада разлагающихся тел он почувствовал едва уловимый запах лекарственных трав, заваренных на меду. А где-то вдали послышался голос Агне.

Она что-то пела про полынь и крапиву. Странно, он никогда не слышал её пения. Она и улыбалась не часто. Только с появлением Богданки в её жизни это стало меняться.

Сильный рывок, взмах мечом, и оживший мертвец слетел с него, как кусок мяса. И больше не встал. Мертвецы один за другим, тяжёлыми мешками падали в весеннюю грязь. В глазах их больше не было злобы ко всему живому или вечного голода.

* * *

Старый дом на отшибе уже не выглядел таким заброшенным. Четыре женщины сидели за столом. На столешнице были разложены собранные весенние травы: пушистые соцветия вербы, берёзовые серёжки, только-только взошедшие ландыши.

Чуткие женские руки сортировали травы по пучкам, чтобы позже повесить их сушиться.

– В моих краях нет берёз, – голос Агне не рвал тишину, но тёк сквозь неё, как горный ручей сквозь скалы, – а жаль. Так приятно пахнет.

– Эгей, подожди, – Яга улыбнулась, – вот липа зацветет…

Об обряде старались не говорить. Каждой из ведьм было о чём подумать.

– Мы скоро домой пойдем? Темнеет, – Богданке было скучно с травами. Хотелось вернуться быстрее в свою комнатку, обустроенную в просторном тереме Яги. Там под подушкой был спрятан дневник кого-то из её предшественниц.

– Скоро уже, – отозвалась Яга, – только гостей дорогих дождёмся.

– И кого же мы ждём? – Забава недовольно приподняла бровь. Ей обряд дался тяжело, но урок она усвоила. Нечего ей делать на жертвеннике, особенно ежели она не собиралась ничего жертвовать.

Хотелось уже быстрее обмыться и лечь в постель.

– Скоро уже, – Яга потянула носом. – Вот-вот.

Несколько минут прошли в тягучем молчании.

Дверь отворилась и в сени вошёл княжеский дружинник.

– Здравствуйте, хозяюшки, – поздоровался он. – Видать, глаза меня обманывают. Мне сказали, что в доме две красавицы, а тут целых четыре!

Забава зарделась, а Яга только фыркнула.

– Ну, допустим и четыре. Говори, зачем пришёл?

– Князь ваших мужчин на службу военную послал. Но велел подыскать вам замену. В помощь, так сказать.

– Это тебя, что ли?

– Нет, у меня служба. Я так, сопровождаю.

Дружинник сделал приглашающий жест кому-то невидимому из-за двери. И в сени вошёл деревенский мужик в вышиванке.

По избе поплыл терпкий запах мужского пота и сивухи.

– И где ты его взял? – скривила губы Яга.

– А чем не гож? – мужик, которого, судя по виду, тащили волоком из ближайшего трактира, оскорбился.

– Нет. Уведи его, – Яга махнула рукой, – нам помощник нужен,